Михаил Аранов - Баржа смерти

Константин Иванович хотел, было, в том же духе продолжить разговор. Мол, по какому вопросу изволите интересоваться Александром Фёдоровичем? Но вдруг вспомнил странный визит Александра в Ярославль во время войны. Вспомнил и слова своей сестры Юли о том, что когда у Пашки, мужа Юлиного, «баба появилась, он вот также жопой вертел». Вся галантность Константина Ивановича мгновенно испарилась. Он лишь промычал нечленораздельно: «Угу». И показал на дверь в комнату. Девочка несмело вошла. Окинула, как показалось Константину Ивановичу оценивающим взглядом небогатую обстановку в комнате, уселась на стул. Константин Иванович расположился в кресле. Кресло изрядно поношенное, досталось от прежних жильцов. Девочка, уже не скрывая своего интереса, внимательно рассматривает комнату. И Константин Иванович, будто, впервой увидел, что обои на стенах оборваны и в подтёках. И на окнах краска шелушится. Проговорил, будто, оправдываясь: «Вот ремонт собираемся затеять на следующей неделе». Хотя никакого ремонта и не предполагалось. Замечает, как девочка мучительно покраснела.

– Так Вам надобен Александр Фёдорович? Он придёт нескоро. А вот жена его с минуты на минуту предстанет перед Вами.

Константин Иванович ещё не успел оценить эффект от своих старомодных реверансов, как услышал, что отпирается входная дверь, и голос Веры: «Папа, я столько всего напокупала». Константин Иванович торопливо выходит в коридор. Прикладывает палец к губам, мол, помолчи. Видит удивлённые глаза дочери.

– Там тебя ждут, – Константин Иванович кивнул в сторону открытой двери в комнату.

В плите огонь догорал. По радио объявили, что ночью будет сильный мороз. Подложил в плиту дров. Уселся на корявую раскладушку, предназначенную нынче для внука. Долго смотрел на разгорающееся пламя. Из комнаты Веры ничего не было слышно. Верно, они разговаривали негромко. Потом он услышал голос Веры. Жесткий и резкий. Такого Константин Иванович от дочери никогда не слышал. От Кати – да. Вот мать в ней заговорила: «У вас, Галя, от Троицкого ребёнок. И у меня от него ребенок. Вот пусть он и решает, с кем жить». «Папа, я еду к Наде», – слышит Константин Иванович. Потом хлопнула входная дверь.

Константин Иванович заглянул в комнату. Девочка глядела в морозное окно и улыбалась как во сне.

Александр пришёл на костылях. Константин Иванович встретил его в коридоре.

«И за этих тыловых крыс мы проливали кровь!» – Александр уже готов разразиться многоэтажными проклятиями. Константин Иванович понимает, что нового протеза Александр не получил. Тихо говорит: «Там девочка. У неё дело к тебе». «Какая ещё девочка!?» – вспыхнул зять. Потом вдруг сник. Заковылял в комнату, гремя костылями. Константин Иванович плотно закрыл за ним дверь в комнату. Не хотелось быть свидетелем этой мелодрамы. Но было тревожно. И что нашёл Сашка в этой девчонке? Ведь ни кожи, ни рожи. Молоденькая, правда. Вот и взыграло кобелино в Сашке. Константин Иванович опять сидит около плиты. Уже десятое полено подбрасывает в топку. Какой-то шум в коридоре. Вроде хлопнула входная дверь. Константин Иванович заглядывает в комнату. Александр сидит, обхватив голову руками. Константин Иванович осторожно касается плеча зятя. Видит его потерянный взгляд и слышит: «Константин Иванович, помогите мне. Прошу. Помогите мне вернуть Веру».

Уже в дверях столкнулся с внуком. «Деда, – закричал Саша, – мне пятёрку по пению поставили».

«Не замечал в тебе что-то музыкального слуха», – Константин Иванович вымучено улыбается. Сейчас не до улыбок. Осталась одна отрада – внук.

– Ой, деда, училка сказала, если я буду молчать, пока наш класс поёт, будет мне пятёрка по пению.

– И трудно тебе было молчать? – Константин Иванович не может сдержать улыбку, глядя на внука.

– Ещё как! Даже в туалет захотелось.

– Ну, пописал?

– Не, – Саша шепчет на ухо деду, – покакал.

– Ну, раз покакал, поедем к тёте Наде, там твоя мама.

Константин Иванович выходит с внуком во двор. Во дворе на поленнице сидит недавняя гостья. Она плачет навзрыд.

Вот опять Константин Иванович стоит перед домом младшей дочери. И нет сил, видеть Катю.

– Подымись к тёте Наде, – говорит он внуку, – там твоя мама. Скажи, твой папа очень просит её придти домой. Повтори: очень просит!

– Очень просит, – бубнит Саша. И потом плаксиво бормочет, – деда пойдём со мной, я боюсь.

– Кого ты боишься?

– Дядю Гришу. Он опять скажет: делать укол от болезней.

– Там сейчас только твоя мама и бабушка. Дядя Гриша на работе.

– Правда? – внук мчится вверх по лестнице.

Вера вышла из парадной. Смотрит на отца. Глаза её сухи. Но в них такая невыносимая боль, что Константину Ивановичу впору самому заплакать. Внук переводит испуганный взгляд с матери на деда. Константин Иванович обнимает дочь.

– Верочка, всё будет хорошо. Только надо уметь прощать, – говорит он хрипло. В горле нещадно першит. Он хотел добавить, вот только твоя мать этого не умеет делать. Но промолчал.

Проводил дочь до трамвая. Сказал, что они с внуком прогуляются по Невскому. Придут часа через два. Дочь благодарно кивнула.

Около Елисеевского магазина постояли несколько минут. Вошли внутрь. Внук восторженно рассматривает Елисеевскую роскошь. Константин Иванович даже удивился, что ребёнок не бросился сразу к прилавкам, заполненным невиданной снедью.

– Сашенька, смотри и запоминай, – говорит Константин Иванович. Вертелось на языке: «наследник». Но страшно было это произнести вслух. Достал свой кошелёк. Денег хватило только на плитку шоколада для внука и сто грамм сыра голландского со слезой. Так и сказал Саше: «Тебе шоколад, а нам сыр голландский со слезой. Ты уже большой, во второй класс ходишь. Вот тебе сетка, неси наши покупки».

Потом вынул из жилетки свои карманные часы на золотой цепочке. Минули уже больше двух часов, как они расстались с Верой. Пора двигаться к дому. Подумал: «Надеюсь, всё уладилось». Но тревога не унималась. И вспомнились совсем некстати слова Варвары, сказанные в давние времена: «И ты придёшь ко мне. И не будет тебе счастья с той поры». «Ведьма, однако, ты, Варвара. Как в воду глядела», – с тоской подумал Константин Иванович.

– Вот, Сашенька, и Вера у меня есть, и Надежда есть. А любовь вот не случилась.

Зачем он это сказал внуку? Верно, Всевышнему жаловался. А ведь грех жаловаться. Вот он, внук. Разве не Божья благодать? Саша удивлённо смотрит на деда. «Это как не случилась?» – спрашивает он. Константин Иванович лишь грустно улыбнулся.

Когда они вошли в квартиру, в комнате, где Константин Иванович оставил зятя, играл патефон. Мужской голос пел:

«Капризная, упрямая, вы сотканы из роз.

Я старше вас, дитя мое, стыжусь своих я слез.