Том Бойл - После чумы [Авторский сборник]

— Ну конечно.

Собственно говоря, эти гонки почти ничего не значили, простое состязание для разогрева, и они бы не значили вовсе ничего, если бы не одно странное обстоятельство: в них собиралась принять участие Зинни Бауэр. Эйнни была профессионалкой из Гамбурга, и Паула помнила, как в прошлом году та обошла ее па финальной дистанции «Ironman», уверенно, словно машина. Паула понять не могла, зачем Зинни разменивается на такие мелочи, когда ее ждет столько по-настоящему важных дел. По дороге она сказала об этом Джейсону.

— Не то чтобы я волнуюсь, — пояснила она, — просто это странно.

Был сухой, жаркий вечер, в воздухе витал запах прибоя, солнце уже почти утонуло за Гавайями. На Джейсоне была вылинявшая куртка 49-го размера и такие широкие шорты, что ноги казались в них просто тростинками. Он бросил на нее непроницаемый взгляд, потом постучал по своим наручным часам, поднес их к уху и нахмурился.

— Остановились, вот напасть, — пробурчал он. И только когда они забрались в машину, он вернулся к Зинни Бауэр. — Это же так понятно, детка, — сказал он, невозмутимо пожимая плечами. — Она просто пытается запугать тебя.

Он любил смотреть, как она ест. Она не стеснялась это делать — не то что другие девушки, с которыми он имел дело раньше, сидящие на постоянной диете. Сев с ними за стол начинаешь чувствовать себя двухголовой собакой, что бы ты ни ел: бигмак или мексиканские блюда. Пауле не требовалось никаких «салатов с приправой на краю тарелки», никакого хлеба без масла и детских порций. Она набрасывалась на еду, как лесоруб на дерево, и в этот момент ее лучше было не трогать. Для начала она взяла картофельную запеканку под белым соусом с хлебным мякишем и умяла ее с половиной буханки итальянского хлебца с корочкой, которой подбирала оставшуюся пищу на тарелке, пока та не заблестела. Затем последовали феттучини Альфредо, а в третий раз она положила себе с макаронной стойки целую тарелку мостачиоли маринари с горячими сосисками и взяла еще хлеба, она всегда брала много хлеба.

Джейсон заказал себе пива, не раздумывая, закурил сигарету и от души намотал на вилку спагетти карбонара с соусом. В следующее же мгновение он поймал на себе пристальный взгляд официанта, заморыша с тощей шеей, которого мог бы раздавить двумя пальцами, не будь они в Калифорнии, где все так уютно и благопристойно. В моменты вроде этого ему хотелось жить в Кливленде. Хотя он там никогда и не был, но верил, что тамошние жители не стали бы возникать из-за таких мелочей.

— Уберите ее, пожалуйста, — произнес официант.

— Конечно, старина, — ответил Джейсон, взмахнув рукой, так что дым заклубился вокруг него, как вокруг залитого костра. — Вот только я, — пуфф, пуфф, — еще разок затянусь, а вы, — пуфф, пуфф, — найдите мне где-нибудь пепельницу… Не может быть, — пуфф, пуфф, — чтобы у вас не было пепельницы, верно?

Конечно, коротышка всю дорогу держал ее перед собой, словно этакий переносной ночной горшочек, но сигарета уже догорела, от нее остался один дотлевающий окурок, хабарик и только, и Джейсон, протянув руку, раздавил его о пепельницу и сказал:

— Спасибо, парнишка, хотя, по правде, не сигарета и была, так, просто окурок, не больше.

Тут подоспела Паула, взявшая уже четвертую за вечер тарелку ангельских волос, салат из трех видов бобовых и разноцветных нарезанных фруктов.

— Из-за чего был шум? Из-за твоей сигареты?

Джейсон промолчал, намотав на вилку спагетти. Потом основательно отхлебнул пива и пожал плечами.

— В общем, да, — признал он наконец. — Привязался тут очередной фашист.

— Тебе не стоит вести себя так, — сказала она, подгребая корочкой хлеба разбегающуюся по тарелке еду.

— Как?

— Ты и без моих объяснений знаешь, что я имею в виду.

— Правда? — Он прищурил глаза. — О чем ты говоришь?

Она вздохнула и отвернулась. Этот ее вздох разозлил его, ему даже захотелось перевернуть стол или хотя бы бросить в окно несколько тарелок. Он был уже пьян. Ну, или на три четверти пьян, какая разница. Тут она, наконец, разомкнула губы.

— Вовсе не все на свете хотят дышать дымом сгоревшего табака. Люди ведут здоровый образ жизни.

— Люди? Не уверен. Может быть, ты и ведешь. А остальные только занудствуют. Они просто хотят ущемить в общественном месте мои права, — «ущемить», интересно, откуда словечко-то вылетело, — вот они и тычут мне в нос свои запреты. — От этой мысли он разозлился еще сильнее, и, заметив краем глаза пробирающегося между столиков официанта, яростно щелкнул пальцами. — Эй, парень, притащи еще пива, лады? Я имею в виду, когда у тебя выпадет минутка.

Тут-то и появилась Зинни Бауэр. В двери вошло существо, словно выведенное в научной лаборатории — такой она была тощей, с глубоко посаженными глазами и выступающими костями. С ней был некто — то ли тренер, то ли муж, то ли еще кто-то, — и он был словно из комикса про агента Икс, на голову выше всех в зале, с большими мясистыми бицепсами. Джейсон помнил их еще по Хьюстону — он летал туда с Паулой на очередной этап «Ironman», там она сломалась на беге и пришла шестой среди женщин, в то время как Зинни Бауэр, изумительная костистая женщина, легко заняла первое место. И вот они здесь, Зинни и Клаус — или Олаф, или как его там, — здесь, в «Миске спагетти», пришли поужинать, как обычные люди. Ему принесли пиво, холодное и прекрасное, в бутылке оно казалось зеленым, а в стакане сделалось светло-янтарным, и он выпил его в два глотка.

— Эй, Паула, — сказал он, не в силах сдержать веселых ноток в голосе. Он неожиданно очень обрадовался, хотя и сам не понимал, почему. — Hy-ка, Паула, хочешь посмотреть, кто там?

Она злилась на то, что он врал ей — так же, как отец врал ее матери — небрежно, не задумываясь. День рождения у Джейсона был вовсе не сегодня. Он сказал это, просто чтобы вытащить ее из дома. Он был пьян, и ему было наплевать, что послезавтра у нее соревнования, и сейчас ей необходимо полное спокойствие. Он просто эгоист, вот и все, бездумный эгоист. И к тому же это происшествие с сигаретой — он знал, как и все в штате, что с прошлого января принят закон против курения в общественных местах, и все равно нарушал правила, словно задиристый юнец, ищущий, с кем бы подраться. Да он такой и есть. Но и это бы ничего — она не могла понять, что здесь делает Зинни Бауэр.

Пауле не полагалось быть здесь сегодня. Она должна была сидеть дома, жарить оладьи и блинчики с сырным соусом, а потом расслабленно лежать на диване с пультом управления TV в руке. Это было накануне ночи перед рывком — время отдыха и настроя. Это из-за него, ее сладкоречивого героя в ношеных шортах, она оказалась здесь, в «Мискеспагетти», и ужинала на людях. И сюда же пришла Зинни Бауэр — та, которую она меньше всего на свете хотела бы видеть сегодня.