Дун Си - Жизнь без слов. Проза писателей из Гуанси [антология]

— Как знать, быть может, наш Линшань с падающим снегом превзошел Харбин. В Харбине есть заснеженные деревья, свисающие сосульки, но и на Линшани все это есть. А еще здесь есть прекрасные, закованные в лед изумрудные травы и листья, зеленые будто жадеит, красные как агат. А разве в Харбине такое есть? — Чунья продолжила: — У нас на Линшани никогда не бывает больших снежных хлопьев, выпадает лишь мелкая снежная крупа, которая не улетает с порывами ветра, а оседает на листьях и ветках и сразу же превращается в иней. Крутые обрывы, со свисающей стеной нефритовых сосулек, море заснеженных сочно-зеленых деревьев… Есть такие пейзажи в Харбине?

— Я ездил в Чанчунь, бывал я и в Харбине, но не буду с тобой пререкаться, мне все равно тебя не переспорить. Если бы не было скучно вести машину, я бы вообще это с тобой не обсуждал. Болтая о том о сем, мы незаметно перешли от осени к зиме. Однако же, боюсь, что в этом году не придется тебе провести зиму в горах.

— Если меня приколотят железными гвоздями, и то не смогут удержать. Ты только что сказал, что в Таньчэне больше шестидесяти лет не было снега. Неужели даже ни крупинки не пролетало? Как же пережить бесснежную зиму? Как может быть, что в Таньчэне нет снега? Ведь от нашей Линшани всего-то триста с небольшим ли.

— Линшань находится высоко над уровнем моря, температура здесь низкая, ниже, чем у подножия гор, на четыре-пять градусов. В Таньчэне же температура воздуха выше на три-четыре градуса по сравнению с предгорьем. В городе много людей, автомобилей, заводов, все они выделяют нагретые газы, а те, попав в воздух, поднимают температуру. Где же тут идти снегу…

— Ох! Зачем же ты тормозишь? Так меня напугал, — воскликнула Чунья.

— Увидела? Впереди как раз и есть светофор! Сейчас горит красный свет, поэтому нужно остановиться. — И затем, буркнув под нос, добавил: — Чертов красный свет, вечно включается, когда куда-нибудь торопишься.

— Ты зачем ругаешь сигнал светофора? За что же его ругать? К тому же куда ты спешишь? Разве нельзя ехать помедленнее? Куда торопиться?

Замолчав, Чунья больше не обращала внимания на Цю Шэна. Она выпрямила спину, а шею, наоборот, слегка втянула, наклонив голову вперед. Как раз в этот момент красный сигнал светофора, как лукавый ребенок, подмигнул ей своим глуповатым глазом. «Раз, два, три…» — считала Чунья про себя. Вдруг она, ойкнув, откинулась всем телом назад, — автомобиль тронулся с места. В смятении девушка пару раз осмотрела все вокруг, не зная, на чем остановиться. Пометавшись две-три секунды, взгляд ее упал на открывавшийся из правого окна вид. Возле пешеходного перехода загорелся зеленым другой светофор; гудки электрических и обычных велосипедов, клаксоны автомобилей, звуки шагов пешеходов сливались в одно сплошное ржание, похожее на своеобразную демонстрацию мощи или на боевой клич. Колеса автомобилей, крутясь подобно рыбам в воде, скользили перед глазами девушки, набирая скорость. В людской толпе, в потоке машин Чунья заметила двух человек в белых фуражках. Она поняла, что это были дорожные полицейские. Ее жадный взгляд скользил по их лицам по ходу движения автомобиля, выискивая подходящий ракурс; она знала, каким должен быть нужный угол обзора, она ждала его, и, как будто претворяя в жизнь прекрасную мечту, страстно предвкушала это мгновение.

И вот наконец их лица оказались прямо напротив нее. Но оба офицера, казалось, вовсе не увидели ее, и даже не заметили автомобиль, в котором находилась Чунья. Когда машина промелькнула рядом с полицейскими, Чунья разглядела только две пары белых перчаток, которые, следуя движениям рук, с легкостью трансформировались в четыре бабочки. Чунья все-таки повернула голову и снова подняла глаза: лица полицейских за окном автомобиля, промелькнув, пропали из вида, подобно двум хлопьям инея. Девушка тотчас же почувствовала головокружение и оперлась лбом на правую руку.

Перед ее глазами сплошь были люди, подобные густо растущим деревьям, ветви которых сплетались вместе, а листья накладывались друг на друга слоями, рассыпаясь в стороны, размываясь, как в тумане. Еще был ветер, он гудел надрывно, задыхаясь, будто птицы, летящие одна за другой, не различая направления, налетающие на скалы, бросающиеся вперед не щадя себя, разрывая на куски плоть и проливая кровь, расшибаясь в лепешку…

Взгляд Чунья, хлопая, словно крылышки уцелевшей маленькой птички, пронесся над пейзажами по обеим сторонам улицы. Эти виды были подобны насыщенному соку: черные, красные, белые, зеленые пятна сливались воедино, проливаясь, накатываясь, давя на нее. Глаза ее не успевали уклоняться от этого потока, а крылышки все больше слабели. Взгляд Чунья снова уцепился за световой указатель.

Автомобили проносились мимо один за другим. Красный свет, по-прежнему красный свет! Чунья изо всех сил старалась сдержать волнение. Она с усилием сжала рулевое колесо автомобиля Цю Шэна и с таким же нажимом в голосе промолвила: «Помедленнее, помедленнее. Прошу тебя, не так быстро!»

Чунья посмотрела в правое окно автомобиля и заметила старика, уже ступившего на пешеходный переход; не успел он сделать и двух шагов, как машина, просигналив, пронеслась мимо, едва его не задев. Старик попятился на пару шагов и вновь остановился, его взгляд был устремлен вперед: казалось, для него существовало только это направление и не было другого выбора, не существовало альтернативы. И вот он снова решительно двинулся вперед. Чунья провожала его взглядом, ее глаза следовали за его белой рубашкой, свободными черными штанами, холщовой сумкой в его руках, его неотложными делами, которые он торопился уладить. Наблюдая за нетерпением, проступающим в его облике, она начала чуть-чуть досадовать на красный свет. Она думала: вот теперь должен вспыхнуть зеленый, должен загореться, быстрее, включайся же, зеленый сигнал. Отчего же ты не появляешься? Почему не хочешь откликнуться на человеческие чувства?

Наконец загорелся зеленый свет. Чунья провожала старика взглядом на противоположную сторону улицы. Постепенно взгляд ее ускорился, она думала, что взгляд ее мог бы двигаться и быстрее, но, к сожалению, старик не мог бежать, а вернее и не собирался, он просто поправил воротник и пошел. Чунья также увидела, как старик, беззаботно присвистывая, остановился на перекрестке и, обернувшись, смотрел назад с выражением полного удовлетворения и злорадства на лице.

Чунья усмехнулась про себя, не вполне понимая, смеется она над собой или над тем стариком. Она чувствовала, как сердце по чуть-чуть проваливается вниз; каждый раз, когда автомобиль встряхивало, сердце ее опускалось вниз на сантиметр, до тех пор пока не оказалось ниже пяток. Ей казалось, что обе ее ноги висят в воздухе, затем они очутились на голове, а та в свою очередь не поспевала за ними. Ноги злобно пинали голову, она распухала все больше и больше и в любой момент была готова взорваться.