Николас Спаркс - Три недели с моим братом [litres]

В Ангкор мы прибыли после заката. Главная дорога из Ангкорского аэропорта также ведет к храмам, а на месте джунглей раскинулись гостиничные комплексы. Некоторые из них ошеломительно красивы. Сияющие здания окружены ухоженными и неярко подсвеченными парками. Высокие пальмы и раскидистые папоротники обрамляют извилистые дорожки. Везде, куда ни кинь взгляд, растут цветы. Пять гостиниц хвалятся номерами, которые стоят дороже, чем средний камбоджиец зарабатывает за год. В некоторых есть оздоровительные салоны и СПА, и в каждой гостинице – шикарный ресторан, в который не пустят без пиджака.

А по дороге перед ними едут люди на велосипедах или мопедах.

В гостинице нам сообщили, что экскурсия в Ангкор-Ват состоится на восходе солнца. Большинство из нашей группы, включая Мику, отказались от этой поездки. Впервые Мика и я смотрели достопримечательности порознь. И впервые за две недели мы разделились.

В автобусе один из туристов спросил меня, как мы с братом уживаемся.

– Отлично. С Микой легко путешествовать.

– А вас не раздражает то, что вы все время вместе?

Я задумался, наконец-то осознав, как странно мы выглядим со стороны.

– Ничуть. По-моему, мы всегда хотели одного и того же. Наверное, мы с ним просто на одной волне.

– Удивительно! – Турист покачал головой. – Вы двое ладите лучше, чем большинство путешествующих с нами женатых пар. Если присмотреться, то некоторые из них уже начали уставать друг от друга.

Я с нетерпением ждал, когда увижу Ангкор-Ват – похожий на гору храм, находящийся в центре трех концентрических квадратных стен, вокруг которых высится еще одна стена примерно двести семьдесят пять ярдов [10]длиной, окруженная гигантским рвом. Попасть к храму можно лишь по длинному перешейку, и мы побрели по нему к внешним стенам. Сразу за ними гид нас остановил.

В темноте ничего не было видно, затем небо за храмом покраснело, потом стало ярко-оранжевым и, наконец, желтым. На фоне меняющегося неба чернело пятно храма. Подробностей я не видел, но все равно не мог отвести глаз. Даже на расстоянии, даже после того, как я прочел о нем, размер Ангкор-Вата ошеломил меня. Не верилось, что его возвели восемьсот лет назад.

Мы стояли, пока небо не посинело, а потом вновь сели в автобус. Окрестности Ангкор-Вата ожили: на дорогах замелькали мопеды, то и дело огибая наш неповоротливый автобус. Правил дорожного движения здесь, похоже, не существовало: люди ехали по обеим сторонам дороги, лавировали и в последний момент поворачивали, как-то ухитряясь не сталкиваться.

Водители мопедов на свой лад впечатляли не меньше Ангкор-Вата. Мы узнали, что большинство мопедов – китайского производства и стоят около шестисот долларов. Небольшого размера, они являются камбоджийской версией «шевроле-сабурбана».

– На том мопеде едут четверо! – крикнул кто-то, и все сгрудились у окон.

– А там пятеро! – раздался еще один крик, и мы переместились на другую сторону автобуса.

– Я вижу шестерых!

– Не может быть!

– Вон там, смотрите!

Я удивленно моргнул при виде мопеда с шестью людьми. Он ехал медленно, но все же ехал, да еще и умудрялся лавировать, как остальные.

– Просто не верится! – воскликнул кто-то. – Вон там, впереди, смотрите.

– Что там?

– Я насчитал семерых.

И правда. На мопеде сидел мужчина в окружении, по-видимому, своих детей. Две маленьких девочки сидели за ним, еще трое детишек впереди, а на его плечах восседал самый младший мальчик лет пяти. Все дети были в форме – похоже, отец вез их в школу.

И пока мы ехали до гостиницы, все безуспешно высматривали мопед с восемью людьми. Как будто в этом удивительном месте недостаточно было увидеть семерых.

Из-за жары и влажности экскурсии поделили на две части. Утром нам предстояло посетить храмы и достопримечательности – Та-Пром, Байон и Слоновью террасу. После обеда мы несколько часов проведем в гостинице, а потом снова поедем в Ангкор-Ват.

Наша первая остановка была в Та-Пром. Ангкор-Ват грандиозен, но любимым храмом у нас стал Та-Пром. Небольшой и почти полностью разрушенный, он выглядел завораживающе благодаря джунглям. Окутанные тенями огромные корни баньянов и хлопковых деревьев обвивали дверные проемы и спадали со стен, будто выливаясь со стволов. Казалось, что джунгли поедают храм так же, как поглотили все остальное.

Корни были везде. Самые большие первыми привлекли наше внимание, но приглядевшись, мы увидели тонкие корешки, впивающиеся в щели между камнями и со временем расшатывающие кладку стен. Лет через двадцать эти камни окажутся на земле, среди других таких же.

Храм разрушен так, что не подлежит восстановлению, однако он до некоторой степени сохранил свой первоначальный облик. Как и у остальных храмов, в центре высилось похожее на гору здание, которое окружали четыре квадратных стены, на самом деле являющихся туннелями. Петляя между деревьями и камнями, мы постепенно продвигались к центру. В отличие от остальных мест, которые мы посетили, здесь легко можно было скрыться из виду, всего лишь завернув за угол.

– Обалденно! – воскликнул Мика.

– Потрясающее место, правда? – спросил я.

– Напоминает об Индиане Джонсе и «Храме судьбы» в Диснейленде.

– Ты американец до мозга костей.

– А тебе разве не напоминает? Еще похоже на декорации к фильму. Словно кто-то вообразил, как должны выглядеть руины храма, и построил их. Слишком настоящие, чтобы быть настоящими.

– Слишком настоящие?

– Точно. Как будто их тщательно спроектировали.

Через сорок минут мы вернулись в автобус и направились к храму Байон.

Там джунглям не давали разрастаться, и мы шли через обычные руины. Жара в Ангкор-Вате не такая, как в Австралии – она удушающе-влажная. Вокруг вьются тучи комаров, и мы густо обрызгивались спреем от насекомых.

По сравнению с Та-Пром храм Байон ничем не примечателен. Устроен он подобно остальным, хотя именно здесь мы впервые увидели рельефную резьбу, которой славятся камбоджийские храмы. На песчанике виднелись различные изображения, и каждое гиды сопровождали рассказами.

Однако мы едва их понимали. Из всех языков посещенных нами стран камбоджийский кажется самым чуждым. Звуковой ряд отличается так сильно, что сложно разобрать и самые простые слова. Даже когда наши камбоджийские гиды говорили на английском, нам приходилось продираться сквозь их акцент и долгие паузы с заминками.

– Почему это называется рельефной резьбой, а не просто резьбой? – спросил Мика.

– Ведь… м-м… это… э-э… рельефная резьба, – доброжелательно улыбаясь, отвечал наш гид.

– Но почему она рельефная?

– Видите? – Гид указал на стену. – Рельефная резьба. – Он тщательно повторил слово: – Рельефная.