Джефф Зентнер - Змеиный король

— Ты знаешь, где он сейчас? — спросила Лидия.

— Он говорил что-то про Ривер-роуд.

— Ну, не так уж много мест, где он может быть. Вот, — Лидия, сидевшая за рулем, протянула Диллу свой телефон, — напиши ему. Узнай, где он.

Дилл написал, но ответа не последовало. Попытался позвонить — ничего.

— Он писал мне недавно. Может, у него села батарея, — предположила Лидия.

— У него она никогда не садится.

— Но теперь есть Амелия.

— Верно подмечено. Давай прокатимся по Ривер-роуд. Мне домой пока не надо.

— Поможем ему с продажей дров, — сказала Лидия. — Я могу ноги показать.

— Ага, но тогда люди будут останавливаться, чтобы купить дрова, а в итоге прослушают лекцию про то, что нельзя рассматривать женщину как объект.

— И что? — Лидия свернула на Ривер-роуд. Они проехали совсем немного до того места, где дорога делала поворот, и увидели стену из синих мигалок. Полиция Форрествилла. Шериф округа Уайт. Лидия сбросила скорость. — Ого. Может, кто-то попал в аварию?

Дилл выгнул шею, чтобы рассмотреть.

— Надеюсь, не Трэв.

Они подъехали ближе. На дороге стоял полицейский в светоотражающем жилете. Он сделал Лидии знак объехать место происшествия. Вспыхнула камера.

Наконец они смогли рассмотреть, что там, за стеной из мелькающих огней.

— Дилл… это машина Трэвиса? — спросила Лидия с растущей тревогой в голосе.

Дилл прищурился, пытаясь что-то разглядеть сквозь свет мигалок. Из-за синих мигалок он никак не мог разобрать цвет пикапа. Еще одна вспышка камеры. Красный. Он ощутил прилив адреналина и черный ужас.

— Черт. Пожалуйста, Господи, нет. Нет-нет-нет-нет-нет-нет-нет, нет-нет-нет-нет-нет. Тормози, Лидия.

Она остановилась прямо посреди дороги. Они выпрыгнули из машины и побежали к полицейскому, регулировавшему трафик. Он выглядел ненамного старше их самих.

— Мисс, я вынужден попросить вас убрать вашу машину, — сказал он.

У Лидии дрожал голос.

— Офицер, это машина нашего друга. Пожалуйста, скажите, что случилось.

— Мисс, сейчас не могу. Здесь произошел инцидент. Мне неизвестно, какой информацией располагает семья, поэтому я не вправе говорить.

Лидия едва сдерживала слезы. Она была в отчаянии и исступлении.

— Офицер, прошу вас. Умоляю вас.

— Мисс, мне искренне жаль. На данный момент я не могу дать вам больше информации. Извините.

Лидия разрыдалась.

— Пожалуйста, — сказал Дилл, тоже начиная терять контроль. — Пожалуйста, скажите нам, где он.

Молодой полицейский с мученическим видом огляделся. Его коллеги ограждали лентой место происшествия. Другой полицейский фотографировал пятно крови на асфальте.

Он наклонился к ним.

— Больница округа Уайт.

Они не мешкали ни секунды — не успели даже его поблагодарить. Тут же сели в машину и помчались.

Ехали они в смертельной тишине. Двигатель выл: Лидия давила на газ, почти всю дорогу превышая скорость почти вдвое.

Прошу тебя, Господи. Прошу тебя. Прошу тебя, пусть с ним все будет в порядке.

Они с визгом тормозов подрулили к больнице, кое-как запарковались и побежали внутрь.

Время, казалось, замедлилось, когда Дилл окинул взглядом ярко освещенный приемный покой скорой помощи. Было странное несоответствие между тем, что он видел, и тем, как происходящее воспринимал его мозг — или, скорее, отказывался воспринимать.

