Том Бойл - После чумы [Авторский сборник]

Уже это было очень скверно, но из-за Джейсона вышло еще хуже, намного хуже…

Джейсон превратил этот вечер в один из самых скверных дней в ее жизни. Все произошедшее казалось просто безумием, и если бы она знала своего друга хуже, то решила бы, что он все подстроил. Они пререкались из-за его сигареты и плохих манер — он был пьян, а она не любила смотреть на него пьяного, и тут он принял заговорщический вид и сказал ей:

— Ну-тка, Паула, хочешь посмотреть, кто там?

— Кто? — спросила она, взглянула через плечо и обмерла: там была Зинни Бауэр со своим супругом Армином. — О, черт, — пробормотала она и уставилась в тарелку, словно более занимательного зрелища в жизни не видела. — Как ты думаешь, она меня не заметила? Мы должны уйти. Скорее. Прямо сейчас.

Джейсон только ухмылялся. Он выглядел таким довольным, словно они с Зинни Бауэр были старыми друзьями.

— Но ты же взяла всего четыре тарелки, детка, — возразил он. — Тебе не кажется, что за свои деньги мы могли бы нагрузиться и получше? Я бы взял еще немного макарон — и ведь я еще не притрагивался к салатам.

— Хватит шутить, не смешно, — слова застревали у нее в горле: — Я не желаю ее видеть. Я не желаю с ней разговаривать. Я просто хочу уйти отсюда, понятно?

Он ухмыльнулся еще шире.

— Конечно, детка, я понимаю, что ты чувствуешь, но ты же собираешься победить ее, так не дрейфь. Нельзя позволять, чтобы тебя выгоняли из любимого ресторана в твоем собственном городе — разве так можно? Я имею в виду, это совсем не в духе дружеского соревнования.

— Джейсон, — ответила она. — Я не шучу. Уходим отсюда. Прямо сейчас.

У нее сжалось горло, словно все съеденное сегодня собралось выйти обратно тем же путем, что и вошло. Мышцы свело, а лодыжка, которую она растянула прошлой весной, заболела так, словно ее проткнули гвоздем. Она не могла думать ни о чем, кроме Зинни Бауэр с ее длинными мускулами и ежиком светлых волос на голове, с ее никогда не моргающими глазами.

— Джейсон, — прошипела она.

— Хорошо, хорошо, — ответил он, влил в себя остатки пива, и, порывшись в карманах, бросил на стол пару мятых купюр на чай. Затем с пьяной грацией поднялся из-за стола и подмигнул ей, словно сообщая, что путь свободен. Она встала, ссутулившись так, словно хотела сжаться и стать невидимой. Джейсон взял ее за руку, и она пошла за ним, уставившись себе под ноги — Паула Не знала, видит ли ее Зинни, потому что глаз не поднимала, она не собиралась встречаться с ней глазами, не собиралась — и все тут.

По крайней мере, Паула надеялась, что до этого не дойдет.

Она не отрывала глаз от своих кроссовок, вышагивающих по клетчатым плиткам пола, словно эти ноги принадлежали кому-то другому; вдруг Джейсон остановился, и ей пришлось поднять глаза — прямо на Зинни Бауэр, около столика которой они встали, словно приятели, этакие случайные попутчики по дороге на собрание ассоциации родителей и учителей.

— Неужели вы и есть Зинни Бауэр? — спросил Джейсон высоким голосом, явно подражая голосам голливудских див. — Та самая великая триатлонистка? О Боже, ведь это вы, вы? Боже милостивый, нельзя ли мне взять у вас автограф для моей девочки?

Паула словно окаменела. Она не могла ни пошевелиться, ни заговорить, ни даже моргнуть. Зинни выглядела, как пассажирка падающего самолета. А Джейсон все кривлялся, демонстративно рылся по карманам в поисках авторучки, и тут Армии наконец прервал его.

— Почему бы вам не съебать отсюда? — спросил он, темнея лицом.

