Евгений Каминский - Свобода

Перетряхнув все лежавшие тут мешки и баулы, Коля-зверь бросился к ящикам с геофизической аппаратурой. Кто-то из геофизиков попробовал было встать у него на пути, но Черкес крикнул, чтобы тот не вмешивался. Охотник защелкал металлическими застежками, требовал ключи от замков, открывая один за другим сундуки и вьючные ящики. Стоявший чуть поодаль Пантелей (до него Коля-зверь еще не добрался) взял два своих мешка, лежавших в стороне от общей кучи, и невозмутимо забросил их в вертолет. Потом снял с плеча двустволку, заслонив вход в вертолет. Тут только Коля-зверь заметил Пантелея.

—Показывай, что в мешках! — захрипел охотник, надвигаясь на хлебопека.

Если бы у Коли-зверя был сейчас карабин — конец и охотнику и хлебопеку. Но, на счастье, у него был лишь штык-нож. Коля и схватился за него и сделал несколько быстрых шагов к Пантюхе, но тот, приложив приклад ружья к плечу, навел стволы на охотника. Не дойдя нескольких шагов до хлебопека, охотник остановился, скалясь и суживая зрачки, совсем как зверь перед броском.

—Завалю! Цена тебе три копейки. Жаль, что тогда в Белореченске не намотал тебя на траки! — внятно изрек хлебопек, каменея лицом и не отрывая своего взгляда от зверской физиономии охотника, искаженного в этот момент вполне человеческим страданием.

Все, не шевелясь, ждали развязки. Первым пришел в себя Черкес. Он подошел к хлебопеку, отодвинул того плечом от вертолета и вытащил два мешка Пантелея наружу.

—Ты меня под статью подвести хочешь? — обратился он к хлебопеку.

—Ладно, — вздохнул Пантелей, — пусть смотрит, собака.

Пока Коля-зверь рылся в мешках хлебопека, тот, бледный, дрожал от ненависти. Наконец охотник закончил обыск, видимо, не найдя то, что искал.

У вертолета больше не осталось мешков, которые бы охотник не перетряхнул, и его взгляд отчаянно заметался по сторонам. В глазах Коли-зверя не было звериной ярости, в них осталась только растерянность и боль. Все было кончено. То, на что он рассчитывал, сидя полчаса в засаде неподалеку от песчаной косы, на которую сел вертолет, и поджидая, когда весь здешний люд соберется с вещами, не случилось. Он не нашел того, что искал, и теперь не знал, куда деть свои дрожащие руки, которые больше не слушались его. Он должен был что-то сейчас непременно сделать, чтобы его мысли и чувства, метавшиеся в нем бешеными псами и рвавшие его изнутри, в самом деле не разорвали его.

С самого того момента, когда Коля-зверь увидел в небе вертолет — а он знал, что вертолет за геологами должен прилететь лишь через несколько дней, — его рука машинально потянулась к груди — ключ от замка на чердак был на месте.

И все же что-то было не так в этой преждевременности.

Утром он собрался в тундру — подновлять ловушки, но неожиданно показавшийся в небе вертолет остановил его. А что если? Нет, этого, конечно, не могло быть. И все же, развернувшись, охотник быстрым шагом пошел обратно к своему зимовью. Дойдя, рывком открыл дверь, постоял на пороге, глубоко дыша и скользя взглядом по столу, табуретам, сундукам и полкам — все здесь было на привычных местах — наконец, переступив порог, направился к лестнице, поднялся на несколько ступенек к крышке люка, ведущего на чердак, всмотрелся в замок. Тот висел, чуть скособочившись, кажется, никем не тронутый.

Да нет же, Любимов просто посмеялся над ним, предположив, что к его шкуркам могут «приделать ноги». Кто?! Геологи?! Да он с этими мужиками уже столько лет знаком, и никто из них никогда не покушался на его шкурки. Да, бывали случаи — особенно по весне бывали, когда некоторые сработавшие капканы и ловушки оказывались пустыми. Но сказать точно, кто именно забрал его добычу — голодный зверь или человек, было невозможно… Конечно же, шкурки там, в мешках. После последнего визита Любимова, когда хозяин едва не сломал гостю шею, Коля-зверь мог несколько раз на дню открыть замок на крышке люка, ведущего на чердак, — мешки были там, а куда им было оттуда деваться?! — и, успокоившись, вновь закрыть замок, чтобы уже на следующее утро, волнуясь, вновь откинуть крышку люка и убедиться в том, что шкурки на месте. Это походило на болезнь, которая уже не присматривалась к охотнику, но потихоньку лезла в его мозги. Не желая сдаваться психозу, Коля-зверь решил на этот раз не открывать чердак. Спрыгнул с лестницы, чтобы все же пойти в тундру и заняться своими ловушками. Но на пороге остановился в нерешительности.

А что если их там уже нет? Да там они, там! Не может быть, чтоб их там не было…

«А если их там все же нет?» — лезло в голову охотнику, и у него дрожали руки.

Он поднялся по лестнице к люку, лязгнув ключом, свернул дужку замка, потом откинул крышку — мешки были там. Что и следовало ожидать. Охотник выдохнул с облегчением и уже хотел закрыть крышку… Что-то на чердаке было не так. Не так, как должно было быть.

И он понял, что именно: на пол чердака в одном месте падал луч света сквозь щель, неизвестно как появившуюся в надежной крыше зимовья. На коленях охотник дополз до того места и уперся в крышу плечом. Та неожиданно легко поддалась: щель стала шире, и охотник резким движением ладони сдвинул часть крыши — квадрат, явно вырезанный ножом, — в сторону. В образовавшееся окно на чердак хлынул дневной свет, осветив оба баула. Коля вздрогнул: это были не его баулы. Похожие на его, но не его! Дрожащими руками он развязал на одном из них узел: в мешке оказалась ветошь да грязный, промасленный полушубок, вывернутый мехом наружу. Во втором бауле было примерно то же самое…

Тяжелый Ми-6, по зеленое брюхо погрузившийся в рыхлый песок косы, крутил винтами, постепенно успокаиваясь, а Коля-зверь все еще сидел на чердаке с выпученными глазами и смотрел на свои дрожащие руки. Ему было понятно: с этим бортом могут навсегда уплыть с острова его драгоценные шкурки, и тогда его жизнь кончилась. Еще несколько лет назад он бы, пожалуй, спокойно пережил эту утрату и наверняка нашел бы способ отомстить всем этим людям, пусть даже только один из них был вором. Но тогда у него еще не было будущего, он жил настоящим и ему было совсем не больно что-то вдруг потерять, если, конечно, это что-то не оказалось бы его собственной жизнью. Теперь же, когда у него появилось будущее, устремившись к которому, он чувствовал, как все меньше в нем, Коле-звере, остается зверя и все большее место занимает Николай Иванов, как все прочие люди, беззащитный перед жизнью и обстоятельствами, он не находил себе места. И тут ему пришло спасительное, как ему показалось в тот момент, решение: надо затаиться где-нибудь вблизи от песчаной косы и ждать, пока все там не соберутся на посадку со своими вещами. Ведь вор не знает, что Коля-зверь обнаружил пропажу шкурок, и значит, наверняка притащит украденное к вертолету.