Отец Трэвиса сидел в углу, бил себя кулаками по вискам и плакал. Рядом с ним стояли двое полицейских. Им явно было не по себе.

Мама Трэвиса лежала на полу и рыдала. Три медсестры гладили ее по спине, пытаясь утешить.

Что-то внутри у Дилла сорвалось с цепи. Что-то, что до сих пор стояло на якоре в ревущем хаосе бури. Отвязавшись, оно стало биться и метаться со всей неистовостью и безрассудством: пылая, разламываясь на куски, уничтожая все вокруг. Он перестал видеть цвет, перед ним была лишь закручивающаяся, воющая свинцово-серая пустошь. Но боль не приходила. Как океан отступает от берегов перед цунами, все в нем отступило и смолкло. А потом нахлынула боль.

Дилл никогда не говорил на иных языках. Святой Дух не проявлялся в нем подобным образом, равно как и не позволял ему брать смертоносных змей. Но на полу окружной больницы он кричал на каком-то страдальческом и чуждом ему языке скорби. Он не сознавал, что Лидия, тоже крича и рыдая, опустилась рядом с ним на колени, схватив его за руку так, словно если отпустит, то скатится с земного шара.

Когда он наконец вошел домой, мать резким тоном спросила:

— Где ты был?

Но, увидев его взгляд, его лицо, добавила настороженно:

— Диллард! В чем дело?

Дилл еще ни разу не произносил этих слов вслух, но уже успел их возненавидеть. Как будто это было какое-то ужасное заклятие, от которого все становилось еще реальнее. Слова были как колючки у него на языке.

— Трэвис мертв.

— Ты же не о своем друге, Трэвисе Бохэнноне?

Дилл сел, обхватил голову руками и оцепенело уставился на кухонный стол.

— О нем.

Мать ахнула и поднесла руку ко рту.

— Боже милостивый, — прошептала она. — Бедная Анна Мари. Что случилось?

Дилл покачал головой.

— Он был… спасен?

Дилл ждал этого вопроса и все же задумался над тем, как именно ответить.

— Он нашел свое спасение.

— Есть новости, — сказала Лидия, когда Дилл поднялся по ступеням ее крыльца. — Давай присядем.

Они сели на подвесные качели на крыльце, и те скрипнули под их весом и стали медленно покачиваться.

— Их поймали, — произнесла Лидия. — Мой папа слышал об этом от одного пациента: он из управления шерифа.

— Серьезно?

— Да.

— Прошло всего три дня.

— Ага. Кажется, что больше.

— Знаю.

— Выяснили, что произошло? — спросил Дилл.

— Два идиота, подсевших на метамфетамин, были на вечеринке в Куквилле. Хотели купить наркоты, но денег у них не было. Один из них видел Трэвиса с его дровами, когда чуть раньше ездил проведать свою бабушку. Ну и он такой: « Я, кажется, знаю, где можно быстро достать наличку ».

— Но зачем они в него стреляли?

— Когда их поймали, оказалось, что эти двое едва знакомы. Они, собственно, тем вечером и познакомились. Даже не знали фамилий друг друга. Поэтому один сразу же сдал другого — того, кто стрелял. Он сказал, что, когда они уехали, стрелявший все объяснил. Якобы он выстрелил в Трэвиса, потому как подумал, что он схватил палку или бейсбольную биту.

— Дубинку.

— Да, — сказала Лидия. — Они убили нашего друга из-за ста двадцати трех долларов.

Ей было больно произносить это вслух. Они убили нашего друга. Эта фраза вызвала острый, резкий приступ боли, прорвавшейся сквозь белый шум в ее голове.

— Надеюсь, они будут гореть в аду, вечно.

— Я тоже надеюсь, с ядовитым плющом под кожей. — Лидия знала, что способна испытывать презрение к некоторым людям. Но даже ее саму сейчас удивило то, как сильно она желала, чтобы убийц Трэвиса постигло несчастье.