Юрий Додолев - Что было, то было. На Шаболовке, в ту осень...

Взошло солнце. Косые лучи упали на прилавки, осветили лица, ведра, банки, горы яблок, груш, хурмы — и весь базар сразу стал ярким, нарядным, словно цветное женское платье. Вместе с солнцем появились и первые покупатели — немощные старики и старухи с коричневыми, иссеченными морщинами лицами. Опираясь на сучковатые палки, они переходили от прилавка к прилавку, приценивались, мяли в ладонях кочаны, перебирали пальцами фрукты, баклажаны, цокали языками и торговались с несвойственным старости пылом

За стариками и старухами потянулись и другие покупатели — в основном женщины с печально-строгими лицами. Они покупали мясо, овощи, зелень и быстро исчезали, а на смену им появлялись другие женщины, очень похожие на тех, что ушли.

В первые полчаса покупатели текли на базар тоненькой струйкой, а потом хлынули в ворота широким и мощным потоком, отчего Зеленый базар тотчас превратился в огромный муравейник. Гортанная речь смешивалась с кудахтаньем кур, с недоумевающим кряканьем уток, с блеянием овец. Весь этот гам перекрывали трубные крики ишаков, привязанных к деревьям чуть в стороне от прилавков.

К Вальке и подружкам часто подходили покупатели, приценивались, возмущенно цокали языками и удалялись. Чернявая, не скрывая волнения, кидала на Вальку вопросительные взгляды.

— Не выказывайся, не выказывайся, — отвечала Валька. — Спервоначала покупатель завсегда себя так ведеть. Побегають, побегають и воротятся, потому что лучше кубанских продуктов ничего нет. Будеть, девонька, и у нас почин.

Валька, видать, хорошо изучила Зеленый базар. Немного погодя к ней подошел высокий и худой мужчина с ввалившимися щеками. Не торгуясь, он купил полкило масла.

— Теперь пойдеть дело, — сказала Валька и сунула деньги за пазуху.

Масло стали покупать. Брали понемногу — по сто, реже по двести граммов. А куры шли ходко.

— На сациви беруть, — пояснила Валька и посоветовала товаркам накинуть по полсотне.

Солнце поднималось все выше. Я хотел снять пальто, но Валька сказала:

— И не думай! Зазеваешься — мигом стащать! Тут всяких кинто полно.

— Кого-кого? — переспросил я.

— Кинто, — ответила Валька. — Так грузины жулье зовуть.

— Зачэм говорыш так? — возмутился торгующий чуть поодаль от нас грузин. — Кинто совсэм не жулик. Кинто просто чалавэк, рэмэслэнык.

— А мне гутарили — жулик, — простодушно сказала Валька.

— Наврали! — убежденно произнес грузин.

Я изнемогал в драповом пальто, то и дело поглядывая на масло, а оно вроде бы и не уменьшалось. Хотелось есть, но Валька еще утром сказала, что обедать мы будем у тетки Ульяны.

— Там и выпьем, — добавила она. — Ты пробовал чачу — водку ихнюю?

— Нет.

— Дюже хорошая, — сказала Валька. — В один миг сшибаеть.

Я не ответил, потому что считал, что женщины должны пить только соки или в крайнем случае сухое вино, а не крепкие напитки. Сам я не пил, если не считать ста граммов фронтовых. Если водка не выдавалась, солдаты ворчали, и я поддакивал им, радуясь в душе, что сегодня мне не придется насиловать себя. Когда же водка выдавалась, я, зажмурясь, опрокидывал в рот свою порцию и проглатывал ее, как касторку, не испытывая при этом того, что испытывали, судя по их лицам, солдаты, и удивляясь, зачем ее, водку, пьют. Но я говорил «пошла!» и нюхал сухарь, потому что так говорили и так делали все.

