Тара Вестовер - Ученица. Предать, чтобы обрести себя

На первую лекцию я пришла в темной одежде, надеясь, что не буду выделяться. Но даже тогда я не думала, что буду походить на других студентов. Я и говорила не так, как они, и не только потому, что они были британцами. В их речи были плавные модуляции, больше напоминавшие пение, чем разговор. Все они казались мне очень изысканными и образованными людьми. Я же невнятно бормотала, а когда нервничала, начинала говорить очень быстро.

Я села за большой квадратный стол и прислушалась. Двое студентов рядом со мной обсуждали тему лекции: две концепции свободы Исайи Берлина. Тот, что был ближе ко мне, сказал, что изучал Берлина в Оксфорде. Другой ответил, что уже слышал точку зрения лектора на Берлина, когда только начинал учиться в Кембридже. Я же об Исайе Берлине никогда не слышала.

Профессор начал лекцию. Он говорил спокойно, но довольно быстро, словно полагая, что мы уже должны быть знакомы с материалом. Судя по всему, это действительно было так, потому что большинство студентов не делали записей. Я же записывала каждое слово.

– Каковы же две концепции Исайи Берлина? – спросил профессор.

Почти все подняли руки. Лектор вызвал студента, который учился в Оксфорде.

– Негативная свобода – это свобода от внешних препятствий или ограничений. В этом смысле индивид свободен, если не имеет физических препятствий к свершению действий.

В тот момент я вспомнила о Ричарде, который всегда мог в точности повторить практически все, что прочел или услышал.

– Очень хорошо, – кивнул лектор. – А вторая?

– Позитивная свобода, – сказал второй студент, – то есть свобода от внутренних ограничений.

Я записала это определение, но не поняла его.

Кембридж был точно таким же, каким я его запомнила: старинным и прекрасным. А вот я стала другой. Я больше не была гостем. Я была студенткой университета.

Лектор постарался прояснить. Он сказал, что позитивная свобода – это самообладание, умение владеть собой. Чтобы обрести позитивную свободу, нужно обрести контроль над собственным разумом, освободиться от иррациональных страхов и убеждений, зависимостей, суеверий и других видов самопринуждения.

Я понятия не имела, что такое «самопринуждение». Осмотревшись вокруг, поняла, что всем это слово знакомо. Я была одной из немногих, кто делал записи. Мне хотелось попросить объяснений, но что-то меня сдержало. Мне казалось, что если я задам вопрос, то во весь голос прокричу, что я не принадлежу этому миру.

После лекции я вернулась в комнату и стала смотреть из окна на каменные ворота и средневековые башни. Думала о позитивной свободе, о том, что такое самопринуждение. В конце концов у меня разболелась голова.

Я позвонила домой. Трубку взяла мама. Узнав мое слезливое «привет, мам!», она явно обрадовалась. Я сказала, что мне не следовало приезжать в Кембридж, что я ничего не понимаю. А она заявила, что через мышечное испытание обнаружила, что у меня разбалансировалась одна чакра. Она сможет ее поправить. Я напомнила, что нахожусь за пять тысяч миль от нее.

– Это неважно, – отмахнулась мама. – Я поправлю чакру на Одри и перешлю ее тебе.

– Что ты сделаешь?

– Я перешлю ее тебе! Для живой энергии расстояний не существует. Я могу отправить тебе исправленную энергию прямо из дома.

– И как быстро движется энергия? – спросила я. – Со скоростью звука? Или как сверхзвуковой самолет? И летит она напрямую или с пересадкой в Миннеаполисе?

Мама засмеялась и повесила трубку.

По утрам я занималась в библиотеке, выбрала себе место возле маленького окошка. Там я сидела и в то утро, когда мой друг по университету Бригама Янга, Дрю, прислал мне по электронной почте песенку. Он сказал, что это классика, но я никогда не слышала ни ее названия, ни имени исполнителя. Я надела наушники и послушала ее. Она сразу же захватила меня. Я слушала ее снова и снова, не отрывая глаз от северного клуатра.

Освободитесь от ментального рабства. Никто, кроме вас самих, не сможет освободить ваш разум.

Я писала эти слова в тетрадях, на полях своих сочинений. Я думала о них, когда читала книги. Из интернета я узнала о том, что у Боба Марли на стопе обнаружили рак. Боб Марли был растафарианцем, а растафарианцы верят в «цельность тела», поэтому он отказался от ампутации пальца. Через четыре года он умер в возрасте тридцати шести лет.

Освободитесь от ментального рабства. Марли написал эти слова за год до смерти, когда операбельная меланома стала давать метастазы в легкие, печень, желудок и мозг. Я представила алчного хирурга с острыми зубами и длинными, тонкими, как у скелета, пальцами, представила, как он уговаривал Марли согласиться на операцию. Я съежилась от этой страшной картины – врач и его продажная медицина. И только потом мне стало ясно, как никогда прежде, что хотя я и отвергала мир своего отца, но так и не набралась смелости жить в новом мире.

Я открыла свой конспект на лекции о негативной и позитивной свободе. На полях нацарапала: « Никто, кроме вас самих, не сможет освободить ваш разум ». А потом набрала номер и сказала:

– Мне нужно сделать прививки.

В среду у нас был семинар. Я обратила внимание на двух девушек, Катрину и Софи, они всегда сидели рядом. Я никогда не разговаривала с ними, но за несколько недель до Рождества они предложили мне выпить кофе. Я никогда не «пила кофе» прежде – никогда его даже не пробовала, потому что церковь это запрещает. Но согласилась. Мы зашли в кафе. Официантка торопилась, поэтому я выбрала кофе наугад. Она принесла мне крохотную чашечку. Темной жидкости в ней было не больше столовой ложки. Я с тоской посмотрела на большие чашки с пышной пенкой, которые поставили перед Катриной и Софи. Девушки обсуждали лекцию, я же гадала, стоит ли пить этот кофе.

Девушки с легкостью оперировали сложными терминами. Некоторые, например «вторая волна», я слышала и раньше, хотя и не понимала, что они означают. Другие, как «гегемонная маскулинность», я не могла произнести ни вслух, ни мысленно. Я сделала маленький глоток горькой жидкости, и в этот момент мне стало ясно, что девушки рассуждают о феминизме. Я уставилась на них так, словно они – музейный экспонат. Я никогда не слышала, чтобы кто-то употреблял слово «феминизм» иначе, чем в осуждающем смысле. В университете Бригама Янга фразой «ты рассуждаешь, как феминистка» можно было закончить любой спор. И она означала, что другая сторона проиграла.

Я вышла из кафе и отправилась в библиотеку. После пяти минут в интернете и нескольких походов к полкам устроилась на привычном месте, обложившись книгами, написанными, как я теперь понимала, авторами «второй волны»: Бетти Фридан, Жермен Грир, Симоной де Бовуар. Я прочла лишь по нескольку страниц из каждой и тут же их захлопнула. Никогда не видела в книгах слова «вагина» – да и не слышала.