Яков Липкович - Три повести о любви

Глядя на разглагольствующего на свои излюбленные темы Станислава Ивановича, Ипатов удивлялся тому, что природа, не признающая шаблонов, тем не менее иногда уныло повторяется. С тем же выражением как две капли похожего полнощекого лица, с теми же ужимками, с той же интонацией говорил первый замдиректора их НИИ, только темы для разговора были другие: подбор и расстановка кадров, выполнение соцобязательств, защита диссертаций и так далее и тому подобное. Казалось, ничего не связывало и не могло связывать бывшего швейцара одной из лучших ленинградских гостиниц, обслуживающей в основном иностранцев, и доктора наук, озабоченного научным прогрессом, готового лечь костьми за родной институт, и все же в какой-то своей глубинной, трудно уловимой сути они были двойниками.

Впрочем, еще до появления Ипатова Александр Семенович и Алеша перестали обращать внимание на злобные насмешки и ворчанье Станислава Ивановича. И он, как ни странно, поутих, уже не так поносил интеллигентов. Но иногда его все-таки прорывало, и Платову также представилась возможность познакомиться с иной позицией, с иными взглядами.

Трое против одного. Пропорция, как говорится, не из худших, жить можно…

И снова сон. Будто бы он и еще несколько человек, которых он видел впервые, стояли над пропастью и похвалялись друг перед другом своей отчаянной смелостью. Поочередно его новые приятели прыгали вниз, но какие-то воздушные потоки поднимали их и выносили обратно на край пропасти. То, что здесь существовали воздушные потоки, ни для кого не было тайной, и все-таки каждый раз прыгающих охватывал страх…

Когда очередь дошла до Ипатова, он с замирающим сердцем оттолкнулся от скалы и камнем полетел вниз. Вскоре ноги его опустились на дно бездны. И в этот момент воздушный поток оторвал Ипатова от земли и понес вверх. Он летел, слегка помогая себе руками. И вот наконец долгожданный выступ над пропастью…

Они шагали по только что выпавшему снегу, и их следы были первыми на его ровной, пушистой, сверкающей поверхности.

«А что, если мы озадачим прохожих?» — спросил, остановившись, Ипатов.

«Как?» — не поняла Светлана, отпуская его руку.

«Смотри!..»

И он, шагнув, к одной ноге приставил другую. Потом еще. Потом еще. По самой набережной потянулась странная цепочка следов: по два рядом. Словно всю дорогу кто-то прыгал по-воробьиному. Светлана давилась от смеха и тоже попробовала. Цепочка у нее получилась изящная: с частыми парами аккуратненьких, чистеньких следов.

«Костя, что подумают прохожие, увидев наши следы?» — допытывалась Светлана.

«А это зависит от их умственного уровня», — весело ответил Ипатов.

«Вот как? А ты опасный человек», — сказала она, продолжая ставить шаги.

«Провоцирую дураков? Ты это хочешь сказать?» — обернулся он.

«Но ведь и умные могут задуматься?» — она бросила на него насмешливый взгляд.

«О нас с тобой?»

«Да, о нас с тобой», — подтвердила она.

«Знаешь, что они подумают?»

«Очень интересно».

«Что так дурачиться могут только влюбленные».

«Тристан и Изольда», — не без иронии прокомментировала она…

Они вышли к Дворцовому мосту. Высоко в холодно-матовом свете фонарей кружили редкие снежинки. Снег перестал идти уже добрых полчаса. А эти еще не добрались до земли. Не то заблудились, не то растерялись. Последние…

«Куда пойдем?» — спросила Светлана, загораживаясь от ветра воротником шубки.

«Давай на ту сторону? А там дойдем до Летнего сада… Тебе что, холодно?»

«Ветер».

«Иди здесь, — сказал Ипатов, заслонив ее своим широким плечом. — Так не дует?»

«Дуи нет», — ответила она.

«Чего нет?» — удивился он.

«Дуи», — повторила Светлана.

«Это по-каковски?»

«Я говорила так, когда была маленькой. Дуей называла ветер».

Он хотел умилиться, но вспомнил, что не так давно умилялся вслух другими ее выражениями («Наша лестница все время кружится в вальсе» и «Ни черташеньки»), и решил лучше промолчать: частые комплименты всегда подозрительны. Эта и другая, не менее парадоксальная мысль: «Бойтесь обаятельных людей» — принадлежали отцу.

Они шли по Дворцовому мосту. Светлана шагала, держа Ипатова под руку, прячась за его плечом. Он ощущал напряженным локтем ее тепло.

Ветер налетал короткими и сильными порывами. Казалось, он возникал тут же на мосту и тут же где-то поблизости от него выдыхался. Погода опять переменилась. Только за сегодняшний день она несколько раз откалывала коленца — то светило не по-зимнему яркое солнце, то обильно валил снег, то дул сбивающий с ног ветер — неверная, ненадежная, коварная ленинградская погода…

Пока они переходили Неву, ветер снова стих. Возможно, ему преграждал путь Зимний дворец с Эрмитажем.

Светлана вдруг вспомнила о странном утреннем поведении Ипатова. По ее словам, он был похож на ненормального. Она вначале подумала, что он сильно под градусом. А потом увидела, что на пьяного он не похож. Больше на психа, которого чем-то ублажили.

«Вот как?» — удивился он точности ее наблюдения.

Когда Ипатов ей все рассказал, она, вместо того чтобы возмутиться, как он ожидал, начала выспрашивать у него, что он чувствовал при этом. Да еще требовала подробностей. Восстанавливая в памяти малейшие свои ощущения, он поражался тому интересу, который вызвал у нее его рассказ. Он подумал, что она не прочь бы хоть раз испытать все самой.

И он сразу перевел разговор на другое, благо они сейчас проходили по горбатому мостику через Зимнюю канавку, и Ипатов вспомнил несколько забавных случаев, связанных с Эрмитажем. Их ему и другим ребятам рассказала мама его одноклассницы Лены Кашкиной, работавшая там научным сотрудником. Однажды, когда она вела экскурсию, одна женщина спросила ее: «Скажите, пожалуйста, а царские спальни теперь работают?» Во время другой экскурсии какой-то демобилизованный солдат вдруг сказал: «И вы будете так нам каждую хреновину показывать?» И уж совсем уморил всех некий жизнерадостный сибиряк, когда они проходили мимо восковой персоны Петра Первого. «Почему он такой бледный?» Маме Лены Кашкиной ничего не оставалось, как ответить: «Чего же вы хотите? Двести пятьдесят лет без воздуха!»

Светлана прыскала в поднятый воротник шубки, и Ипатов радовался, что рассмешил ее, отвлек, как он решил, от дурных поползновений.

Но тут у нее что-то расстегнулось, и они зашли в первую парадную. Светлана дала подержать Ипатову сумочку, а сама начала поправлять чулок. Он с радостью отметил, что она даже не попросила его отвернуться. «Мы как муж и жена», — взволнованно подумал он. Отношения их продолжались так, как будто только вчера они расстались на черной лестнице и не было, вообще не было этих гнусных восьми дней разлуки.