Валька взвешивала масло, торговалась с покупателями, а я скучал. Мой взгляд равнодушно скользил по лицам — они уже казались мне давно знакомыми и теперь воспринимались мной как непрерывно повторяющаяся кинолента. «Стоять за прилавком весь день невыносимо», — подумал я и в этот самый момент увидел Зыбина. Он шел по базару в хромовых сапожках, в серых в полоску брюках, о каких можно только мечтать. Кепка-малокозырка с пуговкой на макушке придавала ему залихватский вид.

— Зыбин? — крикнул я.

Бывший ефрейтор обернулся.

— Зыбин! Черт тебя побери!

Бывший ефрейтор помахал мне рукой и направился скорым шагом к нашему прилавку.

— Вот так встреча! — сказал Зыбин, стискивая мою руку. — Силен, брат, силен!..

— Торгую, — сообщил я.

— Не слепой. — Зыбин усмехнулся. — Настоящим купцом заделался. Теперь тебе только цепку поперек брюха пустить — и хоть в кино снимай.

— А ты здесь, значит? — сказал я, не в силах сдержать охватившую меня радость.

— Здесь. — Зыбин перевел глаза на женщин, перекинулся взглядом с Валькой.

— Знакомьтесь, — поспешно сказал я.

Краешком глаза Зыбин смотрел на Вальку, а она на него. «Отобьет», — испугался я и, отойдя на шаг, поманил Зыбина пальцем.

— Чего тебе? — спросил он.

— Разговор есть.

Валька взглянула на меня и рассмеялась. Зыбин кивнул ей и подошел ко мне:

— Ну?

Я покашлял, прочищая горло, и сказал:

— Ты на Вальку не пяль глаза. У меня к ней свой интерес.

— Ясно. — Зыбин усмехнулся и переключил внимание на чернявую, заговорил с ней.

— Чего ему наплел? — зло спросила Валька, когда Зыбин ушел с чернявой попить.

— Ничего не наплел, — ответил я и подумал: «Зыбин еще тот парень, настоящий товарищ!»

— Не ври, — строго сказала Валька.

— А я и не вру, — возразил я и почувствовал, что краснею.

Валька недоверчиво посмотрела на меня, и в ее синих-синих глазах промелькнуло что-то, но что?..

Когда Зыбин с чернявой вернулся, я сказал, чувствуя, как ломается и хрипит мой голос:

— Пускай женщины поторгуют, а мы пойдем старое вспомним.

Зыбин разгладил усики.

— Времени у меня в обрез.

— Ты работаешь? — поинтересовался я.

— Пока нет.

— Нет? Ну тогда у тебя времени вагон.

— Понимаешь, какое дело. — Зыбин снова тронул усики. — Свидание у меня скоро.

— Поздравляю!

— Да нет же! — Зыбин улыбнулся. — Деловое у меня свидание. Я однополчанина встретил.

— Ну?! И что ж ты решил? Работать? Куда идешь?

— Как тебе сказать? — Зыбин снял с пиджака пушинку. — Пока ничего не решил.

Я постарался определить по его лицу, темнит он или нет, но Зыбин смотрел на меня, как всегда, чуть насмешливо, но в этой насмешливости не было ничего обидного, уязвляющего мое самолюбие.

— Тогда, может, вечерком зайдешь? — неожиданно выпалил я и прикусил язык.

— Постараюсь, — сказал Зыбин. — А куда заходить-то?

Я посмотрел на Вальку. Она пожала плечами и назвала тетки Ульянин адрес.

— Порядок, — сказал Зыбин и опять обвел Вальку взглядом — цепким, оценивающим.

— Обходительный парень, — сказала чернявая, когда Зыбин ушел. — Водой абрикосовой меня угощал.

— Ничего особенного в ём нет. — Валька зевнула.

Я рассмеялся.

— Не фырчи! — строго сказала Валька. — Нафырчишь на свою голову.

Основной покупатель схлынул, и, хотя базар все еще шумел, он уже не походил на тот базар, который предстал перед моими глазами в первые утренние часы. Фруктовые и овощные горы заметно поубавились, стало меньше продавцов, исчезли банки и ведра. На прилавках образовались пролысины с валяющимися на них яблоневыми веточками и вялыми капустными листьями.