Ван Мэн - Средний возраст

Среди героев «Вертикальной развязки» разные люди: однокашники главного героя — проныра Гэ Юхань и популярный сценарист Цай Боду, знающий только один — прямой — путь получения благ, и соседский парень Эрчжуан, заветной мечтой которого было проехать хоть раз в жизни на такси, и другие соседи большой семьи Хоу, образам которых веришь без колебаний. Как и другие произведения современной китайской прозы, повесть Лю Синьу — это не просто зарисовка современного пекинского быта, это и напоминание о том, что жизнь и быт китайцев-тружеников должны быть изменены, что люди должны наконец зажить в нормальных человеческих условиях.

Перед Китаем стоят сейчас многие сложные проблемы: нужно не только улучшить жизнь людей, нужно модернизировать устаревшее производство, которому в ходе многолетних политических движений не уделялось внимания. Об этом пишется в газетах, об этом языком литературы говорят и писатели. Мы уже кратко рассказали про фильм по повести Цзян Цзылуна «Директор Цяо вступает в должность». Автор этой небольшой повести принадлежит к тому же поколению писателей, что и большинство представленных в сборнике. Он родился в 1941 году, окончив начальную ступень средней школы, пошел работать на Тяньцзиньский завод тяжелого машиностроения, через два года был призван в армию, а в 1965 году вернулся на завод, где занимал должности заместителя секретаря цеховой парторганизации, заместителя начальника цеха и т. п. Говорят, что он и по сей день работает на заводе. Еще в середине 60-х годов он опубликовал несколько рассказов и очерков. Как вспоминает сам Цзян Цзылун, он был тогда подобен «новорожденному теленку, который не боится тигра», стоило редактору заказать ему материал — радости его не было предела. Что от него требовали, то он и писал, лишь бы публиковали. Весной 1966 года он узнал, что редактор одного из пекинских журналов разыскивает его. После смены Цзян Цзылун вскочил на велосипед и помчался к нему. Они проговорили до вечера: вернувшись в заводское общежитие, он поставил на кровать маленькую скамеечку, писал до рассвета, а потом поехал к редактору. Тот еще не успел проснуться, а рукопись уже была у него на столе. Цзян Цзылун даже не опоздал к началу рабочего дня. Но прошло немного времени, наступила «культурная революция», все журналы закрылись, Цзян Цзылун бросил писать и ушел с головой в технику. Однако в 1975 году, еще до завершения «культурной революции», он попробовал написать рассказ, основанный на реальной жизни, назвав его «Один день из жизни начальника энергетического управления». В 1976 году этот рассказ был раскритикован, попало и самому автору. Он написал другой, «Историю железной лопаты», исходя из данных установок, но спустя два года его критиковали и за этот рассказ. «Это неоднократное спускание шкуры оказало глубокое воздействие на меня и привело к началу развития моей литературной мысли, — пишет Цзян Цзылун. — В этом трудном процессе я отрешился от… трафаретов «цеховой литературы». В 1979 году я опубликовал повесть «Директор Цяо вступает в должность» и впервые почувствовал индивидуальный характер собственного творчества и, возможно, даже нашел собственный путь». Этот путь в литературе — путь прозаика, пишущего на производственную тему, — Цзян Цзылун продолжает и по сей день. После «Директора Цяо» он опубликовал «Дневник секретаря заводского парткома», а затем, кроме различных рассказов, повесть «Все цвета радуги», получившую литературную премию.

«Директор Цяо вступает в должность» — это повествование об энергичном руководителе. Главный герой — человек смелый, решительный — вызвался с понижением пойти директором на отстающий завод, чтобы вывести его из прорыва. Сюжет истории более чем банален. Она интересна не этим, а изображением смелого руководителя, прошедшего советскую школу и не растерявшего знаний в тяжелые годы трагического десятилетия. Изобразить человека, учившегося в нашей стране, в качестве положительного героя было смелым поступком в условиях 1979 года, когда, как сказано в повести, «банда четырех» уже пала, а ее сторонники еще остались. Эту смелость оценили тысячи китайцев, которые учились или стажировались у нас в 50-е годы (об этом мне приходилось слышать от них не раз). Цзян Цзылун правдиво описал и тот хаос, который царил на большинстве предприятий после 1976 года, когда «очень многие потеряли своего идола, которому они поклонялись прежде». Для того чтобы вывести хозяйство из хаоса, нужны были руководители, обладавшие в первую очередь профессиональными знаниями и деловитостью. За долгие годы бесконечных движений, говорит писатель устами своего героя, в Китае «появилось много специалистов по проведению политических кампаний. И лозунги-то у них конкретные, и планы всеобъемлющие, и меры решительные. Но вот когда дело касается экономического строительства, управления заводом, тут, увы, они могут давать только абстрактные указания и не в состоянии предложить конкретные эффективные меры». Он же борется за то, чтобы рабочие делали положенное им дело. Борется успешно, хотя и сталкивается сперва и с непониманием сверху (министерство не хочет ему помочь), нежеланием идти за ним части заводской молодежи и, что вполне естественно, отстраненных или потесненных по его приказу заводских руководителей разных рангов. И все-таки директор Цяо побеждает. Побеждает даже, скажем прямо, слишком легко и быстро, выведя свой завод из прорыва. Как он этого добился, писатель практически не показал, и в этом легко увидеть определенный недостаток произведения. Заметна и неразвитость ряда сюжетных линий, например взаимоотношений директора и трудного юноши Ду Бина, не желающего работать по-новому и сколачивающего чуть ли не отряд противников Цяо. Характерно, что в фильме «Бой часов» эта линия развита больше. Недостаточно углубленно показана и психология самого Цяо и его жены, работающей на том же заводе заместителем главного инженера; секретаря парткома Ши Ганя и т. д. Это отсутствие углубления во внутренний мир героев, столь тщательно рассматриваемый в повестях других современных китайских прозаиков, есть, пожалуй, особенность творческой манеры Цзян Цзылуна, более тяготеющего к распространенному в китайской литературе прежних десятилетий — и даже веков — преимущественному описанию речей и поступков героев. Но повесть Цзян Цзылуна не есть, конечно, прямолинейное описание событий. В ней существует как бы второй план, своеобразное сопоставление жизни и театральной сцены. Сам Цяо ругает прежних руководителей, которые превратили завод в театр, а рабочих в послушных актеров, но ведь сам он вспоминает, что театр помог ему пережить все издевательства хунвэйбинов и цзаофаней (как только его выволакивали на помост для критики, он начинал петь про себя любимые арии, чтобы сохранить внутреннее спокойствие). Повесть кончается несколько неожиданно, но весьма символически. Секретарь парткома управления Хо Дадао, фактически назначивший Цяо директором завода и верящий в него, просит его исполнить несколько арий амплуа «черный лик» из традиционной музыкальной драмы. И директор Цяо начинает: «Вот вступил в должность судья Бао в Кайфэне…» «Черный лик» — это грим, который символизирует в китайском театре неподкупность, честность, верность правому делу, а наиболее характерным героем с таким «черным ликом» является мудрый судья Бао (бывший правителем столичного города Кайфэна в XI в.), судья, не побоявшийся осудить даже зятя императора и наказать его. Таким же решительным и неподкупным хочет видеть автор и своего героя.