Дун Си - Жизнь без слов. Проза писателей из Гуанси [антология]

Они словно играли в жмурки, оба прятались и оба ловили. Прячась, боялись быть пойманными, ловя, боялись, что не поймают. Внешне беспечные, втайне они напрягали все силы.

Ван Чэнь часто спрашивал Лу Сяобин: «Я хорошо с тобой обращаюсь?» Он надеялся, что она ответит: «Хорошо», а лучше всего обнимет за шею, прильнет всем телом и соблазнительно скажет: «Хорошо». Тогда он почувствовал бы, что она руководит его чувствами, приняла его чувства, и тем самым получил бы определенное мужское удовлетворение (что также говорило, что эта женщина тактична и готова взять на себя инициативу). Лу Сяобин же упрямо не хотела подниматься по лестнице, которую он ей давал, а наоборот, стаскивала его с занятой им высоты. Она отвечала: «Ты и должен ко мне хорошо относиться». Эти слова превращали благодарность, которой Ван Чэнь ожидал от нее за всю доброту, что он к ней проявил, в мягкую кольчугу с шипами.

Ему это не нравилось, но он не нашел доводов, чтобы возразить. Он был разочарован, ему не хватало благодарности за его труды. Ему очень хотелось сказать ей, что он любит ее, что он никогда не любил ее так, как сейчас. Однако по-настоящему он нуждался в том, чтобы она любила его намного больше, чем он любит ее. Но что, если Лу Сяобин задаст встречный вопрос: почему он сейчас вдруг особенно полюбил ее? Как ему на это ответить? Рана в его душе болела, но он мог только украдкой зализывать ее, и это причиняло ему еще большие страдания. Он проникновенно смотрел на Лу Сяобин. Взгляд этот шел из самого сердца, буксир эмоций вытащил на поверхность все его скрытые надежды, и на лице его отразились тоска, разочарование, ожидание. Однако из-за того, что их отношения уже дали крен, этот взгляд показался Лу Сяобин еще более странным, и она, не сомневаясь ни секунды, заподозрила, что в нем выражено исключительно эротическое желание. А это была самая болезненная для нее вещь, и потому она намеренно игнорировала его, всем телом, бессловесно излучая отчуждение. Ван Чэнь частенько вспоминал вечер, когда она ждала его возвращения у входа в дом. Как она, рыдая, упала в его объятия, крепко прижав к себе, боясь, что он внезапно снова исчезнет. При мысли об этом Ван Чэнь испытал прилив нежности и, не в силах сдержать чувств, подсел поближе к ней и погладил по длинным-длинным черным-черным волосам. Он не догладил и третьего раза, как она встала под предлогом вскипятить чайник. Его объятия опустели. Уши уловили звук журчащей воды, глаза смотрели в телевизор, где как раз показывали «Жену-волшебницу» [75] Гонконгский сериал 1991 года. , и уродливый муж волшебницы-жены как раз глупо хохотал, широко разинув огромный рот.

В начале июня Ван Чэнь добился командировки в Гуйлинь [76] Город на юге Китая, славится своими впечатляющими ландшафтами. . Он взял с собой Лу Сяобин. Он надеялся, что это путешествие сможет что-то изменить.

Однажды вечером они отправились на набережную реки Лицзян выпить пива. Лу Сяобин уселась на свободное место, а Ван Чэнь ушел в соседний магазинчик покупать открытки.

И за это короткое время Лу Сяобин познакомилась с каким-то иностранцем лет двадцати. Парень сидел наискосок от нее, увидел, что она одна, и непринужденно с ней поздоровался, внезапно заговорив на прекрасном, беглом китайском языке.

У иностранца было смешное имя — Ромео. Он рассказал, что его мать любила Шекспира, вот и назвала его так. Ромео посчитал, что Лу Сяобин — плохое имя, он сказал, что она прекрасна, когда смеется, и ее нужно называть Лу Сяохуа [77] Сяобин — по-китайски «ледышка», Сяохуа — «цветочек». .

— Это слишком примитивное имя, — засмеялась Лу Сяобин. — Звали б меня по правде Лу Сяохуа, я бы сейчас в поле хлопок собирала.

— Что плохого в хлопке? — спросил Ромео, вывернув наизнанку ворот футболки, вытянул этикетку и показал ей. — Смотри, моя одежда из чистого хлопка.

Ромео работал учителем в школе иностранных языков, где преподавал китайцам иностранные языки, а иностранцам — китайский. Он отрекомендовался классным учителем, заявив, что все студенты так о нем говорят.

Ромео отважился предложить ей побыть для нее гидом. Этот иностранец казался ей весьма интересным и очень искренним, а потому они договорились о времени завтрашней встречи.

Они болтали с воодушевлением, а пиво сработало как катализатор. Смех Лу Сяобин становился все громче.

Выйдя из магазина, Ван Чэнь сразу услышал ее голос. А приметив, что напротив сидит светловолосый парень и скалится так, что у него с лица, как мука, одна за другой осыпаются веснушки, аж брови изогнул. Он приблизился к ним, но они его даже не заметили, знай себе продолжали веселиться. Ван Чэнь с грохотом пододвинул стул и уселся, смерил каждого презрительным взглядом, после чего положил руку на плечо Лу Сяобин.

— Ты кто? — изумленно спросил Ромео, уставившись на него.

— Я ее парень, — хамовато смеясь, ответил Ван Чэнь.

Лу Сяобин сняла с себя руку Ван Чэня и тихо сказала:

— Ромео завтра хочет со мной погулять.

Ван Чэнь оглядел ее, пораженный, и жестко парировал:

— Ромео? Ты же не Джульетта, что за гадость ты тут с ним затеяла?

Они вернулись в комнату. Захлопнув дверь, Ван Чэнь ревниво сказал:

— Ну все, довольно! Только отвернулся, а ты уже позволила иностранцу себе голову задурить.

Лу Сяобин не придала этим словам значения, да еще, словно нарочно пытаясь его разозлить, игриво поинтересовалась:

— Ты ревнуешь?

— Тебе правда кажется, что подобным стоит кичиться? — с ледяной усмешкой ответил Ван Чэнь. Его все еще не отпустило, и он злобно добавил: — Распутница.

— Кем ты меня назвал? — не веря своим ушам, уточнила Лу Сяобин.

— Распутница ты, я сказал. С таким восторгом вилась вокруг того иностранца, что смотреть было тошно, — отрезал Ван Чэнь, даже не пытаясь избежать ее взгляда.

Лицо Лу Сяобин неподвижно застыло, она дышала учащенно, в глазах мелькали крошечные искры. Она изо всех сил сдержала эмоции, после чего, ни слова не сказав, резко спрыгнула с кровати. Ван Чэнь напряженно глядел на Лу Сяобин. Она достала из стенного шкафа свернутое шерстяное одеяло, разостлала на кровати, следом приподняла одеяло, легла и накрылась им с головой.

Лу Сяобин думала, что Ван Чэнь придет утешить ее, она одновременно и надеялась на это, и не хотела уступать. Но спустя целую вечность ожидания по-прежнему ничего не происходило. Лу Сяобин тихонечко приподняла уголок одеяла и краем глаза увидела, что Ван Чэнь лежит себе и лежит, да еще и спиной к ней повернулся, и сердце ее оборвалось в бездонную пустоту. Человек, находившийся все время с нею, одним-единственным грубым словом пробил огромную дыру в ее чувстве. Лу Сяобин не могла описать свою боль, в негодовании ей хотелось спорить, хотелось скандалить. Наконец она села и сурово спросила: