Ян Ленчо - Соло для оркестра

Его тела вообще не нашли.

Ее тоже пригласили для опознания некоторых вещей. А потом отвезли к нему на квартиру. С ними поехал и один его сослуживец.

— Карел Немечек, — представился он и смущенно умолк.

Впервые оказавшись в его комнате, она испытала странное чувство. Обстановка там была самая обыкновенная — очевидно, строгая хозяйка не допускала никаких новшеств. Несколько сувениров с Кубы, и среди них засунутая между стекол книжного шкафа фотография. Снимок с Кубы. И на нем — он. Улыбающийся, но в то же время смущенный, рядом еще какой-то парень и…

Че Гевара.

Эта фотография врезалась ей в память. Она вспомнила, как он отказался идти на тот фильм, и, когда они уже вышли на улицу, сказала об этом Карелу. Вот тут и выяснилось, что он смотрел этот фильм не один раз. Карел дважды покупал ему билет.

— Вы думаете, он так восхищался Че Геварой? — спросила она.

— Не знаю. При мне он произнес это имя всего один раз, да и то к слову. Мы говорили о том, что некоторые люди способны на все ради достижения жизненных благ. А он заметил, что встречаются и другие, готовые, если надо, оставить все и уйти в неизвестность безымянными солдатами. Он сказал это как-то вообще, и я сначала даже не понял, что он имеет в виду отъезд Че Гевары с Кубы. Тогда ему пришлось объяснить. Больше мы на эту тему не разговаривали, и я, право слово, совсем не уверен, что он интересовался революционными теориями. Не тот у него характер. Ну а что касается этого фильма, мне кажется, он глубоко переживал смерть человека, которого знал лично.

— Тогда для чего нужна была вся эта таинственность? — удивилась она. — Мог бы просто сказать, что хочет один сходить в кино, я бы поняла…

Карел пожал плечами.

— Он вообще не любил что-либо объяснять. Считал, что каждый должен сам до всего дойти.

Потом подал ей руку:

— Не буду вам соболезновать. Я не поверю в его смерть до тех пор, пока не будет неопровержимых доказательств.

Все это пустые слова, подумала она. Но в душе ее почему-то затеплилась надежда, хотя рассудок говорил, что это бессмысленно и глупо. Ведь если бы каким-то чудом ему и удалось спастись, об этом уже было бы известно.

Позже она решилась и разыскала его бывшего однокурсника. Того самого, с которым он был на Кубе.

— Видите ли, — сказал тот, — не мудрено, что он воспринимал все так эмоционально. Мы тоже были в восхищении от Кубы. Представьте себе студентов, которым вдруг посчастливилось попасть переводчиками в такую прекрасную экзотическую страну. И она стала для нас близкой и родной. У меня тоже есть разные фотографии…

Он улыбнулся:

— Знаете, там даже я ощущал себя настоящим, активным революционером…

— Но его никогда особенно не интересовала политика.

— Еще бы, там он ее просто делал, не знаю, осмысленно или нет. Впрочем, он-то как раз осмысленно.

— А что было потом? Здесь?

— Ну, это вам лучше знать, каким он был здесь.

И она поняла, что подобные разговоры ничего не дадут. Проходили недели, потом месяцы. Она переехала жить в тот городок, где работала в больнице. Никто ее уже никуда не вызывал, но она все время ждала каких-то событий.

Каких именно? Об этом ей думать не хотелось.

Иногда она приезжала в гости к своей однокурснице, но та вскоре вышла замуж и переехала. Ездить стало не к кому. Но она все-таки приезжала и бродила по улицам, надеясь на чудо, как в тот раз, когда она ночью возвращалась домой.

Наверное, все бы в ней давно перегорело, не попадись ей в руки та газета. И снова в дело вмешался случай. Эту газету кто-то забыл в приемном покое. Она была довольно потрепанная, бог знает, кто мог ее там оставить. Перелистывая страницы испанского текста, она задержала взгляд на одной фотографии. Это был снимок каких-то пленных повстанцев, которых судили в одной из латиноамериканских стран. Четверо молодых людей. Все заросшие и очень похожие друг на друга.

Она стала всматриваться внимательней. Сердце тревожно забилось… Неужели? Конечно, внешность обманчива, и все же… А что, если?.. Неужели один из них действительно он?

И чтобы именно этот снимок случайно попал ей в руки?.. Нет, невероятно. Она убеждала себя, что все это чистый бред, но с той поры снова и снова возвращалась к старым местам, где они бродили вместе. А встретив общих знакомых, всегда показывала снимок из газеты и единственную подаренную ей фотографию. А вдруг и вправду это он?

Все может быть. Но если это так, то что его на это толкнуло? Впрочем, он всегда отличался оригинальностью… А если все-таки не он? И баллада об их жизни и любви еще не окончена?..

Есть разные способы избежать бесследного исчезновения в небытие. И тот, про который нам было рассказано, пожалуй, один из самых удивительных…

И она продолжает его любить.

Когда Моймир закончил, Олдржишек смерил его с головы до пят подозрительным взглядом.

— И это все?

— Все.

— Послушай, что ты нам тут заливаешь? Ты сам-то веришь всему этому или нет? Прямо легенда какая-то. Знаешь, рассказ о золотистой девице, похожей на статую, еще можно вынести, но дальше уже совсем никуда не годится! Скажем, не всегда же она была золотистого цвета!

— Ну что ты несешь? — устало сказал Моймир. — Чему это я не должен верить? Ты вообще хоть что-нибудь понял? Она могла выбрать любой из двух вариантов. И выбрала лучший. Ведь они оба одинаково убедительны — и с фотографией, и с гибелью на плотине. Просто она сделала свой выбор.

— Одинаково убедительные? — Олдржишек осклабился.

— Для нее да, — серьезно ответил Моймир. — Поэтому она и взяла с меня обещание больше ее не искать.

— И не будешь?

— Я дал слово.

И он молча вышел. Какой-то поникший и потерянный.

— Нет, я этого не понимаю, — проронил через некоторое время Олдржишек. — Ведь совершенно ясно, что все было совсем не так. Во-первых, не могла она все время быть золотистой… Согласитесь, если сопоставить подробности, ничего в этом рассказе не вяжется. Например, не могла же она все время ходить в золотистом пальто, что же, на все свидания одевалась одинаково? И вообще…

Олдржишек запнулся и поглядел на нас. Никто его не поддержал.

— И вообще, — добавил он, — что это за женщина! Вы только вспомните все подробности. Почему Моймир не проверил ее небылицы? Ведь элементарно можно проверить… живет же эта женщина где-то… и должно же у нее быть какое-то имя… Просто он сам не захотел!

А зачем ему это, вдруг подумала я. Ведь он тоже выбрал для себя лучший вариант.

Перевод с чешского Т. Чеботарева.

Передо мной на столе лежали две связки ключей. Вроде бы совершенно одинаковые. И все-таки разные. Одни ключи были от квартиры в Карлине, а другие — от Коширж. С карлинскими я сейчас, в свои двадцать с лишним лет, должен был расстаться, а коширжские — только что получил. Первые ключи были от родного дома, где я вырос и где у меня мать. Коширжскими я буду открывать свой новый дом, где Ива. В то время как одни нити моей жизни постепенно мною рвались, другие крепли. Любопытно все это. С сентября до ноября я постоянно путался в этих нитях. Сначала мне казалось, что все будет куда проще. С Ивой я встречался уже третий месяц. Но старые нити до сих пор держали меня. Да и с новыми не очень-то получалось, но я это объяснял опять же старыми нитями, всего лишь тремя месяцами знакомства и, главное, своим характером.