Ричард Руссо - Эмпайр Фоллз

Голос его стихает, адамово яблоко опять дергается, подтверждая уверенность Тик в том, что недосказанное тоже вранье, и, вероятно, самое опасное.

— Знаешь, в чем более всего нуждается Джон Восс? — спрашивает мистер Мейер и кладет руку на плечо Тик. — В друге.

Тик невольно делает шаг назад. Директор тут ни при чем, просто она терпеть не может, когда взрослые к ней прикасаются. Матёрый Лис, когда она подворачивается ему под руку, всегда проводит лапой по ее макушке, даже не подозревая, что этот жест вызывает в ней неодолимое желание встать под душ и вымыть голову.

Мистер Мейер, заметив ее реакцию, быстро убирает руку.

— Я не хотел… — Тик терпеливо ждет, пока директор объяснит, чего он, собственно, не хотел. — Вам необязательно становиться закадычными друзьями, нет, конечно, — говорит мистер Мейер, вытирая заблестевший лоб носовым платком. — Я лишь подумал… как было бы приятно этому мальчику узнать, что среди его сверстников есть человек, кто не…

«Не считает его насекомым», — мысленно заканчивает предложение Тик, поскольку это совсем нетрудно. И даже подбирает варианты, меняя «насекомое» на слизня, грызуна, таракана, рептилию или жабу, пока мистер Мейер из последних сил противостоит проблеме обоюдоострой подростковой жестокости.

— Ты, наверное, слыхала, что вчера в столовой он подвергся нападению. — О своем вранье про то, как он подыскивал для Тик подходящего сотрапезника, он словно начисто позабыл. Тик кивает едва заметно, и директор продолжает: — Это уже второй такой инцидент за последние…

Теперь уже самые обыденные слова, обозначающие время — дни? недели? месяцы? что? — вылетели у него из головы. Мистер Мейер с надеждой смотрит на Тик — ждет, что она предоставит необходимую информацию? А может, хочет, чтобы она пообещала: если ей доверят несчастного Джона Восса, она, в отличие от всех остальных в школе, сумеет не поддаться порыву накостылять парню.

Либо, что вероятнее, директор сознает, о сколь огромном одолжении он просит. Он пытается делать вид, что в его просьбе нет ничего особенного, но оба знают, что это не так. Он просит девочку, пребывающую на нижних ступеньках школьной социальной иерархии, — девочку, у которой друзей ненамного больше, чем у парня, с которым ей предлагают подружиться, — опуститься к самому подножию этой лестницы, в сырую тьму, где обитают те, кто утратил всякую надежду, всякую поддержку, и им остается лишь дожидаться избавления в виде получения аттестата (если с успеваемостью порядок), колледжа (то же самое), работы (это в Эмпайр Фоллз?), бракосочетания (что не укладывается в голове) или смерти (наконец).

— Ты можешь призвать на помощь своих друзей, — предлагает мистер Мейер, словно ему только сию минуту пришло в голову, что подобное задание может оказаться неподъемным для худенькой и уже непопулярной девочки. — Например, ту ученицу из класса миссис Роудриг? Ту, что порезалась?

Тик, не сдержавшись, улыбается, припомнив, с каким ужасом реагировала Кэндис на шутки о ее тесных отношениях с Джоном Воссом.

— Кэндис?

— Да, Кэндис, — подхватывает мистер Мейер, изумленный тем, что Тик сообразила, о ком он говорит, либо просто обрадованный, что она наконец подала голос. — Или еще кого, — торопливо добавляет директор, не желая создавать впечатление, будто он лезет с непрошеными советами.

— Ладно, я попробую, — вопреки всему обещает Тик и чувствует, как сердце у нее уходит в пятки.

Не поднимает ей настроения и счастливая физиономия мистера Мейера, переложившего тяжкий груз со своих толстых округлых плеч на ее тонкие, костлявые. Избавившись от ответственности, директор будто становится выше ростом и, кажется, так и норовит броситься вприпрыжку по коридору, насвистывая. Но затем лицо его опять омрачается, и Тик предполагает, что, возможно, зря она плохо о нем подумала.