— О, нет, она этого не переживет, — совсем уже провизжал Джейсон. — Она такая милая крошка, ей же всего шесть лет, и, о Боже, она просто не поверит…

Армии поднялся на ноги. Зинни сидела, вцепившись в краешек стола бескровными пальцами, и тяжелым взглядом смотрела перед собой. Официант — тот самый, которого Джейсон изводил весь вечер, — устремился к ним, выкрикивая на ходу: «У вас все в порядке?» — как будто эти слова имели какой-то смысл. И тут Джейсон сказал уже нормальным голосом:

— Сам съебывай отсюда, Джек, вместе со своей гребаной лысой шваброй.

Армии был тренированным парнем, это было видно сразу, и Паула не сомневалась, что он ни разу в жизни не подносил к губам сигареты — не говоря уже о косяке, но Джейсон пытался держаться, по крайней мере, до тех пор, пока их не разняли служащие ресторана. В итоге кое-что они поломали, перевернули пару стульев, шума было вдоволь — проклятия и угрозы, по большей части со стороны Джейсона. Пока их разнимали, все посетители ресторана изрядно побледнели, а кто-то даже сбегал к телефону и вызвал полицейских, но Джейсон вылетел в двери и исчез прежде, чем они прибыли. А что же Паула? Она просто сбежала оттуда и пришла в себя уже за рулем автомобиля, на котором еще долго проездила по ночным улицам в поисках Джейсона.

Но найти его в тот вечер так и не удалось.

На следующее утро он позвонил, раскаявшийся и непрестанно извиняющийся. Он шептал в трубку, стонал, даже пел ей, его оправдывающийся голос проникал в уши, пролезал по венам до самых незащищенных глубин естества.

— Послушай, Паула, я даже и в мыслях не держал, что все может так выйти, — шептал он, — поверь мне. Я просто решил, что не нужно тебе прятаться от кого бы то ни было, вот и все.

Она бездумно слушала его слова, не особо в них вникая. Это был последний день перед рывком, и она не могла позволить себе расстраиваться. А он все продолжал лить в телефон поток покаяний и жалоб, словно его одного обидели и огорчили, и Паула почувствовала, как в ней начинает нарастать раздражение: неужели же он ничего не понимает, неужели он не отдает себе отчета, что это значит — посмотреть в лицо своему поражению? Да к тому же еще через тарелку с макаронами? Она оборвала его посреди лирического отступления на тему очередной серфинговой легенды пятидесятых, про все напасти, которые выпали на его долю со стороны соперников, жены-кровопийцы и ужасного отката на Ньюпортском побережье.

— Ты что же, — резко прервала его она, — считаешь, что защитишь меня? Так, что ли? Если так, то имей в виду — я не нуждаюсь ни в твоей, ни в чьей-либо еще помощи…

— Паула, — голос в трубке был сама вкрадчивость. — Паула, не забывай, я же на твоей стороне. Мне нравится то, что ты делаешь. Я хочу помочь тебе, — он помолчал. — И защитить тебя тоже, конечно.

— Я в этом не нуждаюсь.

— Нуждаешься. Ты этого не видишь, но тебе это нужно. Ну, как ты не понимаешь: я же пытался напугать ее.

— Напугать ее? В — «Миске спагетти»?

В ответ он пробормотал так тихо, что она с трудом его расслышала:

— Да, — и добавил еще тише. — Я делал это ради тебя.

Было воскресенье, семьдесят восемь градусов, солнце пекло изо всех сил, туристы валили толпой. С десяти часов магазин работал не переставая, впрочем, ничего серьезного продано не было — шнуры, футболки, гетры, гольфы, пара иллюстрированных путеводителей по злачным местам Южного побережья, которые и безо всяких книг всем известны, но Джейсон простоял у кассы весь ленч и даже больше, пока мысли туристов не обратились окончательно к стаканчикам с мороженым, и они не принялись разъезжать вверх-вниз по улице на своих уродливых велосипедах. Он даже позвонил Маленькому Дрейку, чтобы тот на пару часов пришел помочь ему. Дрейк был не против. Он вырос в Монтесито, поседел в двадцать семь лет и теперь жил со своими престарелыми родителями, распоряжался их недвижимостью в центре города — практически это значило, что у него нет других дел, кроме как просиживать кресло в баре или шататься по магазинам, словно призрак покупателя. Так почему бы не припрячь его к работе?