Ирина Шатырёнок - Жить будем потом

«Как же, дашь, догонишь и еще раз дашь», — сын кисло ухмыльнулся.

— Чего лыбишься, я тебя за версту чую, вор не бывает богат, а бы­вает. — Генек заставлял повторять сына пословицу.

— ...горбат, — с той же кислой ухмылочкой повторил Сергей.

— Вот, горбат, горб его судьба, грехи его тяжкие, что таскает у себя на спине, мозоль трудовой — горб у вора от побоев, — постучал себя кулаком по затылку. — Попадется вор, тут ему и конец, люди злые, бьют, могут и убить.

— Сам говоришь — дурак сгорит, а умный нет.

— Жадность фраера сгубит, а как же, и я о том. Не пей много, знай меру, ограбят, покалечат, бросят дружки. пей дома. Контроль! Во всем нужен кон­троль, — брови у отца мрачно ощетинились на переносице, на скулах заигра­ли желваки, колючий взгляд ощупал фигурку сына.

«Сейчас отключится», — с облегчением подумал сын.

— Ты меня слушай, ума набирайся. Как же не взять, когда плохо лежит, вот все и рвут. кто где. Кто ближе к телу, о, тот самый большой казнокрад. Так и живем, как волки. Что, нас государство любит? Еще тот хищник. Ну и людишки не спят, в ответ свое назад берут. Каждый по чину. Наш полковник по своему чину военные машины загнал, а санитарка в больнице — по сво­ему, — опрокинул в рот рюмку, жадно заел маринованным помидором, тот лопнул в его руке, растекся алым соком.

«Лекция» закончилась, Генек готов, достиг своей кондиции, что-то несвяз­ное забормотал и обмяк, сын отодвинул в сторону тарелку, похлопал отца по плечу, по карманам, в правом кармане брюк зазвенели монеты. Паренек ловко выгреб у отца деньги, пересчитал и довольно хмыкнул.

Серегу магнитом тянуло к старшим ребятам. Старшеклассники собира­лись на переменах на заднем дворе школы, курили, матерились, обменивались последними городскими новостями, после уроков играли на две команды в футбол. К вечеру к ним подтягивались рабочие парни из мастерских желез­нодорожного депо. Школу в городе по старинке еще называли железнодорож­ной, хотя послевоенное деревянное здание, что долго пряталось под новым городским мостом, давно снесли и забыли. Осталось одно воспоминание.

Здесь учились дети деповских паровозников, машинистов, кочегаров. Мальчишка крутился рядом, подносил мячи, изо всех сил старался, был счастлив на побегушках, исполнительный, все подмечал, перенимал уличные словечки, ужимки, уважал силу.

Как-то его ровесник, выше ростом на целую голову, верзила Вовчик, въе­хал ему со всей силы кулаком в лицо. Ни с того ни с сего — сидели вместе на школьном стадионе, смотрели футбол старшеклассников. Серега болел за вратаря Витьку из «10А» класса, а Вовчик — за команду «10Б». Удар был подлый, неожиданный, резкий, еще никто Серегу не бил в лицо, из глаз брыз­нули слезы, какая-то красная вспышка на мгновение выключила сознание, нестерпимая боль в носу, закипела обида — больнее всего несправедливость. За что?

С Вовчиком никто не связывался, его считали за придурочного, нервного, был он нечист на руку, бесцельно слонялся после уроков на стадионе, кара­улил у ворот младшеклашек, потрошил их портфели, карманы, не брезговал медяками.

Лицо распухло, домой притащился поздно, в комнате по телевизору гром­ко разговаривали герои очередного сериала, прошмыгнул незаметно в погреб, не хотелось встретить мать, начнутся расспросы, прижался к ледяной бочке с мочеными яблоками, тихо скулил и ненавидел весь свет.

Злые слезы высохли, забыл про разбитый нос, но ночью долго не мог уснуть. «Завтра иду в боксерскую секцию, меня возьмут, ноги у меня крепкие, прыгаю хорошо, торс накачаю, всю злость вложу в удар. Держись, Вовчик, животина-скотина, раскрою ему рожу, мама родная не узнает. Решено!»

Через год парень вытянулся, мышцы рук налились силой, тренер хвалил его, нагружал упражнениями, новичок не жаловался.

На тренировках без устали прыгал на батуте, его акробатические прыж­ки с ног на спину и на живот напоминали упругий мячик. Со стороны могло показаться — парень резвится. Но в голове у него разминалась и синхронно прыгала одна мысль, она и злила его, и согревала: «Ну, Вовчик, животина-скотина, один, два, три, четыре. один, два, три, четыре. скоро будешь зубы собирать.»

О прошлом напоминал рваный шрам, он шел от виска к левому уху. В морозный ветреный день бледный, чуть заметный рубец вдруг надувался, краснел и уродливо проявлялся, напоминая Сержу один эпизод из прошлого. Там, в далеких днях, занозой сидело воспоминание, не давало забыть старое унижение, стыд, всплывало жестокое лицо отца. Давно загнал он те воспоми­нания, казалось, на недосягаемую глубину, забил накрепко гвоздями, похоро­нил. Слишком больно. Нет у него отца, нет.

Он давно почувствовал, что в доме никому не нужен, болтается под ногами и всем мешает жить. В пятом классе как-то узнал: Венька Лосев, рыжий-рыжий, с горячими веснушками до самых ушей, словно ошпаренный кипятком,— не родной сын школьной библиотекарши Валентины Николаев­ны, приемный.

Сергей зачастил на переменах в библиотеку, брал книги с полок, листал страницы, а сам присматривался к библиотекарше, сухой, маленькой, вежли­вой. Ее огромные очки с толстыми стеклами-линзами в черной оправе плохо держались на тонкой переносице, при наклоне головы сползали с крохотного носика, близорукие глаза становились беспомощными. «Нет, не родная она мать Венику, точно не мать, тот здоровый как шкаф, не могла такая хилата родить Веника».

— Сережа, ты все ходишь и ходишь к нам, а книгу так и не выбрал, давай тебе помогу, — доброжелательно откликнулась Валентина Николаевна.

Она смотрела на бойкого черноглазого мальчишку затуманенным взгля­дом, на расстоянии вытянутой руки смутно различала его черты, задумчиво протирала белоснежным носовым платочком линзы очков. Мальчик давно высмотрел забавную книжку в потертом синем переплете — «Легенды и мифы Древней Греции», его заинтересовали подвиги сильного Геракла, попросил у матери деньги на книгу, такая продавалась в книжном магазине рядом со школой. Инна раздраженно оторвалась от телевизора.

«Пустое дело тратить деньги на книжки, если их можно взять в библиоте­ке. Бесплатно. Ученый выискался! Иди, иди, книжку захотел купить, надо же! Последние мозги вышибли в твоем боксе».

Сергей задумался над словами матери. В доме нет книг, все новости отец узнает из телевизора или газет, выставленных в информационных витринах городского парка, они туда с матерью ходят регулярно, Инна катается на аттракционах, муж читает газеты за стеклом. Как-то подсчитал, можно сэко­номить на газетах целых двенадцать рублей

«А чего, жена, экономлю, в год набегает кругленькая сумма, на одной газете «Известия» можно разориться, не считая спортивных», — радовался довольный Генек.