Пенелопа Фицджеральд - В открытом море

– Ох, Луиза! Скажи, ты по-прежнему покупаешь сэндвичи с лобстером у Харриса?

– Далее меня интересует эта твоя баржа. Кстати, кому принадлежит тот номер телефона, по которому я звоню? Яхтенному клубу?

– Не совсем… это номер одного моего друга.

– Хорошо. Вернемся к тому судну, на котором в данный момент проживаешь ты со своими детьми. Я вполне могу понять тех, кто круглый год живет в плавучих домах на Сене, но как можно жить на Темзе? Там ведь, кажется, эти вечные приливы и отливы?

– Ну, естественно.

– Да и само по себе это твое судно… Скажи, на нем есть какой-нибудь обслуживающий персонал? Матросы? Или тебе его в аренду без единого человека сдали?

– Матросов на «Грейс», разумеется, нет, и в аренду я это судно не брала. Я его купила.

– И куда же ты на нем плаваешь?

– Никуда. «Грейс» вообще не плавает, она на якорях стоит.

– Мы на днях читали в лондонском «Таймс», что там у вас, на Темзе, затонула какая-то баржа. Знаешь, в том разделе, где сообщения о всяких мелких событиях. Но Джоэль всегда очень внимательно этот раздел просматривает. Он, кстати, говорит, что так давно вас всех не видел – и тебя, и девочек, – что, наверное, сразу и не узнает. Короче: у нас имеются вполне определенные планы на ваш счет, и мы намерены непременно вскоре их тебе изложить. А пока передавай, пожалуйста, привет юному Генриху.

– Луиза, не вешай трубку! Пожалуйста! Сколько бы это ни стоило! Я совершенно не знаю никакого юного Генриха!

– Ну и что? Мы тоже с ним не знакомы. Ты разве и это мое письмо не получила?

– Похоже, что нет.

– Генрих – сын одного нашего близкого приятеля, у нас с ним общий бизнес. Он отправил своего мальчика в школу при аббатстве Сейлз, то есть к бенедиктинцам, и вскоре Генрих возвращается домой. Ему по какой-то причине позволили в этом триместре закончить занятия чуть раньше.

– Он что, во Франкфурте-на-Майне живет?

– На Рейне. Нет, совсем нет. Генрих – австриец и живет в Вене. Но он попросил, чтобы ему разрешили провести одни сутки в Лондоне, а потом он вылетит прямиком домой.

– Ты хочешь сказать, что он собирается к нам приехать и останется на «Грейс»?

– Кто такая Грейс? – спросила Луиза.

– Как фамилия этого мальчика? – спросила Ненна.

– Между прочим, его родители граф и графиня, но, как я уже заметила, занимаются бизнесом. И хотя теперь это, конечно, особого значения не имеет, но они тем не менее занимают в обществе очень высокое положение. Генрих должен был к тебе приехать в прошлую пятницу.

– Ну, так он не приехал. Видимо, это какое-то недоразумение… Ох, Лу, ты просто не представляешь, как мне приятно слышать твой голос!..

– Ненна, ты, как всегда, городишь сентиментальную чушь. Может, хоть теперь согласишься, что настал момент, когда кто-то должен помочь тебе привести твою жизнь в порядок?

– Ох, пожалуйста, не надо!

– Мне страшно неприятно вас прерывать, – сказал с палубы Ричард, наклоняясь над люком, – только вряд ли я смогу рассчитывать, чтобы мои сотрудники приходили на работу вовремя, если сам буду все время опаздывать.

Он произнес это предельно вежливо, в его голосе, пожалуй, звучала чуть ли не робость, и Ненна, отчасти уступая странному внутреннему чувству, позволила себе вообразить, что хорошо было бы ей числиться одной из сотрудниц Ричарда, а во всем остальном подчиниться руководству Луизы и плыть по течению, качаясь на волнах приливов и отливов, не прибегая к волевым решениям, наслаждаясь теплым коконом любви и вежливости…

– До свидания, Луиза. До скорой встречи в Англии. Простите меня, Ричард, это моя сестра. Уж не знаю, как она ухитрилась раздобыть номер вашего телефона, мы с ней уже лет пять не виделись.

