Гейл Ханимен - Элеанор Олифант в полном порядке [litres]

Потом мы вместе дошли до перекрестка, где нам предстояло расстаться и отправиться каждому на свою автобусную остановку.

— Ну что, скоро увидимся? — спросил он.

— Ха, мы увидимся гораздо скорее, чем ты думаешь! — с улыбкой ответила я.

— Ты о чем?

Он выглядел озадаченным и слегка обрадованным.

— Это сюрприз! — сказала я, преувеличенно пожимая плечами и разводя руками.

Мне никогда не приходилось видеть на сцене фокусника, но именно его я пыталась изобразить. Рэймонд прыснул со смеху.

— Буду ждать с нетерпением, — ответил он, копаясь в карманах в поисках сигарет.

Я несколько рассеянно попрощалась с ним, так как вновь возвращалась мыслями к Марианне и мамочке. Теперь мне предстояло важное дело. Раньше прошлое пряталось от меня — или я от него, — но все время находилось рядом, притаившись во мраке. Пришло время немного его подсветить.

Я возвращаюсь на работу! От сна меня пробудило бодрое кукареканье. Этот победоносный утренний клич прозвучал из крошечного динамика благодаря энергии пальчиковых батареек и был вызван к жизни тем обстоятельством, что накануне вечером я поставила будильник, а вовсе не — как это происходит с нашими пернатыми друзьями — повышенным уровнем тестостерона и солнечным светом. Можно было с уверенностью сказать, что на данный момент моя спальня представляет собой зону, свободную от тестостерона и солнечного света. Но зима пройдет, Элеанор, напомнила я себе. Глен грела мои ноги, развалившись поверх одеяла, и изо всех сил старалась игнорировать будильник.

Взволнованная перспективами грядущего дня, я надела новую белую блузку, черную юбку, черные колготки и ботильоны, которые когда-то купила для концерта, на который мне не стоило ходить. Я выглядела элегантно, практично, нормально . Да, я действительно возвращалась на работу.

Много лет назад очередные приемные родители взяли меня вместе со своими собственными детьми в поход по магазинам в преддверии нового учебного года. Нам троим разрешили выбрать себе обувь и портфели и экипировали нас новенькой школьной формой (хотя прошлогодние юбка и пиджак еще вполне на меня налезали). И, что было прекраснее всего, апогей нашего путешествия произошел в магазине канцтоваров, который нам отдали на разграбление. Нам позволили купить даже самые малопонятные принадлежности (угольники, кнопки в виде бабочек, скоросшиватели — для чего они были предназначены?). Потом все эти трофеи поместились в большой, красивый пенал, принадлежавший мне и только мне. Я не пользуюсь духами, предпочитая пахнуть мылом и своим естественным ароматом, но если бы можно было найти духи с запахом свежих карандашных опилок и нового ластика, я с удовольствием носила бы такой парфюм каждый день.

Я съела завтрак (каша со сливой, как обычно) и вышла как раз вовремя, чтобы успеть на автобус. Глен все еще спала, только переместилась под одеяло на освобожденное мной теплое местечко. Я оставила ей немного воды и большую миску корма, сомневаясь при этом, что она вообще заметит мое отсутствие до тех пор, пока вечером не услышит скрежет ключа в замке. В этом отношении (в отличие от многих остальных) она была очень беспечна.

Путь к автобусной остановке оказался интереснее, чем мне помнилось, вероятно, потому, что после столь долгого отсутствия я смотрела на все свежим взглядом. Вокруг было чрезвычайно много мусора и ни одной урны. Эти два обстоятельства наверняка были связаны. Мой район отличался агрессивными серыми тонами, но даже здесь зелень боролась за существование: то там, то тут виднелся мох на стенах, чахлая трава в водостоках и редкие одинокие деревья. Я всегда жила в городах, но интуитивно испытывала настоятельную потребность в растительности.

Подходя к перекрестку, где мне нужно было сворачивать на автобусную остановку, я застыла как вкопанная, привлеченная едва уловимым движением, хорошо рассчитанным броском чего-то рыже-коричневого. Я втянула носом воздух, почувствовав в легких предрассветный холод. В оранжевом сиянии уличных фонарей стояла лиса и пила кофе. Нет-нет, она не держала его в лапках — как было убедительно доказано, я не сумасшедшая, — но лакала из бумажного стаканчика «Старбакс», погрузив в него свою мордочку. Почувствовав на себе мой взгляд, лиса подняла голову и самоуверенно посмотрела мне в глаза, будто говоря: «Ну и что? Подумаешь, утренний кофе!» — после чего вернулась к своему занятию. Возможно, вчера она гуляла у мусорных контейнеров допоздна, и теперь, этим мрачным холодным утром, ей было сложно прийти в себя. Я громко рассмеялась и пошла дальше.

Пока я была на больничном, Боб приглашал в любое время заглядывать в офис или звонить ему. На прошлой неделе, за несколько дней до окончания отпуска по болезни, я все еще не могла решить, продлевать ли его или же в понедельник выйти на работу. Так что я позвонила Бобу, не желая являться лично, чтобы не нарываться на назойливые вопросы коллег, надлежащим образом к ним не подготовившись.

— Элеанор! — воскликнул он. — Рад вас слышать! Как ваши дела?

— Спасибо за цветы, — сказала я, — я в поряд… то есть, благодарю вас, Боб, мне уже гораздо лучше. Мне было нелегко, но я иду на поправку.

— Отлично! Чудесные новости! А знаете ли вы, когда, эхм, вас можно ждать обратно? — я услышала, что он тяжело вздохнул, разнервничавшись от собственных слов. — Нет-нет, не торопитесь… ни в коем случае. Я вас не подгоняю, сидите дома, сколько потребуется. Выйдете, когда будете полностью готовы.

— Боб, вы разве не хотите, чтобы я вернулась? — спросила я, осмеливаясь пошутить.

Он фыркнул.

— Да без вас, Элеанор, здесь все разваливается! Боже праведный, Билли ни малейшего понятия не имеет, как составить счет, что же касается Дженни, то…

— Боб, Боб, я шучу, — прервала его я.

Я улыбнулась и, должна признать, испытала что-то вроде гордости от того, что коллеги так плохо справлялись с работой в мое отсутствие.

— Шутите, Элеанор? Что же, это хороший знак, вы, должно быть, почти выздоровели, — сказал Боб.

В его голосе чувствовалось облегчение, то ли из-за шутки, то ли из-за моих успехов, то ли из-за того и другого вместе.

— Я вернусь в понедельник, Боб, — сказала я. — Я готова.

Мой голос прозвучал твердо и убежденно.

— Замечательно! — воскликнул он. — Но вы уверены, что уже пора? Ох, Элеанор, это просто великолепно. Ну что ж, буду вас с нетерпением ждать в понедельник.

Я не сомневалась, что он говорит искренне, — я чувствовала, как из трубки исходит тепло. Когда человек улыбается, у него меняется интонация, голос звучит по-другому.

— Огромное вам спасибо, Боб, за понимание и за… в общем, за все, — произнесла я, чувствуя, что к горлу подкатил ком. — Спасибо за поддержку. Еще я хотела сказать… простите, если мне не всегда удавалось быть очень… энергичным работником…