Нгуги Тхионго - Кровавые лепестки

В Европе культура городского быта, городского общежития складывалась веками. В Тропической Африке в большинстве случаев город вообще насчитывает лишь несколько десятилетий истории. В этой обстановке горожанину-африканцу приходилось многое заимствовать у европейцев — от манеры одеваться до привычек застолья. Такое заимствование неизбежно было поверхностным, зачастую карикатурным. Наблюдательный взгляд крестьянина быстро подмечал гротескное, нарочитое в поведении горожан. Многие критики африканского города подчеркивают, что разрушение традиционных морально-этических и культурных ценностей обгоняет там формирование новой культуры, новой этики и морали.

Литература, связанная с народом, становится главной выразительницей подобных настроений и оценок. Их влияние отчетливо ощутимо и в романе «Кровавые лепестки». Но Нгуги Ва Тхионго не остается в плену у чисто крестьянской антипатии к городу — он смотрит дальше, глубже. Для него очевидно, что самое страшное зло — это политическое засилье узкой прослойки политиканов-карьеристов, беззастенчивых, продажных дельцов. Один пример. Писатель ищет и находит в городе людей, которые стремятся противостоять безудержному натиску коррупции и насилия. Так, рассказывая о пребывании в Найроби депутации из Илморога, он вспоминает о ее встречах с человеком, который решается пойти против течения и помочь крестьянам. Это адвокат, хорошо знакомый с «коридорами власти» столицы. В конечном счете ему удается разбудить общественный интерес к судьбе Илморога. Однако сам он обречен. Нгуги Ва Тхионго с болью пишет о ненависти, которую испытывают к этому человеку власть имущие. Его убивают, и это подлое убийство выглядит в романе как кощунственная реакция разложившихся политических клик на благородство, патриотизм, моральную стойкость их жертвы.

В своей общественной деятельности, как и в литературном творчестве, Нгуги Ва Тхионго выступает страстным защитником культурного наследия африканских народов. Еще в 1968 году он вместе с двумя коллегами опубликовал на страницах выходящей в Найроби газеты «Дейли нейшн» статью, в которой настаивал на создании в местном университете факультета африканской литературы и африканских языков. Авторы статьи заявляли: «Мы отвергаем первенство английской литературы» — и требовали, чтобы в центре университетского преподавания находились Кения, Восточная Африка, Африка в целом. Статья вызвала оживленную полемику в местной печати, и в конце концов писателю удалось добиться перестройки факультета литературы в духе его замыслов.

Глубокая любовь к народной культуре — одна из самых прочных нитей, соединяющих писателя с родным народом. Но не единственная. Свою судьбу литератора Нгуги Ва Тхионго не отделяет от судеб страны. В предисловии к пьесе «Суд над Диданом Кимати», написанной им в соавторстве с Мисере Муго, он утверждает: «Мы считаем, что кенийская литература, в сущности, вся африканская литература находится под судом. Африканская литература и африканские писатели либо борются вместе с народом, либо содействуют империализму и классовым врагам народа».

И далее: «Мы верим, что хорош тот театр, который стоит на стороне народа, который, не скрывая ошибок и слабостей, придает народу смелость и поднимает его решимость в борьбе за полное освобождение».

Эти мысли в полной мере относятся и к прозаическим произведениям кенийского писателя.

Исторические судьбы родины — это постоянная и центральная тема всего творчества Нгуги Ва Тхионго. В романе «На разных берегах» он рассказывает о первом периоде колониальной голгофы Кении — распада традиционного общества в обстановке колониального порабощения. В романах «Не плачь, дитя» и «Пшеничное зерно» он пишет о том, как сбрасывает свой тяжкий крест восставший народ. Наконец, в новом произведении — романе «Кровавые лепестки» — он создает панораму народной жизни в современной, уже независимой Кении.

Английский литературовед Г. Гриффит замечает в своей книге «Двойное изгнание»:

«Сразу же после обретения страной независимости африканский писатель был мало склонен задаваться вопросами о новом обществе, созданном в результате борьбы за свободу… Большинство писателей обращались к тому, что Ачебе определил как главную стоящую перед ними задачу — выявить и выразить африканский взгляд на события, долгое время затемненные европейскими мифами завоевания и «цивилизации». Но период, последовавший за завоеванием независимости, был для многих из них временем горького разочарования. Порой становилось ясно, что революция вызвала лишь смену хозяев и что новое, национальное руководство очень часто целиком присваивало привилегии ушедших колониальных держав. Четкие проблемы эпохи борьбы за независимость сменились более расплывчатыми и более коварными вопросами, которые было труднее осознать и еще труднее выразить… Когда стало ясно, что новая правящая элита не имеет намерения честно распределить новое богатство и зачастую не способна развивать источники нового экономического роста, недовольство стало закипать».

Это схематичное и уже поэтому не совсем верное объяснение того, почему многие африканские писатели, и в их числе Нгуги Ва Тхионго, начинают с тревогой задумываться над жизнью народа в независимой Африке. Их побуждает к этому не только возмущение тем, что правящая прослойка эгоистична, стремится к самообогащению, пренебрегает интересами народа. В частности, мотивы, заставляющие Нгуги Ва Тхионго браться за перо, очевидно, не исчерпываются его возмущением так называемой «новой элитой» африканского послеколониального общества. Его издавна волнуют широкие, исторического масштаба вопросы: какими причинами обусловлено бедственное положение народных масс? Каков истинный характер пресловутого «экономического процветания» Кении, о котором с такой кичливостью пишет неоколониалистская пропаганда? Какими средствами верхи навязывают свое господство низам? И едва ли не самый главный вопрос: в каких формах народ, ранее сплоченный, но позднее разъединенный, раздробленный, может восстановить собственное единство? Уже в ранних произведениях писателя видно стремление найти ответ на эти мучающие его, как и многих других писателей, проблемы. Роман «Кровавые лепестки» также находится в русле этих исканий.

Творческий замысел, которым руководствовался Нгуги Ва Тхионго в работе над «Кровавыми лепестками», достаточно ясен. Через судьбы отдельных людей он стремится раскрыть то, что можно назвать «социальным смыслом» современной истории Кении. Трудная, сложная задача. Свой первый шаг к ее решению писатель делает, разрабатывая структуру романа. Судьбы своих главных героев он связывает одним событием в тугой сюжетный узел: после пожара, в котором гибнут люди, Крега, Мунира, Ванджа и Абдулла оказываются под арестом, ведется следствие. В тюрьме, во время допросов или ожидания в одиночных камерах, каждый из арестованных вспоминает свою жизнь, рассказывает ее полицейскому следователю. Постепенно раздвигаются пространственные рамки романа — возникают картины быта деревушки Илморог, нищета, обездоленность и кричащее богатство Найроби, наконец, судьбы всего края кикуйю. А вместе с тем расширяются временные горизонты, отодвигаются в сторону недавние события, их заслоняют происшествия последних лет и даже десятилетий. Каждый из героев романа по-своему осмысляет и прошлое, и сегодняшний день Кении, по-своему воспринимает происходившие и происходящие изменения. В результате и читатель романа получает возможность под разными углами зрения увидеть кенийские будни во всем пестром разнообразии и мелких личных драм, и крупных исторических поворотов в жизни народа.