Ян Ленчо - Соло для оркестра

— Уволь, — сказал я. — Мне достаточно того, что ты о нем рассказывала. Вполне достаточно.

— Но оставь здесь хотя бы сумку.

Что ж, это можно.

И тут Ива решилась зайти еще дальше.

— Ты знаешь, Славек останется ночевать. Не достал места в гостинице.

— Но ведь мы договаривались совсем по-другому! — вырвалось у меня. Я был задет. Я сердился. Она слишком часто меняла свои решения и обещания. В конце концов, так было и со всеми предшествующими ее парнями. — Мы договаривались совсем по-другому, и пусть все так и будет, — повторил я.

— Но я же не знала, что он приедет.

— Последний раз мы говорили с тобой в два часа, и у тебя уже была эта телеграмма.

— Но Славека здесь еще не было, — перебила Ива, глядя на меня в упор. Она ждала, как я себя поведу. Мне стало ясно, что́ надо делать, чтобы отплатить ей, но не захотелось.

— Он приехал в четыре, — сказал я.

— И тут же в дверях сказал, что останется ночевать. Потом мы пошли купаться, а потом стали пить вино. Еще не успели поговорить об этом, — оправдывалась Ива.

— Да он вообще никакой гостиницы не искал. Рассчитывал, что останется у тебя.

— Рассчитывал, — признала Ива, наблюдая, как я начинаю заводиться.

— Так хотя бы не ври, — сказал я резко.

— Ты сердишься на меня, Ирка?

Все начиналось сначала. От меня требовалось, чтобы я сердился, но у меня это как-то плохо получалось. Приходилось принуждать себя.

— Это твое дело, — отрезал я.

Ива положила руки мне на плечи, а потом ладонью дотронулась до моего свитера там, где у меня было сердце. Я эти жесты знал. Так обыкновенно она начинала меня уговаривать.

Я отвел от себя ее руки.

— Буду ждать внизу, Ива, — сказал я и нагнулся, чтобы взять сумку.

— Но он здесь останется ночевать.

Это прозвучало как угроза. Но на меня не подействовало. Я чувствовал, что вообще перестаю бояться. Долг мой все уменьшался. Теперь я уже почти ничего не был ей должен.

— Пусть остается, — сказал я как можно равнодушнее.

Быть самим собой и при этом не совершить ошибку было очень трудно.

— Но, если он останется, тебе нет никакого смысла ждать внизу, — продолжала Ива. Я почувствовал ее горячее дыхание. И запах красного вина с Моравы, которое привез Славек и которое сейчас стояло там перед ним.

Я растерялся, это было логично: чего мне топтаться на улице, если Славек будет здесь с ней спать? Но я изо всех сил цеплялся за наше решение. Ива, глядя на меня, улыбнулась.

— Оставайтесь оба. Ничего особенного. Здесь уже столько людей оставалось ночевать! Я, скажем, постелю нам с тобой в своей комнате, а Славека уложим на диване в гостиной.

Мне это «скажем» страшно не понравилось. Так я себе этого не представлял. Ведь шел к ней с такими надеждами!

— Лучше нам все отложить, — сказал я твердо. Мне никак не хотелось верить, что все кончилось, но я уже стоял в дверях, стоял и взвешивал каждое слово. По-своему повторялась та же ситуация, что и дома в Карлине.

— Я рассчитывал прийти к тебе по-другому, Ива.

Ива применила новое оружие, которое должно было меня задержать. Ей во что бы то ни стало хотелось усадить меня рядом со Славеком.

— А вообще-то тебе есть куда идти?

Это было первое упоминание о моем былом доме, а она ведь очень хорошо поняла, что я свое обещание выполнил и все споры дома уже завершил. Мне действительно идти было некуда.

— Ну, это уж мое дело, — отрезал я.

— А не лучше ли тебе его просто выгнать?

Иву не оставляла ее навязчивая идея. Ведь именно Ива посоветовала, чтоб я вынудил мать выгнать меня из Карлина. Она все время меня испытывала. Мне это было неприятно.

— Он мне ничего плохого не сделал, — взорвался я.

— Ты меня не любишь!

— Нет, я люблю тебя, Ива!

Наши глаза — у нее тоже были голубые, как у меня и у моей матери, — никак не могли встретиться, хотя мне очень этого хотелось.

Я нагнулся, чтобы взять сумку.

— Постою внизу, пока не запрут дом. Остается еще три часа. Это тебе на размышление.

Ива меня не задерживала.

— Сумку ты все-таки оставь, — сказала она.

Я пропустил ее совет мимо ушей.

Долго я ходил по улице и смотрел на окно третьего этажа. Время тянулось медленно. Темнело. В восемь часов Ива открыла окно. Возможно, мы больше никогда не увидимся, промелькнуло у меня в голове, но мне удалось отогнать эту мысль. В квартире включили проигрыватель, зазвучала музыка. Все это мне было хорошо знакомо по ее рассказам. И эти пластинки тоже уже доводилось слышать. Ива вела рисковую игру, но я не терял голову. И уже перестал воспринимать это как игру, да и Ива тоже больше уже не играла. В девять часов погасили свет. И Ива поставила пластинку, которая из всей ее коллекции запомнилась мне лучше всего. Жизнь нельзя было предсказать даже на час-другой вперед. Нити так просто не рвались. Это касалось всех участников этого вечера.

Дом еще не был заперт. Свет на лестнице не горел. Я зажег спичку и нашел их почтовый ящик. Ключи звякнули, ударившись о металл. Еще утром у меня были две связки ключей, а теперь не осталось ни одной. Здесь тоже никто не звал меня обратно.

По дороге домой я твердил себе, что все это не моя вина. Потом зашел в телефонную будку и набрал наш номер.

— Ты еще не спишь, мама? — спросил я.

— Смотрю телевизор, — сказала мать, и по ее голосу ничего нельзя было понять. Удивления она не проявила.

— Не могу попасть домой, — пришлось признаться мне.

Мать молчала. Теперь все зависело от меня.

— Забыл ключи.

— Ключи? У тебя что, нет ключей?

— Ты не поищешь, они должны быть где-то поблизости, — пробормотал я.

Я ждал, чем это кончится, найдет мать ключи или нет. Она заставила меня ждать достаточно долго. Это было наказание. Наверняка стояла у телефона и отсчитывала секунды.

— Нашла, Ирка, — донесся издалека ее спокойный голос.

— Ну хорошо, а то я испугался, что оставил их на работе.

— Нет, ключи лежали на столе.

Голос у матери был твердый и все еще строгий.

Я не знал, как быть дальше. Мать мне помогла.

— Я брошу тебе их из окна.

— Хорошо. Я свистну.

К счастью, возвращение домой оказалось не таким уж позорным.

Вдруг мамин голос изменился.

— А изображение сегодня просто ужасное, настраиваю, настраиваю, а оно все хуже. Как ты это делаешь, Ирка?

Я улыбнулся. Дома меня не хватало.

— Сейчас настрою тебе, — пообещал я и повесил трубку.

Мне было хорошо.

Перевод с чешского Т. Николаевой.

Так вот, захотелось мне с ним встретиться.

В моей памяти люди остаются обычно такими, какими я их когда-то знал. А у тебя как? Наверное, так же. Его лицо я уже забыл и представить себе, хоть убей, не мог, но попадись он мне где-нибудь на улице, я тотчас бы его узнал и сказал: это Максим.