Дженнифер Матье - Бунтарка

— Прости, что не сказала раньше. Наверное, должна была. Просто все вышло из-под контроля.

Люси садится на кровати.

— О, Вив, все нормально. То есть мне немного обидно, что ты мне не сказала. Хотя «Мокси» стало мощным движением именно благодаря тому, что у него не было лидера. Я могу понять, почему ты так поступила. — Она печально улыбается. — Может, и лучше, что я не знала. Мне всегда было сложно держать рот на замке.

Я умудряюсь улыбнуться. Я рада, что она восприняла это все хорошо. Но это не решает проблему.

— Я должна поговорить с Уилсоном.

— Не знаю, есть ли смысл. У меня уже неприятности. Уилсон, скорее всего, не поверит тебе. Ему проще обвинить какую-нибудь мексиканскую девушку из другого города, чем милую белую девушку типа тебя, которая жила здесь всю свою жизнь.

Я снова падаю на кровать Люси. По потолку бежит крохотная трещина. Я прослеживаю ее взглядом, и замечаю, что по моим щекам текут слезы.

— Вив? — спрашивает Люси.

— Все так плохо, — говорю я. — «Мокси» вышел из-под контроля. Мы с Сетом поссорились, а у тебя неприятности. И какая разница? Ничего не изменится. Ничего. Мне нужно было не высовываться, просто поступить в колледж и выбраться отсюда.

— Нет, Вив, нет. — Люси трясет меня. — Ту шутишь? «Мокси» того стоил. Подумай о прошлой субботе. Подумай о том, что девушка, на которую напал Митчелл, не высказалась бы, если бы не «Мокси». Черт, именно благодаря «Мокси» мы с тобой стали друзьями.

Я смотрю на Люси и улыбаюсь. Позади нее я вижу желтые стикеры с цитатой Одри Лорд.

ТВОЕ МОЛЧАНИЕ НЕ ЗАЩИТИТ ТЕБЯ.

— Стоит ли мне идти на демарш? — спрашиваю я.

Люси смотрит мне прямо в глаза.

— Ты знаешь ответ, — говорит она, — и мне все равно, если меня обвинят во всем. Это того стоит. Я напишу сочинение об этом, когда буду поступать в колледж. Если никто не выйдет на митинг, тогда меня отстранили ни за что. Уилсон победит.

Я киваю и знаю, что Люси права.

— Как ты думаешь, кто сделал флаер?

— Не знаю. Учитывая, какой здесь бардак, это может быть любая девушка. Но я верю ей всем сердцем.

Я вспоминаю сомнения Сета и рассказываю Люси о нашем утреннем разговоре.

— Иногда я думаю, что даже лучшим парням трудно это понять, — говорит Люси печально и тихо. — Я считаю, Сет отличный парень. Просто он никогда с таким не сталкивался.

Я хлюпаю носом.

— Ты думаешь, он отличный парень?

— Да, я так думаю.

— Люси, — мой голос срывается, — я так рада, что мы стали друзьями.

Люси улыбается.

— И я. Но я все еще не могу поверить, что ты сделала эти брошюры.

— Зины. Они называются зины.

— Ладно, зины. — Она, закатывая глаза, тянется обнять меня. Сильно и крепко.

Бабушка Люси не разрешает ей подвезти меня, поэтому я иду домой пешком. Где-то на полпути мне приходит сообщение от мамы.

Только что был автоматический обзвон из школы… что-то насчет демарша?

Черт. Уилсон пустил в ход все.

длинная история… одна девушка обвинила Митчелла Уилсона в попытке изнасилования. И другие девушки организуют демарш в знак протеста, потому что администрация бездействует.

Я решила не упоминать о своей роли в этом.

Мой телефон звонит через секунду после того, как я отправила сообщение. Я останавливаюсь посреди тротуара.

— Мам?