– Мне показалось, ваша сестра к возражениям не привыкла.

– Это правда.

– И она весьма решительна и тверда в своих намерениях.

– И это верно.

– А вы уверены, что она ваша родная сестра?

«Ну вот, значит, он наверняка считает меня никчемной личностью», – с грустью подумала Ненна и, улыбаясь, стала благодарить Ричарда. А он, похлопав себя по карманам и проверяя, не забыл ли спички – этот его жест отчего-то был Ненне и понятен, и даже приятен, – поспешно поднялся с причала на набережную и подозвал такси.

«Я не сдамся без борьбы, – думала Ненна. – Ведь я вышла за Эдварда, потому что хотела жить именно с ним, и я по-прежнему этого хочу». – Она гладила раскаленным утюгом грубое исподнее Уиллиса, которое сохло вот уже несколько дней, но все никак не могло просохнуть, и в очередной раз пыталась отвечать на всевозможные обвинения, которые так и сыпались на нее – причем возникали они не в ее душе и мыслях, а где-то далеко. Все они казались ей невероятно нудными и сводились практически к одному-единственному вопросу: почему после всего того, о чем говорилось в том воображаемом суде, она так и не предприняла ни одной попытки съездить в дом 42 «би» на Милвейн-стрит? Ненне хотелось ответить, что она не поехала туда отнюдь не по неким вполне ожидаемым причинам – то есть не из чувства гордости или презрения и даже не в связи с теми странными привычками, которые обычно приписывают речным жителям, и в результате последние весьма неуютно чувствуют себя на лондонских улицах. Нет, она не съездила туда только потому, что понимала: это ее последний шанс. И пока он у нее есть, можно считать, что еще не все потеряно. Но если она этого шанса лишится, тогда нечего и пытаться что-то вернуть.

Она сказала Марте, что сегодня вечером ей нужно уйти, а вернется она, возможно, только завтра.

– Ладно, а нам где тогда ночевать?

– На «Рочестере». Я попрошу.

Меньше чем за неделю безупречный «Рочестер» успел превратиться в некое подобие бордингауза. Раньше Ненне и в голову бы не пришло попросить Вуди и Дженет присмотреть за ее девочками. Уиллис, вернувшись из больницы, уже поселился на «Рочестере»; впрочем, он особого беспокойства хозяевам судна не доставлял, сидел себе тихо в свободной каюте и даже не пытался, как раньше, каждый день следить за речным трафиком. Он не поднялся на палубу, даже когда прибыл тягач, присланный PLA, и несчастный «Дредноут» взяли на буксир и, не поднимая на поверхность, поволокли прочь; впрочем, отдельные части его корпуса все же время от времени показывались из воды, словно старая баржа еще пыталась сопротивляться, так и не смирившись со своим поражением.

– Ну да, обыкновенный буксирный катер, – со знанием дела сообщила Тильда, – такие используют для судов водоизмещением не более сорока тонн. А чтобы «Дредноут» с места сдвинуть, особых усилий и не требуется.

Члены спасательной команды выловили из воды все, что смогли, включая чугунную сковороду, но краски и прочие рабочие материалы Уиллиса восстановлению, разумеется, не подлежали. О том, каковы будут его последующие шаги, он ничего не говорил, разве что упомянул, что теперь вряд ли можно ожидать, что сестра его примет. Впрочем, и переезжать в Перли он в любом случае отказался. И теперь упорядоченная жизнь супругов Вудроу, ранее почти полностью зависевшая от того, что они совершенно точно знали, как и где проведут тот или иной день в течение ближайших шести месяцев, была, похоже, полностью разрушена. Им даже пришлось распаковать многие из тех вещей, которые они прежде так аккуратно сложили, чтобы взять с собой или убрать на хранение. Тем не менее оба постоянно повторяли, что Уиллис им ничуть не в тягость.