Гейл Ханимен - Элеанор Олифант в полном порядке [litres]

Какое-то время мы хранили молчание.

— Все окей? — спросил он.

Я кивнула.

— Я буду и дальше ходить на психотерапию. Мне это помогает.

Он осторожно посмотрел на меня.

— Как ты сейчас себя чувствуешь?

— И ты туда же! — вздохнула я и улыбнулась, давая ему понять, что это шутка. — Я в порядке. То есть, да, мне предстоит большая, очень серьезная работа. Мы с доктором Темпл и дальше будем все это обсуждать — смерть Марианны, смерть мамочки, почему я все эти годы считала, что она все еще здесь, все еще разговаривает со мной… Для этого потребуется время, и это будет совсем не просто. — Я чувствовала себя очень спокойно. — Хотя в основном, во всех значимых отношениях… со мной теперь все в порядке. В полном порядке, — повторила я, подчеркнув последнее слово, потому что это, наконец, была правда.

Мимо прошмыгнула чихуахуа, следом за ней пробежала женщина, все более взволнованно выкрикивая ее имя.

— Марианна очень любила собак, — сказала я, — каждый раз, когда видела собаку, показывала на нее, смеялась, пыталась ее обнять.

Рэймонд откашлялся. Официант принес еще кофе, и мы принялись неторопливо его пить.

— У тебя все будет нормально? — сказал Рэймонд и, казалось, тут же разозлился на себя. — Ох, прости, идиотский вопрос. Как же жаль, что я не выяснил все раньше. Хотел бы я оказать тебе больше помощи, — он уставился в стену. Вид у него был такой, как будто он вот-вот заплачет. — Ни с кем не должно случаться такое, что пришлось пережить тебе, — наконец в гневе сказал он, — ты потеряла свою младшую сестру, хотя отчаянно пыталась ее спасти, а ты и сама была еще ребенком. И ты прошла через все это, а потом все эти годы в одиночку пыталась нести этот груз на своих плечах, и это просто…

Я перебила его:

— Когда мы читаем о «чудовищах», всякого рода сомнительных знаменитостях, обычно мы забываем, что у них есть семьи. Они ведь не из вакуума берутся. Но мы не думаем о тех, кому потом приходится справляться с последствиями.

Рэймонд медленно кивнул.

— Я запросила свое дело из архива Департамента социального обеспечения. Я пересмотрела свое мнение об Акте о свободе информации и уверяю тебя, что это просто замечательный законодательный документ. Когда я его получу, то сяду и прочту все от корки до корки — всю «Большую книгу Элеанор». Мне нужно знать все, в мельчайших подробностях. Это поможет мне. Или повергнет в депрессию. А может, и то и другое вместе.

Я улыбнулась, чтобы показать, что ничуть не беспокоюсь, а заодно убедиться, что Рэймонд тоже не беспокоится.

— Но ведь дело не только в этом, правда? — сказал он. — Я имею в виду все эти потерянные, растраченные понапрасну годы. С тобой случилась страшная беда, ты нуждалась в помощи, но так ее и не получила. У тебя есть на нее право, Элеанор, — он покачал головой, не в состоянии найти нужные слова.

— В конечном итоге, важно только одно: я выжила! — мои губы едва тронула улыбка. — Я выжила, Рэймонд! — воскликнула я, понимая, что была счастлива и одновременно несчастна, и испытывая за это благодарность.

Когда пришло время прощаться, Рэймонд, как я с одобрением заметила, попытался сменить тему и поговорить о чем-нибудь другом, более нормальном:

— Чем планируешь заняться в выходные? — спросил он.

Я стала перечислять, загибая пальцы:

— Мне надо отвезти Глен к ветеринару на прививки. Еще мне надо организовать рождественское празднование в сафари-парке. На их сайте написано, что они зимой не работают, но я уверена, что смогу их убедить.

Мы вышли на улицу и на несколько мгновений застыли, наслаждаясь солнечным светом. Рэймонд потер лицо и посмотрел через мое плечо на деревья. Потом откашлялся. Один из многочисленных неприятных эффектов курения.

— Элеанор, ты получила письмо про концерт? Я просто хотел…

— Да, — с улыбкой сказала я.

Он кивнул, внимательно взглянул на меня и медленно улыбнулся в ответ. Мгновение на несколько секунд застыло, будто капля меда на кончике ложки — тяжелая и золотистая. Мы посторонились, пропуская женщину в инвалидной коляске и ее друзей. Обеденный перерыв Рэймонда подходил к концу. У меня была возможность провести остаток дня, как мне захочется.

— Ну что ж, пока, Рэймонд, — сказала я.

Он обнял меня, прижал к себе и заложил мне за ухо выбившуюся прядь волос. Я ощутила тепло его тела — мягкого, но сильного. Потом отстранилась и поцеловала его в щеку, в мягкую и щекочущую щетину.

— До скорого, Элеанор Олифант, — сказал он.

Я подхватила хозяйственную сумку, застегнула телогрейку, повернулась и пошла домой.

Хочу выразить признательность моей семье и друзьям, а также поблагодарить отдельных людей и организации:

Джейнис Гэллоуэй, за ее ум и неизменную готовность помочь.

Моего удивительного литературного агента Маделин Милберн и ее коллег по агентству за энтузиазм, отличное знание своего дела, за полезные советы и всемерную поддержку.

Моих редакторов, Марту Эшби в Великобритании и Памелу Дорман в США, которые окружили роман своей неустанной заботой и в процессе его издания проявляли мудрость, проницательность и хороший юмор. Также хочу выразить признательность их коллегам из издательств соответственно «ХарперКоллинз» и «Пенгуин Рэндом Хаус», занимавшихся дизайном, выпуском и продвижением книги на рынок. Мне очень повезло, что я оказалась в таких хороших руках.

От фонда «Скоттиш Бук Траст» я получила литературную премию «Следующая глава», которая, как и многое другое, позволила мне писать и редактировать роман в Творческом литературном центре Мониак Мхор. Мне очень хочется выразить этим двум организациям свою огромную признательность.

Писателям, которые были рядом со мной, за их отзывы, полезные дискуссии и приятную компанию. Джорджу и Энни, за их радушие, гостеприимство и постоянное содействие.

Наконец, хочу поблагодарить Джорджа Крейга, Вики Джерретт, Керсти Митчелл и Филиппа Мернина за их благосклонность, дружбу, редакторскую вдумчивость и умение с юмором произнести слова поддержки, когда я писала (или не писала) эту книгу.

«Арчеры» — самая продолжительная радиопостановка за всю историю британского вещания. Насчитывает более 18 250 эпизодов.

Полностью фраза звучит «Ave, Caesar, morituri te salutant» и в переводе с латыни означает «Славься, Цезарь, идущие на смерть приветствуют тебя». Согласно римскому историку Гаю Светонию Транквиллу, при императоре Клавдии его приветствовали этой фразой гладиаторы, отправляющиеся на арену.

Здесь автор имеет в виду популярные торговые марки «Aunt Bessie», «Captain Birdseye» и «Uncle Ben».