— Что у вас вообще происходит? — спрашивает она вместо привета. На заднем фоне я слышу какой-то шум и крики.

— Именно то, что я написала.

— Боже, ничего не изменилось за все эти годы, — бормочет мама, в ее голосе слышится раздражение.

— Что сказали по телефону?

— Что кто-то из учеников планирует демарш и что любого участника отстранят от занятий и исключат из школы.

Директор Уилсон взялся за нас всерьез, если зашел так далеко, что обзвонил родителей. Я стою посреди улицы. Мне хочется поскорей попасть домой и спрятаться под одеяло.

— Когда ты придешь домой? — спрашиваю я, и мне снова хочется плакать.

— У меня свидание с Джоном. Хочешь, я отменю?

— Да. — Вот теперь я точно плачу.

— Вивви, все в порядке? Хочешь, я отпрошусь с работы?

— Мам, я думаю, мы с Сетом расстались. — Слезы льются по моим щекам. — Все так запутанно.

— Ох, милая, я еду прямо сейчас.

Я крепко зажмуриваюсь и пытаюсь успокоиться.

— Нет, нет, все нормально. Я еще не дома. Я иду домой от Люси. Просто приезжай домой, как только сможешь, ладно?

— Ладно. Ты уверена, что не хочешь, чтобы я уехала прямо сейчас?

— Да, — говорю я, делая глубокий вдох. — Я в порядке.

Она заставляет меня пообещать, что я напишу ей, когда доберусь домой, и если мне станет еще хуже, то пойду к бабушке с дедушкой. Но мне просто нужно побыть в одиночестве. Я хочу включить Bikini Kill так громко, как только можно, и свернуться на кровати клубочком, пока у меня не появится достаточно сил, чтобы справиться со всем, что произойдет.

Мама находит меня в постели, мое горло саднит от рыданий.

Она устраивается рядом со мной и обнимает меня. Она ничего не говорит, просто сидит рядом со мной. Даже Джоан Джетт присоединяется к нам, словно знает, что мне нужна компания. Она сворачивается рядом и урчит как дизельный двигатель.

— Хочешь поговорить? — наконец спрашивает мама.

— Да, — говорю я. Уставившись на закрепленные кнопками постеры музыкальных групп, которые мне нравились в девятом классе, я в общих словах рассказываю о флаерах, о демарше, а потом срывающимся голосом рассказываю о ссоре с Сетом.

— Я чувствую себя ужасно.

Мама вздыхает и садится.

— Что ты ему сказала, повтори еще раз? — просит она.

— Я сказала ему перестать говорить мне успокоиться, — отвечаю я, — Мне плохо из-за того, что я сказала это, но именно это я хотела сказать.

Мама кивает.

— Знаешь, за что я любила твоего папу?

Мои брови удивленно поднимаются. Мы редко говорим о моем отце.

— Конечно, я любила его за многое, но больше всего за то, что знала: я могу сказать ему все что угодно, и у нас все будет нормально. Я могла говорить резко или злиться. И он мог злиться на меня. Такое происходит в отношениях. Люди не идеальны. Но в душе я знала, он любил меня такой, какая я есть. Принимал меня такой, какая я есть. Поэтому он был хорошим человеком.

Я думаю о том, что сказала Люси.

— Сет — хороший человек, — говорю я.

Мама снова кивает.

— Кажется, да.

— Но он не понял. Насчет флаера.

— Он еще учится, — замечает мама. — Дело в том, что у всех мальчиков мозги промыты одним и тем же бредом.

— Кажется, я никогда не думала об этом в таком ключе, — говорю я.

Мама притягивает меня к себе и целует в макушку.

— Вивви, вы в этом разберетесь. Бьюсь об заклад, так и будет.

Я пожимаю плечами, не настолько уверенная в этом.

— Может, да, а может, и нет. В любом случае я все еще не знаю, идти на демарш или нет. — Я грызу ноготь на большом пальце.