Булат Ханов - Непостоянные величины [СИ]

Контрдоводов у ученицы не нашлось.

— Вам надо составить более полную картину о вере, — сказала она. — Приглашаю вас посетить наше собрание. По воскресеньям мы разбираем Библию. Каждый имеет право выступить. Вы тоже можете высказать мнение, какой смысл заложен в тех или иных строках.

— Благодарю покорно, но нет.

Хапаева вроде как восприняла отказ с пониманием и откланялась.

А на «Мастере и Маргарите» спровоцировала Романа на религиозный диспут. При всем классе.

Все началось с невинного учительского разъяснения тонкостей советской литературы и значимости богоборческих мотивов в период ее становления. Это соприкасалось с тематикой дипломной работы Романа, поэтому он из ностальгических побуждений поделился некоторыми накопленными за годы студенчества сведениями с 11 «А».

Хапаева расценила это как симпатию к Берлиозу и атеистам и поведала много лет гуляющую по социальным сетям притчу о Боге и парикмахере. Притча повествовала о парикмахере, который разуверился во Всевышнем и задался вопросом, почему на свете столько болезней и несчастий и куда Он смотрит. В ответ смышленый клиент молвил, что разочаровался в парикмахерах, потому что кругом полно нестриженых и нечесаных.

Роман разразился тирадой. Парикмахер, в отличие от Бога, не плодил тех существ, чья прическа не соответствует приличиям, и с ними никаким боком не связан, поэтому не ответствен за них. Творца же, говоря по справедливости, давно пора судить за бездарное шефство над авантюрным проектом, потому что ситуация вышла из-под контроля уже тысячелетия назад, а Его уполномоченные представители, начиная от Ноя и других допотопных патриархов и заканчивая Мухаммедом, только дали повод приумножить лицемерие на планете.

После уроков Романа пригласил к себе Марат Тулпарович.

— На вас поступила жалоба, что вы пропагандировали атеизм на уроке, — сказал директор. — Это правда?

Дело пахло жареным. Приближался второй штраф.

— Клевета! — заявил Роман. — Мы разбирали «Мастера и Маргариту». Там есть персонажи-атеисты.

— Берлиоза имеете в виду?

Роман аж подскочил, будто Марат Тулпарович предложил ему помощь в борьбе с мракобесием.

— Именно. Помните их диалог с Бездомным в начале? Мы анализировали эпизод. Я растолковал, что это рядовая ситуация для советской литературы. Хапаева заподозрила во мне атеиста и стала горячо возражать. Она затеяла спор.

Роман почувствовал, что его тон смахивает на интонацию объяснительной записки.

— Впредь держите себя в руках, — посоветовал директор. — И будьте осторожны с антирелигиозными высказываниями. У нас все-таки не СССР.

— Конечно, не СССР. Хапаева, вон, брошюры в школе распространяет. Раньше бы ей не позволили.

— Что? — воскликнул Марат Тулпарович. — Опять? Я с этим разберусь. Вы свободны, Роман Павлович.

Роман чуть ли не вприпрыжку мчался к кабинету.

Калуга

Ближе к весенним каникулам на Романа свалилась очередная обязаловка. Директор на совещании поручил учителям обход микрорайона. Полагалось стучать в двери, вежливо представляться и спрашивать, нет ли в семье детей до восемнадцати лет. Все дети подлежали учету: требовалось записать их полное имя, адрес, дату рождения, номер школы или детского сада и национальность. Марат Тулпарович напомнил, что по Конституции каждый обязан получить основное общее образование. Если на территории, подведомственной кому-нибудь из педагогов, в будущем обнаруживался ребенок восьми лет или старше, не прикрепленный ни к какой школе, то виноватым оказывался именно педагог.

— Марат Тулпарович, почему РОНО это на учителей вешает? — выразила недовольство Лилия Ринатовна. — Эффективнее и проще прийти в поликлинику и запросить данные у них. Или у милиции.

— Вы который год это твердите, Лилия Ринатовна. РОНО доверяет эту задачу вам, и справляться с ней должны вы.

Роману для обхода достались две улицы в частном секторе, Кривая и Кривой Овраг, а также три высотки в другой стороне, на Заслонова и на Вишневского. Само собой, увлекательный квест по поиску детей государством не оплачивался.

Роман запланировал рейд на воскресенье. Интернет-карты уверяли, что по Кривому Оврагу располагалось лишь одно строение, поэтому акцент смещался на Кривую. Мимоходом Роман пробежался глазами по названиям остальных улиц рядом с ней: Центральная, Ракетная, Сборная, Тихая, Рабочей молодежи, Кузнечная, Долинная, Закамская, Вятский Овраг. Гроздь диковинных имен, окруженных сказочным ореолом. Мнилось, что на Рабочей молодежи живут трудяги рубанка и токарного станка, щеголяющие в штанах с подтяжками и смолящие папиросы, а на Тихой никогда не поют колыбельных и не включают радио. На Ракетную периодически наведываются космонавты, на Сборную — олимпийцы. Кузнечную оглашает зычный звон молота, а в Долинной на сочных лугах пасутся стада буренок с тучными боками. Когда напор наивной фантазии схлынул, Романа осенило: это же Калуга, а не сказочное королевство. Та самая Калуга, о которой в августе рассказывал Максим Максимыч. Топь, болото, по Далю. Район для тех, кто закален духом и не боится погодных причуд.

Наибольшую часть строений на Калуге составляли немолодые домики, кирпичные или деревянные, чаще всего с огородом. Роман стучал в калитку и ждал ответа. Отворяли неохотно, а заводили разговор и того неохотнее. Роман чувствовал себя инородным телом на земле с древними обычаями, чужаком с интеллигентной сверх меры речью и неуверенными жестами. За полтора часа ему удалось записать только четверых детей.

Попадались и богатые дома вроде просторного двухэтажного особняка, увенчанного алой черепичной крышей с мансардными окнами. Особняк окружал забор из желтого кирпича. На кованом заборе, по обе стороны массивных ворот, восседали вычурные горгульи, стерегущие вход. Буржуины с черепичной крышей также не отреагировали — ни на звонок, ни на стук.

Путь на Кривой Овраг пролегал по склону. Потемневший и набухший снег проседал под подошвами, и разок Роман едва не покатился кубарем по горе крутой, как герой известного стихотворения. Спас инстинкт: корпус откинулся назад, ноги же на слегка согнутых коленях будто срослись с землей. Дальнейший спуск был преодолен в черепашьем темпе. Овражный желоб встретил талой водой по щиколотку. Пробираясь к одинокому домику, Роман едва не распорол голень об арматуру, коварно растущую из лужи. Арматура тут же была окрещена подлым подснежником. А дверь никто не открыл, как ни барабанил Роман, поднявшись на крыльцо.

Дорога наверх предстояла по тому же склону.

Калуга, настоящая Калуга.

Отобедав маковым бубликом и оттерев салфеткой грязь с кроссовок, Роман двинулся на высотки. Им овладело твердое намерение не задерживаться перед каждой квартирой больше тридцати секунд, если там не отвечают. Подъездов и этажей много, учитель — один.