Дарио Фо - Элоиза

Он на мгновение запнулся, потом снял мантию и закутал меня.

- Идите смените платье, - мягко сказал он, - а потом, пожалуйста, приходите. Я хотел бы пару минут переговорить с Вами. Для меня это столь же невозможно. Я зашел только поздороваться. Я не смогу более продолжать занятия.

Я почувствовала, как вода в моих волосах замерзает. Больше не видеть, не слышать его? Разве не этого я хотела? Почему же мне нехорошо?

«Противоречие есть свойство женщины», - сказал Катулл... И здесь никуда не деться от цитат! Зануда и дура, ничего больше. Ноги мои подкашивались, пока я одиноко взбиралась вверх по лестнице. Вот и моя комната. Не знаю, где была в это время моя голова.

А Абеляр был внизу, разговаривал с аббатом. Догадываюсь, что дядя рассказывал обо мне вещи недостойные. Через некоторое время я снова спустилась, уже в другом платье, хотя мокрые волосы все еще липли к лицу.

Дядя оставил нас одних.

Абеляр предложил мне сесть у окна на одну из каменных лавок, а сам сел на другую. Он нежно подхватил мои волосы и слегка отжал их.

- Ваш дядя сказал мне, что Вы хотели бы прекратить наши встречи, - начал он отстраненно.

- Да, это так, - пробормотала я. – Но на самом деле силы...

- Нет, прошу тебя, Элоиза, дай мне закончить: мне стоит больших усилий говорить с тобой сейчас.

Сказав это, он снова сжал мои волосы, и я почувствовала, как холодная вода потекла по спине.

- Я мог бы сказать тебе, что, насколько я могу судить, решение не возвращаться к занятиям было основано на внезапно возникших обязательствах... Но это было бы большой ложью и низостью с моей стороны.

- В каком смысле? – я сняла его руку с моего затылка и, взъерошив волосы, энергично замотала головой.

- Прекрати! Ты меня всего забрызгаешь! – он вытер лицо краем мантии и продолжил: - Правда в том, что я должен просить у тебя прощения, Элоиза.

- Прощения за что? – в этот момент я вдруг поняла, что он перешел со мной на «ты». – За что просить прощения? – переспросила я.

- За обман, на который я пошел.

- Какой обман?

- Я слышал о тебе, Элоиза, от очень многих людей здесь, в Париже. Ты знаменита... своей эрудицией, нет, на самом деле, образованностью и восприимчивостью.

- Опять «ученая обезьяна»! – воскликнула я.

- Коадьютор [2]твоего дяди, Марчелло, описал мне твое лицо и глаза, он рассказал мне о твоих изысканных манерах и твоей доброте. Жерар, диакон, тоже был тобой очарован... И они правы, Элоиза, ты прекрасна!

Боже святый! Засмущавшись, я так покраснела от нахлынувшего жара, что казалось, от мокрых волос пошел пар. Я не могла вымолвить ни слова, только ошеломленно следила, как движутся его губы.

- Я был так заинтригован, что пошел на обман, лишь бы с тобой познакомиться.

- Что за обман?

- Сперва я подружился с твоим дядей, потом солгал ему, что ищу комнату внаем и сам же предложил давать тебе уроки, но заставил его думать, что это он попросил меня об этом.

- Правда?

От жара волосы мои совсем высохли, язык прилип к гортани.

А низкий голос продолжал:

- Как тать я предстал в этом доме. И позор мне, что я втянул тебя в это.

- Позор лишь в том случае, - выдавила я, - если вы разочарованы встречей.

Какое нахальство! И как у меня язык-то повернулся?

- Не шути так, Элоиза. Я понимаю, что ты стараешься минимизировать негативный эффект и избавить меня от необходимости чувствовать себя ничтожеством. Я ведь подло воспользовался не только гостеприимством твоего дяди, но и твоим доверием, твоей невинностью. Я вертелся перед тобой, словно цирковая лошадь, хвастаясь своими знаниями, чтобы одержать победу над тобой. Я хотел тебя.

Сказать по правде, я была слегка разочарована при виде этого гордого скакуна в столь неприглядной позе.

- Ну... всегда интересно наблюдать сокрушенно кающегося грешника, некогда отъявленного сластолюбца.

Резким движением он повернулся ко мне, внушая ужас всем своим видом. Он побледнел и весь обливался холодным потом.

- Прошу, остановитесь! Я пришел, чтобы сказать Вам, что я чувствую себя в шкуре дохлого осла, а Вы пинаете меня, словно шута, который не умеет смешить!

- А чего же Вы ожидали? Грома аплодисментов за выдающееся исполнение роли кающегося злодея?

- Нет, конечно, нет... но, по крайней мере... прежде, чем я попрощаюсь... я хотел бы...

- Чего?

- Ничего, это лучше, чем «нет»... Желаю Вам здравствовать. Простите меня, если сможете.

- Уже уходите? И что же мне сказать дяде?

- Не знаю, что хотите.

- А если бы я хотела, чтобы Вы соблазнили меня, чтобы занялись любовью со мной, может, прямо под сенью кивория? [3]

- Как Вы жестоки!

- Но потом Вы стали сокрушаться... Что же, кстати, Вас обратило, что остановило Вас?

- Я понял, думал только о себе и том, чего хотел добиться, ни на секунду не задумываясь о том, что случилось бы, если бы открылось, что Вы стали моей любовницей. Если бы Вы мне уступили, скандал ударил бы только по Вам... мужчина всегда в безопасности, он даже может удостоиться аплодисментов, женщина же неизменно остается с клеймом блудницы.

- Стало быть, Вы решили меня пощадить.

- Нет, более того, я понял... я понял, что люблю Вас.

Легкость перышка, поднимаемого в воздух порывом ветра, ничто по сравнению с тем, что я почувствовала в тот момент.

- Прошу, скажите это еще раз...

- Я не знаю, стоит ли: важные слова, если их повторять, могут звучать фальшиво, напыщенно.

- Прошу Вас, давайте рискнем...

- Тогда я скорее предпочел бы спеть Вам песню, которую написал для Вас.

- Написали для меня?

- Да. И даже музыку...

- О, нет! Пойте скорее!

- Одну минуту, только прислонюсь к стене... никогда этого не умел...

И он начал, подняв взгляд к витражам цветного стекла:

- Я представил, что я люблю тебя, что тону в твоих объятьях по ночам.

- Прошу Вас, обращайтесь ко мне, а не к витражам...

- Не знаю, смогу ли, боюсь, что голос сломается в груди. Я постараюсь это произнести, но держите меня за руку.

Абеляр сделал глубокий вдох и начал, запинаясь и меняя интонации:

Я стояла неподвижно, словно меня удерживали тончайшие туго натянутые нити. Я не могла вымолвить ни слова, не то что прокомментировать услышанное. Он встал, провел рукой по моему лицу и быстро вышел. Исчез.