Дэвид Уоллес - Бесконечная шутка

– Кевин, – говорит Харв, – так как это групповое упражнение по пассивности и нуждам Внутреннего Ребенка и так как ты выбрал Джима как члена группы, от которого тебе что-то нужно, нам нужно, чтобы ты вслух попросил Джима удовлетворить твои нужды. Попроси его подойти и обнять и любить тебя, раз твои родители никогда не придут. Никогда, Кевин.

Кевин Бэйн стонет, сгорая от стыда, и перепрятывает в ладони широкое смуглое лицо.

– Давай же, Кев! – выкрикивает кто-то из-под постера с Блаем [204] Роберт Блай – американский поэт, книга которого «Железный Джон» стала одним из главных трудов движения за права мужчин 80–90-х в США (движение возникло как реакция на феминизм и утверждало право мужчины жить вне мужских стереотипов). .

– Мы одобряем и поддерживаем тебя, – говорит парень у картотеки.

Хэл начинает мысленно прокручивать в алфавитном порядке список отдаленных мест, где он предпочел бы сейчас оказаться. Не успевает он дойти и до Аддис-Абебы, как Кевин Бэйн уступает и начинает очень тихо и робко просить добродушного Джима, который отложил йогурт, но не мишку, пожалуйста, подойти и любить и обнять его. К моменту, когда Хэл воображает, как падает с Американского Ниагарского водопада на юго-западном краю Впадины в старой ржавой бочке для ядовитых отходов, Кевин Бэйн уже одиннадцать раз, с каждым разом громче, попросил Джима подойти и утешить и обнять его, но тщетно. Мужчина постарше так и сидит, вцепившись в медвежонка с испачканным йогуртом язычком, с выражением лица где-то между добродушным и пустым.

Раньше Хэл никогда не видел реальные водопады слез. Слезы Бэйна, прежде чем упасть, реально вылетали из глаз на расстояние в несколько сантиметров. Выражение его лица – скуксившееся и открытое выражение абсолютного детского горя, связки на шее вздыбились, а лицо потемнело так, что стало похоже на перчатку кэтчера. С верхней губы свисала яркая пелена слизи, а у нижней случилось что-то вроде эпилептического припадка. Хэл находит бушевание истерики на лице взрослого каким-то завораживающим. Оказывается, в определенный момент истерическое горе на лице становится неотличимым от истерической радости. Хэл представляет, как наблюдает рыдания Бэйна на белом пляже через бинокль из прохладной тени на балконе арубанского отеля.

– Он не идет! – наконец голосит Бэйн лидеру.

Лидер Харв кивает, почесывая бровь, и признает, что очень на то похоже. Он притворно гладит имперскую бородку в озадаченности и риторически спрашивает, в чем же может быть загвоздка, почему добродушный Джим не идет автоматически, когда его зовут.

Кевин Бэйн уже едва ли не потрошит бедного медвежонка из фрустрированного стыда. Похоже, он целиком вошел в инфантильный образ, и Хэл надеется, что у этих ребят есть процедуры, чтобы отмотать Бэйна хотя бы до шестнадцати, пока он не поехал домой на машине. В какойто момент в CD-музыке вступают литавры, и весьма игривый корнет, и музыка наконец-то начинает хоть немного, но продвигаться то ли к кульминации, то ли к концу диска.

Теперь уже несколько мужчин в группе начали кричать Кевину Бэйну, что его Внутренний Ребенок не дождется удовлетворения нужды, что сидеть и пассивно просить, чтобы утешение встало и подошло к нему, – это не удовлетворение нужды, что Кевин обязан своему Внутреннему Ребенку и должен проявить какую-то инициативу, чтобы удовлетворить его нужду. Кто-то выкрикнул: «Уважай Ребенка!» Кто-то другой воскликнул: «Удовлетвори нужду!» Хэл мысленно прогуливается по Аппиевой дороге под ярким евросолнцем, угощаясь канноли, раскручивая ракетки «Данлоп» за шейки, как револьверы, наслаждаясь солнечными лучами, головной тишиной и нормальным слюнотечением.

Довольно скоро подбадривающая поддержка вылилась в то, что все в комнате, кроме Харва, Джима и Хэла, скандируют: «Уважай! Уважай!» в том же спортивном мужском ритме мужской поддержки, как «Давай гол!» или «Молодцы!»

Кевин Бэйн вытирает нос рукавом и спрашивает колоссального лидера Харва, что же ему делать, чтобы удовлетворить нужду своего Ребенка, если человек, которого он выбрал для удовлетворения, не идет.

Лидер уже сложил руки на животе и откинулся назад, с улыбкой, сидя по-турецки, помалкивая. Его мишка сидит на горе живота, вытянув перед собой короткие ножки, как обычно медвежата сидят на полке. Хэлу кажется, что О2 в 32А выбирается со зверской скоростью. Не то что на прохладном бризе с овечьим запахом на острове Ассеншн в Южной Атлантике. Мужчины в комнате все еще скандируют «Уважай!»

– Вы хотите сказать, что я должен сам инициативно подойти к Джиму и попросить обнять меня, – говорит Кевин Бэйн, растирая глаза костяшками пальцев.

Лидер ласково улыбается.

– Вместо того чтобы, хотите сказать вы, пассивно звать Джима подойти ко мне, – говорит Кевин Бэйн, чьи слезы практически прекратились и чей пот приобрел липкий блеск истинного пота от страха.

Харв оказывается человеком, который умеет поднимать только одну бровь.

– Нужна истинная смелость, любовь и преданность Внутреннему Ребенку, чтобы рискнуть и инициативно подойти к тому, кто даст то, что требуется В. Р., – тихо говорит он. CD-плеер в какой-то момент переключился на виолончельную инструменталку «I Don't Know (How to Love Him)» [205] Песня из рок-оперы «Иисус Христос – Суперзвезда» «Я не знаю (как его любить)». из старой оперы, которую Лайл иногда слушал ночами в качалке, одолжив у кого-нибудь плеер. Лайл и Марлон Бэйн были особенно близки, вспоминает Хэл.

Триметр мужской кричалки сократился до негромкого двусложного: «Нужды, Нужды, Нужды, Нужды, Нужды», пока Кевин Бэйн медленно и неуверенно распутывает ноги, поднимается с оранжевого стула и оборачивается к Хэлу и неподвижному мужчине у него за спиной, к этому Джиму. Бэйн начинает медленно двигаться в их сторону тяжелыми шагами мима, изображающего, как идет против ураганного ветра. Хэл воображает, как лениво плывет на спине у Азорских островов, выплевывая прозрачную водичку кетологическим фонтанчиком. Он отклоняется так, что чуть не падает со стула, чтобы оказаться как можно дальше от траектории движения Кевина Бэйна, изучая коричневую суспензию на дне стакана. Его молитва, чтобы регрессированный Кевин Бэйн его не узнал, – первая по-настоящему отчаянная и искренняя молитва Хэла, что он помнит с тех пор, как вырос из детской пижамы-комбинезона.

– Кевин? – мягко окликает Харв от доски. – Это ты должен инициативно двигаться навстречу Джиму или же Ребенок внутри тебя, о нуждах которого мы говорим?

– Нужды, Нужды, Нужды, – скандируют бородатые мужчины, некоторые – ритмично вскидывая наманикюренные кулаки.

Бэйн переводит взгляд между Харвом и Джимом, нерешительно жует палец.