Михаил Аранов - Баржа смерти

Капризная, упрямая, о, как я вас люблю!

Последняя весна моя, я об одном молю:

Уйдите, уйдите, уйдите!

Вы шепчете таинственно:

«Мой юноша седой»…»

Константин Иванович осторожно заглянул в комнату. В комнате был полумрак. Вера и Александр сидели на диване. Перед ними на столе стояла начатая четвертушка водки, пара рюмок и два куска чёрного хлеба. Вера обнимала поседевшую голову мужа. Оба плакали. Константин Иванович не заметил, как в комнату протиснулся внук.

– Вы что плачете? – сердито проговорил он, – потому что водку одним чёрным хлебом закусываете как нищие. Вот вам сыр голландский со слезой. Ешьте и не плачьте.

Саша достаёт из сетки пакетик с сыром и кладёт его на стол перед родителями.

Константин Иванович видит, как лёгкая улыбка проскользнула на лицах дочери и зятя. Они обнимают сына. А Саша кривит губы и готов сам вот-вот расплакаться.

– Ну и, слава Богу, – негромко произносит Константин Иванович. Отправляется на кухню, укладывается на свою железную кровать.

Зимой сорок восьмого года Гришу нашли наградные документы. В сорок пятом, как и все участники войны, он был награждён медалью «За победу над Германией». И больше никаких наград капитан медицинской службы Григорий Крамер, вроде, и не заслужил.

А тут наградные документы: орден «Красного Знамени» и медаль «За отвагу».

Вызвали в военкомат, вручили воинские награды со скромными почестями. Документы датировались июнем сорок второго года.

И только через шесть лет и после получения наградных документов Гриша, вроде, был готов рассказать жене, что произошло с ним в феврале 1942 года. Но опять не решился. Зачем расстраивать молодую жену этими историями. С людьми на войне случалось и похуже. Сейчас и вспоминать об этом страшно. Тогда молодой был, не верил в смерть. Но всё это не вычеркнуть из памяти.

Был февраль 1942 года. Очередное отступление, поспешное и неорганизованное. Прибыли в село. Село было странно безлюдным. Но об этом не хотелось сейчас думать. Надо было где-то срочно размещать раненых. Искалеченные бойцы лежали на телегах, в кузовах машин. Некоторым повезло – они находились в автобусах. Помещение под госпиталь нашли быстро – пустующее здание школы. Ночи были морозными. Здание не отапливалось, видимо, всю зиму. Раненых пришлось укладывать прямо на холодном полу в той одежде, что была на них. Кроватей и матрасов не было, даже посуды не было, только солдатские котелки да ложки.

Прямо за школой начиналось поле. И там стояли занесённые снегом скирды, сметанные, видимо, еще в июне. Верно, рачительные хозяева проживали в этом селе. Скирды были накрыты брезентом, поэтому сено оставалось сухим. И нынче его использовали как подстилку для раненых. И когда на другой день привезли для госпиталя наволочки и чехлы для матрасов, медперсонал с утра до ночи набивал их сеном, и тут же раскладывали на них больных и тяжелораненых. Раненые были беспокойные, метались, бредили. Одеяла привезли несколько позже. При школе обнаружился сарай с заготовленными дровами, ими пытались прогреть огромное здание. В одном из классов школы хирурги начали проводить операции. В отдельных помещениях лежали тифозные. Вошь беспощадно косила раненых.

Тем временем фронт приближался. Уже были слышны орудийные залпы. Прошло чуть больше недели, только привели в порядок раненых, как опять поступил приказ отступать.

Школа снова опустела. Остались только тела умерших и тифозные больные. Откуда взялись тифозные вши? Во время предыдущего отступления к войсковой части присоединился вышедший из окружения отряд красноармейцев – изголодавшиеся и измученные вшами солдаты. Видно, они и принесли тифозных вшей. Произвести санобработку этих бойцов не удалось. Даже бани воины не дождались. Их тут же отправили на передовую. А там мясорубка.

Только однажды капитану Крамеру удалось организовать профилактическую обработку солдат и офицеров. Это произошло в то короткое время, когда госпиталь считался тыловым. Тогда в часть на грузовике была доставлена специальная установка. Вошебойка – так среди солдат назывался этот агрегат. Пока солдаты мылись в бане-палатке, одежда обрабатывалась перегретым паром. Эта обработка избавляла красноармейцев от вшей и гнид. Правда, ненадолго. Дней на двадцать.

А сейчас прифронтовой госпиталь срочно эвакуируется. Особисты носятся с пистолетами по школе, командуют санитарами: «Срочно! Срочно! Этого брать. Этого оставить. На всех транспорта не хватит». Напрасно начальник госпиталя, капитан медицинской службы Григорий Крамер требовал от начальства дополнительного транспорта. Его никто не слушал. «Это мои больные, я врач инфекционист-эпидемиолог. Я не позволю их оставлять на смерть!» – надрывая глотку, кричал Крамер. А ему тихо и со зловещим прищуром говорил особист: «Сейчас не позволять буду только я. У нас нет отдельного транспорта для тифозных. А Вы, Крамер, – он с подчёркнутой неприязнью произносит фамилию Григория, – хотите всех наших раненых заразить тифом!» – уже не сдерживая себя, орёт особист. Но Григорий уже не слышит особиста. Он вдруг вспомнил, что в школьном дровяном сарае, лежали большие санки. Вероятно, санки для детей. Деревенская затея – с горки на санях. Дети – кто сидит, кто лежит. Все вповалку. С хохотом в сугроб. Подумал об этом, сердце горько зашлось. Где теперь эти дети? Кто из них ещё жив?

Крамер выбегает на улицу. На выходе из школы стоит группа людей. Это госпитальные санитары. И среди них несколько ходячих раненых, помощники санитарам. Они растерянно оглядываются. Увидев начальника госпиталя, бросаются к нему:

– Товарищ капитан, как же мы? Все уже уехали.

– Санки, санки из сарая. Грузить тифозных и вперёд! – приказывает Крамер.

Он ждёт, пока последнего тифозного солдата положат на санки. Стоит около школы. В конце улицы появляется группа красноармейцев. Не больше взвода под командованием лейтенанта. «Лейтенант, ко мне!», – с надрывом кричит капитан Крамер.

– Слушаю Вас, товарищ капитан, – лейтенант подбегает к Крамеру.

– Видите, санитары на санях везут раненых. Обеспечьте доставку их в эвакуированный госпиталь, – строго говорит капитан.

– Слушаюсь. Взвод, бегом!

Лейтенант ещё успел оглянуться, помахать рукой капитану Крамеру. Григорий видел, как солдаты перехватывают от санитаров веревки саней. И сани уже скрылись за поворотом. Григорий Крамер возвращается в свой кабинет. Надо забрать документы. Пришёл как раз вовремя. В кабинете связисты собираются разбирать телефонную станцию. Всего-то телефонная станция: два деревянных ящика. И тут звонок из штаба полка. Сообщают, что выслали машины, чтобы забрать оставшихся в госпитале больных бойцов.