Дженнифер Матье - Бунтарка

— Ух, попрошу внимания, пожалуйста.

Ленивая улыбка расползается по ее лицу, и я почти уверена, что она выпила крепкий лимонад или даже два. Я делаю глоток своего. Мои губы частично онемели.

В комнате становится тихо, и мы все поворачиваемся к Кире. Она наклоняется к микрофону.

— Ох, прежде всего… Девушки Мокси дают отпор!

К моему удовольствию и удивлению девушки вокруг меня радостно кричат, а некоторые поднимают свои красные пластиковые стаканчики.

Кира продолжает:

— Это крутая вечеринка, и мы собрали кучу денег для женской футбольной команды. Достаточно, чтобы купить новую форму. Так что спасибо, что пришли! Вот и все. Включайте музыку.

Все одобрительно кричат, и мы снова начинаем танцевать. Я смотрю, как Люси кружится, и ее темные кудри подлетают вверх. Я слушаю, как смеется Клодия и подпевает песне (получается плохо). Вот что значит быть феминисткой. Это неплохое слово. После сегодняшнего дня оно может стать моим любимым словом. Ведь в действительности мы всего лишь девушки, которые поддерживают друг друга и хотят, чтобы с ними обращались как с людьми.

Через час на улице начинает темнеть, и Кира делает еще одно объявление о том, что им нужно закрыть зал. Она обещает позже организовать еще одну Мокси-встречу, и это вызывает радостные крики. Она напоминает всем, что лучше пойти домой пешком, если они выпили слишком много «взрослого лимонада».

— Я могу вести машину, — говорит Сара, — я не пила.

Кейтлин и Мэг идут с ней, но мы с Клодией решаем прогуляться до дома Люси, которая живет не очень далеко отсюда.

— Может, нам нужно помочь прибраться, — спрашивает Клодия, показывая на Киру, Амайю и других девочек, которые складывают картонные столы и выкидывают стаканчики в большие черные мусорные мешки.

— Да, это было бы мило, — соглашается Люси. Пока она и Клодия заняты, я предлагаю оттащить несколько мешков к бакам для мусора.

Когда я открываю двери, горячий липкий ночной воздух окружает меня.

— О, привет, — раздается неподалеку женский голос.

Я поднимаю взгляд и моргаю, пытаясь привыкнуть к темноте, а потом замечаю Мариселу и Джейн, которые отстраняются друг от друга. Их объятие не похоже на дружеское. Джейн оттягивает вниз свою футболку. Марисела кашляет. Если бы не было так темно, Марисела и Джейн увидели бы, как сильно я краснею.

— Я просто хотела выкинуть мусор, — я показываю на мешки у моих ног, — извините, что потревожила.

В Ист Рокпорте два мальчика открыто признались, что они геи. Они учатся в двенадцатом классе и участвуют в театральном клубе. Они тусят вместе, хотя я не думаю, что в том смысле. Но все так считают, и это одна из любимых тем для шуток. Наверняка они ведут календарь, где отсчитывают дни до того момента, когда смогут покинуть это место.

Но я не слышала ни об одной девушке, открыто признавшейся в нетрадиционной ориентации. Слухи, конечно, были. Но только слухи.

— Ты никому не скажешь? — произносит Марисела. Я качаю головой:

— Я никому не скажу. Обещаю.

Даже Люси или Клодии. Потому что в таком городе, как Ист Рокпорт, то, что происходит между Мариселой и Джейн, — не та вещь, о которой можно рассказать многим людям.

— Спасибо, — говорит Джейн. Она скрещивает руки на груди и избегает встречаться со мной глазами. Мое сердце слегка болит за нее и Мариселу.

— Давай я тебе помогу. — Марисела хватает один из мусорных мешков, и мы закидываем их в большой голубой бак для мусора.

— Спасибо, — говорю я.

— Не за что, — отвечает Марисела. — Сегодня вечером было весело. Думаю, это лучший вечер за всю мою жизнь. — Она говорит тихо и медленно, словно выпила свою порцию крепкого лимонада. Джейн смотрит прямо на нее и широко улыбается.

— Да, было здорово, — я улыбаюсь в ответ.

Возвращаясь с Клодией и Люси домой, мы зеваем и еле тащим ноги по тротуару. Кажется, что сейчас намного больше времени.

— Можете переночевать у меня, если хотите, или я могу подвезти вас домой — говорит Люси. — Я выпила только один стаканчик лимонада, и это было много часов назад. — Мы соглашаемся на предложение Люси, так как наши родители ждут нас, и у нас с собой нет вещей для ночевки. Я пишу маме, что еду. Когда Люси подвозит меня, Клодия уже дремлет на заднем сиденье.

— Спокойной ночи, Клодия, — бормочу я.

— Хмммм.

— Я так рада, что Кира это устроила, — говорит Люси. — Если это не испугает твою маму или дедушку с бабушкой, я могу посигналить.

Я протягиваю руку и дважды нажимаю на клаксон — ту-ту.

— Какого черта? — говорит Клодия, вскакивая и потирая глаза. Мы с Люси смеемся.

— Мокси! — кричу я, выбираясь из машины.

— Мокси! — кричит Люси в ответ. Она еще раз сигналит, прежде чем отъехать.

Мама встречает меня у входной двери.

— Вив, что происходит? Все хорошо?

Я улыбаюсь ей и притягиваю ее для нежного объятия.

— Прости, мы просто дурачились.

— От тебя воняет!

— Большое спасибо. — Я открываю холодильник и наливаю себе апельсиновый сок.

— Так, как все прошло? — спрашивает мама. Я сказала ей, что иду на сбор средств для женской футбольной команды, но не вдавалась в детали.

— Мам, было ужасно весело, но я так устала. — Я хочу пойти в кровать, пока мои воспоминания о вечере все еще свежи.

— Пришло много девушек? — спрашивает мама, облокачиваясь о кухонную стойку и наблюдая, как я выпиваю весь стакан сока несколькими глотками.

— Да, — говорю я, опуская стакан в раковину. — Много.

— Здорово, — отвечает мама. — Мне нравится то, что вы сделали. А кто организовал?

Моя голова начинает слегка болеть. Может, из-за лимонада. Я растираю виски и закрываю глаза.

— Это были девушки из футбольной команды и несколько других. — Я выхожу из кухни в коридор.

— Я встретилась с мамой Клодии, она сказала, что это какая-то группа «Мокси»? Она видела флаер мероприятия у Клодии.

Я останавливаюсь у двери спальни, спиной к маме.

— А, да.

Странно, что Клодия не спрятала флаер. Нужно ли мне рассказать маме о «Мокси»? Она наверняка одобрит это и даже даст мне хороший совет.

Внезапно я понимаю, что «Мокси» не совсем обо мне. И точно не о моей маме. Это принадлежит всем девочкам школы Ист Рокпорт Хай.

— Ты участвуешь в этом? — спрашивает мама, не сдаваясь. — «Мокси», крутое название.

— Ну, я же пошла туда сегодня вечером, так что да, — я снимаю грязную одежду и ищу свою пижаму. — Мам, я лягу? Я так хочу спать. Там были танцы и всякое такое, и у меня все болит. Можем поговорить завтра? — Я наконец набираюсь храбрости, чтобы обернуться и посмотреть на нее.

— Да, конечно, давай поговорим завтра, — отвечает она. Ее глаза немного печальны, а в голосе есть нотка тоски. — Просто, кажется, тебе действительно было весело.