— Тот мальчик, Минти… — начинает директор.

— Зак? — вставляет Тик. Другого мальчика по фамилии Минти в школе нет.

— Он твой друг?

— Был раньше.

Мистер Мейер понимающе кивает, затем оглядывается на дверь в столовую:

— Этот мальчик страдает… Я не говорю, что Закари Минти напрямую к этому причастен, но думаю, без подстрекательства с его стороны ничего подобного не случилось бы. Но возможно, я несправедлив к нему.

— К Заку трудно быть несправедливым. — Стоило словам вылететь изо рта, как Тик жалеет об этом. Получается, что сказанное скрепляет ее союз с директором и, хуже того, намекает на общность мировоззрения ее и мистера Мейера. Вдобавок Тик предчувствует, что сражаться на стороне мистера Мейера все равно что биться в одиночку.

От слов Тик лицо директора опять светится радостью.

— Как вы ладите с Дорис? — спрашивает он, называя миссис Роудриг по имени в знак своих особых отношений с Тик.

— Отлично, — ровным тоном отвечает Тик, с усилием сглатывая и не видя смысла в том, чтобы сказать правду: помри эта женщина, Тик не заплачет.

Вернувшись в столовую, Тик понимает, что наиболее привлекательная опция из тех, что у нее имеются, притвориться, будто разговора с мистером Мейером никогда и не было. Во-первых, директор скоро забудет, о чем он ее просил, если уже не забыл. А если и вспомнит об их соглашении, то лишь наткнувшись на нее на следующий день в коридоре, но Тик сумеет избежать столкновений с ним, учитывая ее статус инкогнито в стенах Имперской старшей школы. Если не встретиться с ним взглядом, он ее и не заметит, а если придется встретиться, самое худшее, что может произойти, — он вспомнит и в таком случае спросит, как у нее обстоят дела с Джоном Воссом. Но Тик знает, насколько охотно взрослые удовлетворяются всякой невнятицей. Пожимания плечами и «неплохо вроде бы» обычно бывает достаточно.

Другой сценарий в привлекательности почти не отстает от первого, когда она практически ничем не рискует, а делает еще меньше. Можно подойти к парню и сказать: «Что, хочешь обедать со мной?» Ее интонация безошибочно даст понять, что втянул ее в это мистер Мейер, а она лишь выполняет обещание, вырванное у нее под пытками. Преимущество второй опции в ее искренности, если, кончено, искренность в принципе может быть преимуществом. Парень, разумеется, не захочет благотворительности с ее стороны, и на этом все закончится. В конце концов, он выбрал стол в дальнем углу столовой и, словно этого было мало, уселся спиной к ней. По всему видно, что он не хочет с ней общаться, как и она с ним.

Наименее привлекательная опция — честно попытаться, и сперва Тик решает, что не будет этого делать и что от нее слишком многого хотят. Единственная проблема в том, что если Джон Восс устранил Тик из своего поля зрения, то она, увы, сидит к нему лицом, и ее не радует перспектива торчать в столовой до звонка на перемену, виновато пялясь в спину жертвы. Съев половину сэндвича с курицей и салатом, приготовленного отцом в ресторане этим утром, Тик равнодушно отодвигает вторую половину. В оставшиеся двадцать минут Тик собиралась прочесть еще одну главу из книжки про Пикассо, которую она закончила на прошлой неделе и была так потрясена, что сразу же взялась перечитывать. Она была просто зачарована тем, как спокойно этот человек принимал свою непохожесть на других, как шел своим путем, полагаясь только на себя, будто следуя заветам Эмерсона, изложенным в эссе, которое они читали две недели назад на уроке английского. Такая жизнь — высший пилотаж, и Тик хочется узнать, как Пикассо этого достиг, хотя она понимает, что книга не даст ответа, уж при первом чтении — точно. Однако, когда знаешь, что подобная самодостаточность возможна, это обнадеживает, и несколько страниц, прочитанных за обедом, помогут дотянуть до конца уроков.