Лоран Гунель - Бог всегда путешествует инкогнито

Катрин в знак одобрения склонила голову.

На край стола спланировала какая-то птица, явно привлеченная содержимым блюда, где мы оставили закуску. Было бы интересно взглянуть на мир глазами птицы. Есть ли у животных понятие личности, которое заставляет их в сходных ситуациях вести себя по-разному?

Дюбре взял маленькое канапе с лососем, и птица улетела.

— Не так-то просто влезть в шкуру человека, мир которого тебе противен.

С Фостери мне это было очень тяжело. Я не настолько, как он, увлечен цифрами, изменением результатов и курсом акций на Бирже. Я постарался проявить интерес к его увлечениям, но без должной уверенности… и без должной искренности. Во всяком случае, я не почувствовал, что он тоже настраивается на мою волну.

— Я понимаю, что цифры тебя не интересуют, но суть не в том, чтобы изобразить интерес к делам или вкусам другого человека. Нет. Главное — заинтересоваться им самим настолько, чтобы почувствовать удовольствие, которое он находит в цифрах. Это совершенно разные вещи… Когда ты подстраиваешься к его движениям, к его системе ценностей, разделяешь с ним заботы, делай это со стремлением влезть в его шкуру и жить его жизнью изнутри.

— Хорошо. Значит, вы хотите сказать, что мне не надо интересоваться цифрами, а надо почувствовать себя свободно в шкуре человека, интересующегося цифрами, сказав себе: «Так, а как это, что чувствует человек, который интересуется цифрами?» Получается, что так?

— Именно так! И самое интересное — экспериментировать с теми, чьи интересы для тебя абсолютно новы… И когда вы окажетесь в одной фазе, тогда и наступит чудо взаимопонимания.

Я протянул руку и взял канапе. Нежный кусочек лосося с пряным запахом на кусочке хлеба без корочки, окруженный масляным кружевом, а сверху — миниатюрная спаржинка, сбрызнутая лимонным соком. Эдакое тающее во рту наслаждение…

— Однако возможности метода не безграничны. И далеко не со всеми эксперимент получается.

— Да. Как, к примеру, в твоем случае.

— Но если надо искренне заинтересоваться другим человеком, чтобы все получилось, то тогда эксперимент почти невозможен с врагами.

— Наоборот, это лучший способ одолеть врага! Я обнимаю соперника, но только затем, чтобы его придушить.

— Когда кого-то ненавидишь или кто-то причиняет тебе боль, не возникает ни малейшего желания влезть в его шкуру, чтобы почувствовать то, что чувствует он.

— Ты прав, но иногда это единственный способ понять, почему человек так себя ведет по отношению к тебе. Оставаясь на своем месте, человек продолжает страдать и отвергать другого. Ситуация при этом не меняется, и ты бессилен на нее повлиять. В то время как, поставив себя на место врага, ты сможешь понять причину его поведения. Если это жестокий человек, посмотри на ситуацию глазами жестокого человека и поймешь, что его толкает к жестокости. Это единственная надежда заставить его остановиться. Отталкивая человека, ты его не изменишь.

— Ну уж…

— Отталкивая человека или его идеи, ты вынуждаешь его замкнуться и окопаться на своих позициях. Почему его должно интересовать твое мнение, если ты с порога отметаешь его точку зрения?

— Это не лишено смысла…

— Если же ты сделаешь усилие, подчас тебе неприятное, чтобы посмотреть на вещи его глазами, ты сможешь понять, почему он думает именно так и поступает именно так. А когда он почувствует, что его поняли и не осуждают, он, может быть, тоже прислушается к твоей позиции и изменит свою.

— Но не всегда же это получается.

— Конечно. Но если пятиться задом, вообще никуда не придешь.

— Я понимаю, что вы хотите сказать.

— По сути дела, чем больше ты стремишься убедить человека, тем большее сопротивление ты у него вызываешь. И чем больше ты хочешь, чтобы он изменил позицию, тем меньше шансов, что он ее изменит. Физики давно это знают…

— Физики? Какое отношение физики имеют к межчеловеческим контактам?

— Это закон динамики. Еще Исаак Ньютон доказал, что действие равно противодействию.

— Да, что-то такое припоминаю…

— То же самое и в человеческих отношениях: пытаясь кого-либо переубедить, ты посылаешь ему сильный энергетический толчок, который он тут же перенаправляет тебе и тоже тебя отпихивает. Ты отталкиваешь его — он отталкивает тебя.

— Хорошо, ну а где же выход? Если верно то, что вы говорите, то чем больше хочешь убедить, тем меньшего достигнешь? Тогда что же нужно делать?

— Не надо отталкивать, надо притягивать…

— Гм… А конкретнее, что это даст?

— Оттолкнуть — значит исходить из своей точки зрения и пытаться навязать ее другому. Притянуть — значит исходить из точки зрения другого и постепенно подтягивать его к себе. Как видишь, мы не вышли за рамки философии синхронизации. Здесь мы тоже входим в мир другого человека, чтобы дать ему возможность измениться. И отправная точка везде одна: искать другого там, где он есть.

— Оттолкнешь ты — оттолкнут тебя…

Я вполголоса повторял формулу Дюбре, припоминая те случаи, когда я безуспешно пытался кого-то переубедить.

— Верно также и обратное: когда ты хочешь избавиться от чьей-то навязчивости, то чем больше будешь отталкивать, тем настырнее будет становиться надоеда.

Это мне напомнило мадам Бланшар: чем больше я бунтовал против ее попреков и вмешательства в мою личную жизнь, тем больше она в нее лезла. В последний раз, когда я на нее накричал и захлопнул дверь у нее перед носом, она ее распахнула и принялась меня попрекать с удвоенной силой.

Я рассказал эту сцену Дюбре. Он молча, внимательно меня выслушал, и глаза его блеснули. Ему в голову явно пришла какая-то мысль, и он был ею горд…

— Вы что-то придумали?

— Вот что тебе надо сделать…

И он изложил свою идею.

Я почувствовал, что бледнею. И чем дальше он углублялся в объяснения, тем более авторитарно требовал от меня сделать то, что он велел. Видимо, чувствовал, что придется преодолевать мое отвращение ко всяческим инструкциям. То, что он от меня требовал, было абсолютно не-при-ем-ле-мо. Я всегда ему подчинялся и обычно выполнял все его указания, но на этот раз он требовал невозможного, и я почувствовал, что не смогу.

— Нет, стоп. Вы же сами знаете, что я никогда этого не сделаю.

Я быстро взглянул на Катрин, ища у нее поддержки. Но она была смущена еще больше моего.

— И ты знаешь, что выбора у тебя нет.

— Вы противоречите собственным принципам: чем больше я сопротивляюсь, тем настойчивее вы пытаетесь меня заставить силой.

— Правильно.

— А это вас не смущает, не дискредитирует? Поступай так, как я велю на словах, а не так, как я сам поступаю…

— У меня есть на то свой резон.

— Какой?

— Я обладаю властью, мой друг. Властью. Так чего мне смущаться?