Ричард Руссо - Эмпайр Фоллз

Может, завтра она найдет в себе силы. Найдет, куда денется. Но не сию минуту, решила она. Нет, ей известно, где хранятся ножи для разделки мяса, и войди она в «Гриль» прямо сейчас, то, глядишь, рванет за стойку, схватит нож и полоснет себя по щеке назло всем и вся. Она проехала мимо ресторана.

Единственной патрульной машины без опознавательных знаков не было на обычном месте в переулке рядом с закрытым шинным магазином «Файерстоун», поэтому Жанин развернулась, взвизгнув покрышками, и двинула обратно по авеню — туда, откуда приехала. Квартала через четыре она заметила высокую тощую фигуру дочери: Тик брела по улице, сгибаясь, как обычно, под тяжестью рюкзака. Когда Жанин, посигналив, подъехала к обочине, Тик недоверчиво оглядела джип, словно на заднем сиденье мог прятаться, скрючившись в три погибели, Матёрый Лис, после чего нехотя подошла к машине.

— Куда направляешься? — спросила Жанин, опустив стекло, и дочь украдкой заглянула внутрь.

— К бабушке.

— Влезай. — Жанин распахнула дверцу, игнорируя гримасу на лице дочери. Такую можно ожидать, если тебе велят толкать машину в гору.

Открыв заднюю дверцу, Тик повернулась спиной, сделала шаг назад, опустила рюкзак на сиденье, а затем выскользнула из него — маневр столь грациозный и безупречный, что у Жанин на глаза навернулись слезы. В возрасте дочери она была не просто перекормленной, но и неуклюжей, вечно спотыкалась и задевала углы. С грациозностью Тик надо родиться, и сколько ни голодай, сколько ни бегай по тренажерной лестнице, такой не приобретешь, и ведь ее дочь, наверное, даже не сознает, с каким изяществом она двигается.

— Что там у бабушки? — спросила Жанин.

Да уж, умела эта девочка посмотреть на свою мать так, что хотелось ей двинуть. Во взгляде дочери ясно читалось: «У бабушки бабушка».

— Там тихо. И я могу спокойно делать домашние задания, — объяснила Тик, когда стало очевидно, что Жанин не нажмет на педаль, пока не получит внятного ответа. — И никто меня не достает, — добавила Тик.

Под «никто» имелся в виду Уолт, разумеется. А может, и сама Жанин. И стоило ей так подумать, как перед внутренним взором нарисовалась страшная картина: дочь шагает по тротуару темной ночью, нагруженная как обычно, но не рюкзаком. На этот раз она тащит на себе Жанин, и направляется ее дочь к свалке. Уже не первый день она собиралась побеседовать с Тик об этом парне Воссе, о котором все только и говорили, что в новостях, что между собой, но ей всегда было недосуг. Жанин помнила, что Тик работала вместе с парнем в «Гриле», помнила, что оба занимались рисованием, а их рисунки отобрали для какой-то выставки, на которую она даже хотела пойти, чтобы увидеть наконец змею, прославившую ее дочь, судя по тому, что Жанин слышала от других людей, хотя сама Тик о рисунке ни звука не проронила. Конечно, Жанин была занята подготовкой к свадьбе, но такие отговорки не слишком убедительны. Опять же, у нее не было особых причина воображать, как Тик тащит ее тело на свалку. И все же пора бы разобраться с той фигней, что творится между ними.

Жанин формулировала свою первую реплику на щекотливую тему «парнишка Восс» и вдруг неожиданно для себя спросила кое о чем полегче:

— Почему с отцом ты обсуждаешь всякие смешные штучки на вывесках, а со мной нет?

Ответ дался Тик столь же легко:

— Они тебе не кажутся смешными.

— Разве? Давай проверим.

— Неееееееет, — пропела ее дочь, превращая слово в многосложное.

И Жанин мигом рассвирепела:

— Я недостаточно умна, чтобы понять, что там такого на фиг смешного, да?

Мерзавка всерьез задумалась над вопросом, прежде чем ответить:

— Ты понимаешь. Просто они не кажутся тебе смешными.

— Так, может, они и в самом деле не смешные.

— Тогда зачем ты хочешь, чтобы я тебе их пересказывала?

— Может, и не хочу. Может, мне просто хочется, чтобы мы были подругами. Может, я свозила бы тебя в Бостон как-нибудь на выставку, если ты попросишь об этом меня, а не своего отца. Может, я бы взбодрилась, узнай я, что нравлюсь моей дочери.

— Уолт тебя не взбадривает?

Жанин нажала на тормоз в трех кварталах от бара своей матери:

— Вон.

— Что?

Так, по крайней мере, ей удалось привлечь внимание своей дочери. Тик смотрела на нее испуганно, сознавая, что зашла слишком далеко.

— Вон , — повторила Жанин, не желая настаивать на своем, но чувствуя, что иначе нельзя. — Если ты обращаешься со мной как с последним дерьмом, топай ножками.

Она надеялась, что дочь не поступит так, как ей было сказано, — надежда вполне обоснованная, поскольку Тик сроду ее не слушалась. Но, конечно, на этот раз она послушалась. Тик открыла дверцу и вышла, не оставив матери лазеек, как всегда. Жанин отвернулась, словно ей глубоко плевать, услыхала, как хлопнула дверца, быстро глянула через левое плечо, не едет ли кто сзади, схватилась за руль и нажала на газ. И в тот же миг раздался вопль ее дочери:

— Стой!

Первой мыслью Жанин было: блеф сработал и Тик решила извиниться. Но крик ее был, пожалуй, резковат для попытки примирения, и когда Жанин посмотрела через правое плечо, то мигом сообразила, что произошло. Закрывая переднюю дверцу, Тик одновременно открыла заднюю, чтобы вынуть рюкзак, перекинула лямку через локоть, и в этот момент Жанин рванула с места. Рюкзак почему-то застрял между сиденьем и полом, и Тик сбило с ног. Через открытую дверцу Жанин был виден только затылок дочери, но когда она обошла джип, то поняла, что серьезно Тик не пострадала. Благодаря высоте автомобиля Тик не рухнула на асфальт, но зависла над ним в нескольких дюймах. Жанин вспомнился персонаж из мультика, у которого не раскрылся парашют. Однако ничего комичного лицо дочери не выражало. Лицо Тик сперва перекосило, а затем оно сложилось в маску боли, страха и закипающей ярости.

— Отойди от меня! — завопила Тик, когда Жанин наклонилась, чтобы снять с нее рюкзак. — Не прикасайся ко мне!

— Прекрати, Тик! — рявкнула Жанин, внезапно испугавшись. — С тобой все в порядке. Я пытаюсь помочь.

Каким-то образом дочь освободилась от рюкзака, встала на ноги и зашагала прочь, потирая плечо и плача на ходу.

— Тик! — окликнула Жанин, стараясь, чтобы голос звучал строго, но тот предательски дрогнул. — Вернись. Прошу тебя, деточка.

Нет ответа. Тик продолжала идти. Людей на улице было с полдюжины, не больше, но Жанин не сомневалась: все они видели, что случилось, и теперь смакуют разыгравшуюся перед ними сцену.

— Тик!

И тут ее дочь порывисто обернулась.

— Оставь… меня… в покое! — прокричала она так громко, что ее было слышно по всей длине Имперской авеню.

Двигатель, конечно, оставался включенным, рюкзак дочери так и торчал между сиденьями, и когда Жанин попыталась закрыть дверцу, та не поддалась, Жанин слегка пнула рюкзак, но дверца не закрывалась, и тогда, рыдая навзрыд, припоминая все обрушившиеся на нее невзгоды, она принялась со всей силы молотить ногой по дверце «гранд чероки», и лишь одно грело ей душу — наблюдать, как увеличивается вмятина.