Ханан аль-Шейх - Тысяча ночей и еще одна. Истории о женщинах в мужском мире

Я подумала, что меня вызвала госпожа Зубейда, но, когда мы пришли во дворец, евнух провел меня не в ее покои, а в незнакомую комнату, полную книг и клеток с певчими птицами.

К моему удивлению, в комнату вошел вчерашний мужчина. Он с улыбкой налил нам вина, а когда я отказалась пить, то открыл поставец и вынул оттуда лютню.

– Не можешь ли ты спеть: «О, как хотел бы я склониться к ней на грудь – на год или на несколько минут»?

– К сожалению, господин, я не знаю этой песни.

Он рассмеялся, игриво на меня посматривая.

– Это не песня, это мои чувства. А теперь позволь мне поцеловать тебя, чтобы чуть-чуть охладить то пламя, что бушует в моем сердце со вчерашнего вечера.

Я внимательно рассматривала ковер, уговаривая себя не поддаваться желанию поцеловать прекрасного незнакомца и напоминая себе, что я поклялась никогда не влюбляться и не вступать в брак. Но это не помогало, и тогда я обратилась к своим воспоминаниям, перечисляя про себя злоключения моих сестер, но, увы! – мне все равно до смерти хотелось поцеловать его.

Тогда я подумала, что если выпью вина, то смогу потом говорить, что повела себя нескромно из-за опьянения. И я выпила до дна налитый мне кубок и еще один, и мужчина последовал моему примеру. И тогда желание охватило нас, и мой поклонник притянул меня к себе.

– Клянусь Аллахом, я тоже тебя люблю, но тебе не суждено мной овладеть, потому что я дала обет сохранять девственность, – сказала я, шагнув к двери. – Прошу, не говори ни о чем госпоже Зубейде.

– Что ты имеешь в виду?

– Если она узнает, что я отказала тебе, она на меня рассердится, – сказала я ему.

Тут мой поклонник рассмеялся, и смеялся долго.

– Наоборот, она будет в восторге. Ведь Зубейда – дочь моего дяди и моя жена!

Я ахнула и прикрыла рот обеими руками. Неужели этот мужчина – сам повелитель правоверных, Гарун аль-Рашид? И тогда, словно во сне, я спросила:

– Но почему ты не сказал мне об этом в первый же вечер?

Он рассмеялся, как мальчик.

– Я мечтал, чтобы женщина полюбила меня, не зная, кто я такой, – как мужчину, не как калифа! К тому же я боялся, что ты убежишь от меня, если я откроюсь тебе.

Трепеща всем телом, я спросила его, неужели он прочитал все книги, стоящие на полках.

– Не все, но многие из них, – ответил он.

Затем он взял меня за руку, и мы сидели и разговаривали о музыке, науках, астрономии и поэзии, и мои познания его удивили.

Потом нас стало клонить ко сну, и я легла на один диван, а он на другой. Утром, проснувшись раньше его, я радостно улыбнулась.

– Я нарушила свою клятву, но никогда не пожалею об этом, потому что калиф не похож на других мужчин.

Он пробудился и с радостью увидел меня рядом, и мы поцеловались.

Я показала ему, что вышила на нижней рубашке, которую носила под платьем: «Обещаю тебе, тело, не дать мужчине прикоснуться к тебе, чтобы избавить тебя от страданий».

Он поцеловал меня в лоб.

– Уверяю тебя, что со мной ты никогда не изведаешь страданий. Дай мне один месяц, и тогда я составлю брачный договор.

Калиф поселил меня в прекрасных покоях во дворце, и прислуживали мне десять рабынь. Наши дни переходили в ночи, а ночи в дни, и стали мы неразлучны, как рыба с водой.

Хозяйка дома и избитая сестра перешептывались об услышанном, ахая и ужасаясь, а закупщица продолжала рассказ.

– Когда калиф уходил, мое сердце отсчитывало мгновения, оставшиеся до его возвращения, а когда я причесывалась и волосы закрывали мое лицо, он говорил: «Зачем ты меня покидаешь?»

Но настал день, когда госпожа Зубейда послала ко мне своего евнуха с приглашением на ужин.

Голос закупщицы дрогнул, и она умолкла, сглотнула, но заставила себя продолжить. Калиф и визирь переглянулись.

Я приняла приглашение, но мой евнух побежал вслед за мной.

– Тебе непременно нужно туда идти, госпожа?

– Да, непременно, я не хочу поссориться с госпожой Зубейдой.

Теперь я понимаю, что евнух хотел предостеречь меня. Ведь все во дворце знали, что госпожа Зубейда ничего не ест и не пьет уже шесть недель, потому что калиф оставил ее своим вниманием, а женщины в гареме все это время его и вовсе не видели.

От того, что калиф все время проводил со мной, пострадали не только его отношения с женщинами. Министры правительства жаловались, что он пренебрегает государственными делами, выходя из дворца только на пятничную молитву. Сам визирь, Джафар Бармесид, пытался его урезонить, указывая на растущее недовольство.

– Я так очарован ею, что не могу ничего с собой поделать, и сердце мое у нее в руках, – отвечал повелитель правоверных.

Но Джафар не отступался: он убеждал калифа вернуться к делам государства без опасности для нашей с ним любви: «Она всегда будет ждать тебя здесь, о повелитель правоверных».

Однажды визирь предложил повелителю отправиться на охоту, и калиф согласился покинуть дворец на одну ночь.

Все это было втайне от меня – тогда я об этом ничего не знала. Калиф поселил меня вдали от всех, в роскошных покоях, и исполнял все мои прихоти – так он лишил меня всякой власти над моей судьбой.

В ночь перед его отъездом мы не могли разомкнуть объятия, словно расставались навсегда. Так оно и вышло.

Госпожа Зубейда встретила меня за ужином с большой благосклонностью, а я склонилась перед ней и поцеловала землю под ее ногами.

– Мир тебе, о повелительница Аббасидов, ведущая род от самого пророка; и да сохранит тебя Аллах Всемогущий ныне и всегда, – сказала я.

– Я и забыла, какая ты красивая, – ответила она. – Неудивительно, что мой двоюродный брат от тебя не отходит.

С восторгом услышала я то, что она произнесла затем:

– Он сказал мне, что скоро возьмет тебя в жены.

И она пригласила меня в зал, где было приготовлено роскошное пиршество, словно для ста человек, а не для нас двоих. Она указала мне на прелестное китайское блюдо с узором, изображающим рыб, и стала потчевать:

– Отведай баттарека – это редкое лакомство особенно любит мой двоюродный брат аль-Рашид.

Я трижды притронулась к блюду из уважения к калифу. Но стоило мне проглотить еду, как веки мои опустились, земля закружилась под ногами, и я забылась.

Пришла в себя я в ужасной темноте и тишине. Руки и ноги мои болели, и когда я попробовала выпрямить их, то заметила, что они связаны. Я попыталась поднять голову, но ударилась о что-то твердое.

– О моя дорогая сестрица! – воскликнула хозяйка дома.

– Я закричала, испугавшись, что меня заживо похоронили в могиле. Но, к моему облегчению и спасению, услышала человеческий голос.

– Откройте, откройте, я живая! – кричала я.

– Аллах Всемогущий, никак в этом сундуке джинн! Спасите, ангелы небесные!

Второй голос отвечал: