Михаил Аранов - Баржа смерти

Когда ревизоры вошли в магазин, первое, что увидел Константин Иванович, это была его сестра. Он увидел её испуганные глаза. Юля вдруг пунцово покраснела. И ревизору Григорьеву показалось, что этот румянец очень к лицу его сестре. «Ишь, красна девица. Как зарделась», – удовлетворённо подумал он, едва сдерживая улыбку. Холодным взглядом, будто сроду не знакомы, мазнул по лицу сестры и по лицам других женщин, стоящих за прилавком. Его сестра явно выделялась свежестью, ну, не красотой, но приятностью – определённо.

– Где ваш директор? – строго произнёс Константин Иванович.

– Чо разорался!? – за прилавком возникает огромная бабища. Бас её уже готов взорваться криком, – пошёл вон.

Константин Иванович не успел возмутиться. Семён вынырнул из-за его спины. Сует в нос бабе документ «Направление на ревизию».

– Ах, сейчас, сейчас, – закудахтала хрипло баба, – старший продавец Попова, – представилась она. И тут же заорала хриплым басом, – Клавка, беги до Розы Соломоновны. Скажи: пришли.

«Значит, ждали», – успел подумать старший ревизор. «Однако шустрая эта мадам Попова», – Константин Иванович еле сдерживает ухмылку.

Из глубины магазина важно выплывает ухоженная, будто из довоенных времён, дама.

– Вот, Роза Соломоновна, двое пришли, – бас Поповой срывается на фальцет.

Роза Соломоновна окинула деревянным взором ревизоров. Сразу определила, кто из них главный. Взгляд её впился в Константина Ивановича. Её холодные надменные глаза вдруг покрываются масляной поволокой.

– Старший ревизор Григорьев, – строго говорит Константин Иванович и видит, как заметался страх в огромных, серых очах под позолоченными очками Розы Соломоновны. «Значит, слышала про зверя-Григорьева», – с каким-то неразумным самодовольством думает Константин Иванович.

Через минуту в глазах Розы Соломоновны уже не страх, а сталь. Верно, решила: «На всякого зверя капкан готов».

Константину Ивановичу даже как-то тревожно стало. Он уже профессионалом-психологом сделался. По лицам читает – школа начальника Доронина.

– Пройдёмте в мой кабинет, – слышит он вкрадчивый голос Розы Соломоновны. А глазищи жёсткие, злые. – Документы нам принесут. А ваш молодой человек пусть начнёт работать с моим товароведом. Галина Николаевна! – Зовёт она.

Женщина в строгом чёрном костюме, из которого выпирает мощная грудь, и лицом как с плаката «Родина-мать» появляется перед ревизорами. Галина Николаевна бесцеремонно берёт под руку Семёна. Несмотря на мощный напор товароведа, Семён ещё успел оглянуться и поймать ободряющий кивок начальника Григорьева.

В кабинете Роза Соломоновна вдруг превращается в обаятельную женщину. Щебечет о каких-то пустяках. И это раздражает старшего бухгалтера – ревизора Григорьева. А вот счетовода Константина Ивановича вроде даже забавляет. Фигурка у Розы Соломоновны вполне. И с лица мадам завлекательная. Что-то взыграло в счетоводе Константине Ивановиче. Но ревизор Григорьев, стоящий на посту, тут же строго осадил, разыгравшегося было, счетовода.

– А ваша сестра, Юлия Ивановна Подосёнова – замечательный работник. Ударница, стахановка. Мы планируем к Первому Мая ряд наших работников премировать набором продуктов. С райкомом этот вопрос согласован. И в их числе – Юлия Ивановна, – слышит Константин Иванович. И горькая мысль одолевает его: «Всё, я на крючке. Куда Юля пойдёт работать. А дело на неё сляпать – в два счёта. Обвешивает, обсчитывает. И письменные жалобы на неё в момент найдутся. Ярославль переполнен беженцами. Работу Юле нынче не найти. Тем более такую «хлебную», как продавец продуктового магазина. Ведь сестрёнку и под статью подведут. Вон, Катя месяц ищет работу. Не может найти».

Константин Иванович вымученно улыбается. А Роза Соломоновна всё щебечет. А в глазах её уже заметна насмешка.

– Вы знаете, мой муж, сотрудник НКВД. Его ведомство в том же доме расположилось, что и ваше. Может, слышали – Михаил Гаврилович Селезнёв?

– Нет, не слышал, – потерянно отзывается ревизор Григорьев.

– Я сейчас позвоню Галине Николаевне, – деловито сообщает Роза Соломоновна, – может, документы проверки уже готовы.

Она звонит по телефону.

«Что значит, готовы!? Я ничего не проверял», – хочет возмутиться Константин Иванович. Но на возмущение нет сил.

– Только никаких презентов, – с трудом выговаривает Константин Иванович.

– Ну, что Вы. Я ж понимаю, – лицо Розы Соломоновны сияет, как первомайский флаг.

Несколько минут прошло в молчании. Роза Соломоновна раздражённо стучала пальцами по столу. Константин Иванович разглядывал в окне ворону на заснеженной берёзе.

Наконец явились Семён и Галина Николаевна. Солдатский шаг Галины Николаевны был слышен ещё в коридоре.

Под удивлённым взглядом Семёна Константин Иванович без вопросов подписывает все документы.

Как и в прежние ревизорские проверки, вопросы возникли только на улице:

– Ну, как?

– Всё чисто, – ответил Семён.

– У неё муж – из НКВД, – будто оправдываясь, говорит Константин Иванович.

– Тогда всё ясно, – отзывается Семён.

На другой день старший ревизор Григорьев написал докладную записку на имя Доронина с просьбой не направлять его с проверками гастронома № 5, по улице Кирова, где директором товарищ Селезнёва Р. С. Основание: в гастрономе работает его сестра.

Просьба была воспринята с пониманием.

Семью брата Юля расселила в своей двухкомнатной квартире, как уж получилось. Но никто не в обиде. Чего уж там беженцам привередничать. Сама хозяйка квартиры переехала в комнату своего тринадцатилетнего сына. Веру с больным ребёнком поместили в двенадцатиметровую комнату с большим окном в парк. Супругам Григорьевым досталась кладовка с маленькой форточкой на грязный двор. Кладовку помыли, оклеили свежими обоями, и она приобрела вполне жилой вид. Туда поместилась двуспальная, ранее, супружеская кровать Юли. Нашлось место в кладовке и для двух стульев. Константин Иванович был доволен, что не стеснил сестру. Обнял Юлю, и как всегда нашёл, что сказать: «В тесноте, да не в обиде». Это он через пару дней, когда принёс лекарства от аптекарши Варвары, обнаружил, что был неправ. Это насчёт – «не в обиде». Катя как-то странно переменилась к нему. Впрочем, не странно: у Кати был повод перемениться. Ведь ясно, что просто так одинокая женщина, тем более бывшая любовница, рисковать не будет. Это про Варю. Но на карту была поставлена жизнь внука.

И ещё: не мог, не мог Константин Иванович рассказать своей жене, что у него был сын от Вари. И теперь его нет. Но это – боль только его, Константина Ивановича. Расскажи он жене о своем погибшем сыне, может, всё бы пошло иначе.

Константин Иванович помнит, Катя взяла у него лекарства. Сказала только: «Ты спас нашего внука». Дочка бросилась отцу на шею. А Катя, мельком взглянув на мужа, торопливо прошла в комнату к внуку. Константину Ивановичу показалось, что она прикрыла глаза рукой, чтобы скрыть слёзы.