Ханан аль-Шейх - Тысяча ночей и еще одна. Истории о женщинах в мужском мире

Я попыталась снять с него оперение, надеясь, что он сможет тогда жить как человек, но он обуглился и обратился в пепел.

Я упала без чувств, а когда пришла в себя, увидела рядом двух младших сестер и двух лижущих мне руки, заливающихся лаем собак. Они подбежали к сундуку и упали на спину, задрав ноги, затем бросились ко мне и снова облизали мне руки, отчаянно лая на перья Азрака.

Я встала, собрала перья и, прижав их к сердцу, отнесла к пруду, желая, чтобы братья Азрака прилетели и вернули его к жизни, пусть хотя бы как птицу. Я позвала их – сначала громко, потом нежно и ласково, но ответа не было. Я положила оперение и обошла берег, ища, не осталось ли перышка, которое могло бы спасти Азрака, – но нашла лишь отпечатки его ног. Я безмолвно сидела на берегу пруда, пока не наступил вечер, и тогда девять братьев прилетели и опустились на берег вокруг оперения. Вместо того чтобы оживить брата, они подняли оперение клювами и унесли его. Я почувствовала, что душа моя засохла, как засыхает дерево без воды. Как мне хотелось поселиться в пещере, которая помнила первую ночь нашей любви! Вернувшись домой, я увидела, что мои заколдованные сестры лают и прыгают на закрытую дверь стенного шкафа в зале. Две младших сестры были в большой тревоге, потому что никак не могли их успокоить, хотя предлагали им еду, воду и подстилку для сна. Увидев меня, собаки завыли, не отходя от шкафа.

Я подумала, что, может быть, мои бедные заколдованные сестры боятся, что с наступлением ночи я отхлещу их плетью, которая лежит в этом шкафу. Но после заката, когда я отхлестала их, вынуждая себя бить снова и снова, до трехсот ударов, собаки не упали без сил от боли и ран, но, визжа и воя, снова бросились к шкафу.

Удивленные, мы открыли двери шкафа и стали доставать то, что в нем было: флаконы с розовой водой, лютню… вскоре одна из нас нашла веер, и обе собаки завизжали, словно обезумев. И тут между павлиньих перьев веера мы нашли перо, принадлежавшее Азраку, – перо, которое убило его и лишило меня возлюбленного.

Сестры пытались вернуть перо, чтобы их простили и снова обратили в людей, – не понимая, что уже слишком поздно!

Я высвободила перо из крепкой нитки, которой оно было прикреплено к ручке веера, и прижала его к груди. Крепко держа его, я распахнула окно и крикнула:

– Азрак, Азрак, братья Азрака, перо нашлось!

И так, плача и рыдая, я кричала много часов, пока не потеряла голос.

Наконец я позволила двум моим сестрам уложить меня в постель, но перо не выпускала из рук и положила рядом с собой на подушку. С той ночи я никогда с ним не расстаюсь.

Вот и вся моя история, о повелитель правоверных. Ты сам видел, как я хлестала двух моих сестер до крови. Я бью их каждый вечер, боясь, что, если ослушаюсь наказа Азрака, они умрут. Потому я и плакала, когда они плакали, и вытирала им слезы своим платком, прося прощения. Я уверена, они понимают, что я их мучаю и пытаю только потому, что не могу поступить иначе.

Рассказ хозяйки дома потряс и опечалил калифа. Некоторое время он сидел молча, погрузившись в свои мысли. Затем, словно очнувшись, обратился к девушке с рубцами от плети.

– Расскажи, откуда у тебя рубцы на груди и на боках, – спросил он ее.

Та выступила вперед и начала свой рассказ:

– О повелитель правоверных…

О, повелитель правоверных, я жила тихо и мирно с двумя моими сестрами – хозяйкой дома и младшей и, конечно, с двумя старшими сестрами, которых джинн превратил в собак.

Как-то раз к воротам нашего дома подошла старуха, поцеловала землю передо мной и сказала:

– Я в Багдаде чужая, недавно переехала в твой квартал с моей внучкой-сиротой. Нам некого пригласить сегодня на ее свадьбу, поэтому очень тебя прошу, окажи нам честь – прими наше приглашение. Ибо свадьба без гостей – что рай без праведников. – Она заплакала, и мне стало жалко старуху и ее внучку. – Будь уверена, госпожа, – продолжала она, – все знатные женщины города придут, если услышат, что ты пожалуешь.

– Мои родители тоже умерли, – ответила я, – поэтому я приду на свадьбу, ради невесты-сироты и ради Аллаха.

Старуха склонилась и поцеловала мои ноги.

– Я зайду за тобой перед ужином, госпожа.

К празднику я нарядилась в одно из лучших своих платьев, которое стоило тысячу динаров, надела украшения из золота и жемчуга, накрасила губы, подвела глаза и надушилась мускусом и духами.

Старуха пришла и увидела, что я со своими служанками ее жду. Она широко улыбнулась и бросилась целовать мне руки.

– Все знатные женщины, которых я пригласила, пришли и теперь ожидают тебя, – сказала она мне.

Я улыбнулась в ответ. Старуха сказала правду: о моем богатом наследстве и роскошном доме знал весь Багдад: после смерти родители оставили нам, сестрам, значительное состояние, и моя сестра, хозяйка дома, которая вырастила меня и младшую мою сестру, преумножила его, преуспев в семейном торговом деле.

Мы пустились в путь – я за старухой, а служанки за мной. Вскоре мы остановились в чисто выметенном переулке, где над дверью висела золотая лампа. Старуха постучала в дверь, нам открыл раб. На полу лежали роскошные ковры, везде горели свечи. Великолепная мебель была инкрустирована самоцветами. Но я с удивлением подумала, что для свадьбы в доме странно тихо: не слышно ни пения, ни звуков лютни или тамбуринов.

Меня встретила прелестная девушка, но она была не в подвенечном наряде. Увидев, как я озадачена, она объяснила:

– У меня есть брат, куда красивее меня. Он несколько раз видел тебя и восхищен твоей красотой; он навел справки и узнал, что ты дочь именитого купца, который не так давно умер. Мой брат – глава нашей семьи, и он решил просить твоей руки. Что ты скажешь на это?

Я попалась в ловушку, и некому было мне помочь.

– Но кто эта старуха? – спросила я.

– Она выкормила и вырастила моего брата. Надеюсь, ты простишь ей невинный обман – ведь она обожает его.

Девушка хлопнула в ладоши, открылась дверь, и вышел прекрасный молодой человек, нарядный, словно князь. Он сразу мне понравился, а когда мы посидели вместе и поговорили, он меня совсем обворожил. Видя наши согласие и взаимную любовь, его сестра снова хлопнула в ладоши, и из той же двери вышли свидетель и судья. Брачный договор был составлен и подписан.

– Теперь я хочу, чтобы ты торжественно поклялась никогда, ни при каких обстоятельствах не смотреть ни на какого другого мужчину и даже не разговаривать с ним, – сказал мне юноша.

Он дал мне священный Коран, и я поклялась выполнить его желание, думая про себя: «Зачем мне глядеть на других мужчин, когда мой муж так учтив и хорош собой?»

Я послала служанок передать сестрам радостную весть, и мы с моим новобрачным мужем провели вместе лучшую из ночей. Любовь его не остывала, а становилась все более пылкой с каждым днем. Он осыпал меня ласками и подарками. Так жили мы мирно и счастливо целый месяц, пока я не попросила разрешения отправиться на рынок. Он согласился на том условии, чтобы меня сопровождала его старая кормилица.