Наталья Галкина - Корабль и другие истории

В пол-Сибири времена настежь, хоть пляши.
Я один, она одна, — больше ни души.
Я один, она одна в облаках порош.
— Эй, голубушка, страна, ты куда идешь? —
Мне с сумою не смолчать на пути в тюрьму,
Ну а ей мне отвечать вроде ни к чему.
Но простор такой открыт — по иголке стог! —
И она мне говорит: — Далеко, сынок…

Скажи хоть что-нибудь, — Я все тебе сказал.
Опять о том же? — Да. Будь осторожен.
В чем осторожен? С кем? — Во всем.
Со всеми.
— Ты, сокол, начитался детективов,
А я давно их, голубь, не читал.
Да и играл в них, правда что, не часто.
Тебя убьют, — Ну что ж, туда дорога!
Да прекрати смеяться! — Не смеши.
— Послушай, тут все средства хороши,
Тут речь о жизни. Может, ты уедешь?
В кино отсняться… город поменять…
В больницу лечь, — убежище что надо…
— Мне не нужны убежища! — Стук в дверь.
Соседка говорит: «Вас к телефону».
Актер идет по коридору вдаль.
Над головою тенькают корыта.
Велосипеды звякают о сани.
— Я слушаю, — Я жду вас, Капитан,
В пятнадцать сорок у Фонтанки, тридцать.
Я вас спрошу: «Как мне проехать в порт?»
А вы ответите: «А я не здешний». —
Гудки, гудки, гудки, гудки, гудки.
Он возвращается, — Случилось что-то? —
Похоже, что я вправду Капитан.
Должно быть, расшутился режиссер.
Ты все-таки не веришь? — Сам не знаю.
Так спой еще. — Я путаю, кто я.
Дай в роль войти, — Уж лучше бы ты вышел
Из этой роли, — Но ведь я — актер!
А мир — театр?! За это мы и выпьем!

Хор:
Зазеркальный,
Заповедный,
Буревейный,
Волноломный,
Велемирный,
Влагоносный,
Ветроградный,
Деннонощный,
Вранограйный!

«Вот теперь Фонтанка, тридцать,
О шести колоннах дом.
Та-та-та… фанданго… птица…
Тет-а-тет… перед котом…
Тет-а-тет с котом… пичуга…
Кошки-мышки (кто есть кто?)…
Так и так: дверь, арка, угол,
Лотерея, цирк, лото…
Вот теперь мне чур-чура:
Начинается игра!»

Актеру солнышко в лицо вечернее глядит
И золотой своей пыльцой как гримом золотит…
Он входит в роль, стуча ногой в гранит
и в тротуар,
Закуривая, как Габен, вздохнув, как Бельмондо
Ему доподлинно видны
(От желтой — от пыльцы — стены):
Веселый купол цирковой,
Брат Джонатан над головой
И замок с тонкой золотой
Подсвеченной иглой.
Он апельсинов, замок мой
Воздушный;
Но только вот в нем древний царь,
Какой-то древний царь был встарь
Задушен…
Потом привыкли — что ж, тела,
Перешагни — и дале;
Традиционные дела:
Душили и шагали.
Актер смотрел на чайку ввысь
И вбок на Летний сад,
Наискосок на гастроном,
И в пустошь сквера за углом,
И в темный двор — назад.
«Вот, день, и сходишь ты на нет,
Лишаясь видимых примет;
Еще чуть-чуть — кого ж я жду? —
И фонари включат в саду,
И древний планетарий свой
Творец крутнет над головой;
Он телевизор-мир включит,
Где мы — помеха…»
А в звонком воздухе звучит:
Как в порт проехать?»
Как он крутнул на каблуке,
Чтоб обернуться!
Чтобы вглядеться в холодке!
Чтоб убедиться, что не слух
Его подводит!
Что не воображенью дань —
Презент бытийства!
Потехе местной из потех —
Куда потешней…
Он отвечал (что ж в дрожь,
как в смех?):
— А я не здешний. —
Как собеседнику в глаза,
Так и весне во образа Лазури вешней
Он отвечал (но в смех, как в дрожь…
Зато и месяц был как нож):
— А я не здешний… —
Или царицыным лугам,
Они же марсовы поля
(А месяц был как ятаган),
Всем малым внутренним богам,
Великим внешним
Он отвечал как наизусть
(Секундам — бысть, и пасть, и пусть…):
— А я не здешний! —
А тот, кому он отвечал,
Его неспешно изучал.
Перед Актером
Стоял солист (а дрожь, как смех…),
Или скорей — один и он, которым имя легион,
Или точней — один из тех, что больше хором.
Умыт, побрит, чуть удлинен, в спортивке белой,
Был этот Некто усреднен рукой умелой.
Кроссовки, шапка «Адидас» (у нас надета;
а у вас?),
Аполлонийский профиль, глаз Ленэмальера;
Голографический изыск в бегах на чей-то страх
и риск,
Почти химера.
Так был он молод и блестящ,
Что увидал Актер свой плащ
Его глазами:
— пятно — полпуговицы нет —
— помятый вид — за сорок лет —
— пойте с нами —
— пейте с нами —
— шейте сами… —
— Вы Капитан? Я очень рад!
Мы ждем вас много дней подряд.
— Дождались, значит?
— Теперь дела пойдут на лад.
— Бегом поскачут.
— Вам, вероятно, позвонят
На той неделе…
Вы всё скрываетесь? — Велят.
— А где? — В постели.
— В чьей, Капитан? да вы шутник!
— Так, самоучка.
Пока в свою постель проник.
Со сном и случка.
— Простите, Капитан, — Прощу.
— Вы не сердитесь.
Ваш адрес? Я вас навещу.
— Нет, не трудитесь.
(«Мне, что ж, мерещится?
Вон тот Фотограф с ФЭДом
С японским… дом; мост; во дает…
Меня с соседом…
Нет: это прямо детектив!
Флажочки с волком!
Уже пошел… ну и ретив…
Уже нащелкал…»)
— Вы с кем-нибудь встречались? — Да.
— А с кем? — («Однако».)
— Они ребята хоть куда.
— Бывает всяко.
Зам лучше было б, по всему,
Уйти в подполье одному.
— Проснулись крысы…
— Не понимаю вас. — Подвал,
Подполье. Влажный материал.
Судьбы кулисы.
— Опять вы шутите? — Капкан
И крысоловки;
И сало цело… — Капитан…
— Как люди, ловки.
— Прощайте, Капитан. — Пока.
— Вам позвонят наверняка,
Как обещались. —
Актер глядит издалека.
Походка паренька легка.
«А что ж встречались мы?.. Дурак!
Как — что встречались? —
Чтобы тебя успели снять
В альбом семейный.
Да с кем я говорил? Опять
Сон снится сдуру и не встать,
Сон нелинейный…
Весенний сон; апрельский гриль,
Старинный вальс подзвездных миль…
Полощется Фонтанка вплавь…
Но, черт возьми, ведь это явь!»