Сара Уинман - Самый одинокий человек

«Зачем это?» – спрашиваю я.

«Для миссис Хан. Она это под ревень кладет».

«Правда? А мы свой поливаем заварным кремом».

«Ха-ха-ха, как смешно, незнакомый мальчик», – говорит мистер Хан и тормозит у овощной лавки. Сейчас начнется моя новая жизнь. У лавки стоит Мейбл. Она старая (хотя сейчас, из моего теперешнего возраста, не кажется такой уж старой). Мне одиноко и страшно, но я перестаю бояться, когда вижу у нее за спиной Эллиса. Запасные войска. Помню, я тогда подумал: «Ты будешь моим другом. Моим самым лучшим другом».

Помню, как открылась дверь машины и мистер Хан воскликнул: «Один обретенный внук и два полных чемодана книг!» И я вышел наружу, в снег. Потом Эллис спросил меня: «А что, они правда оба полны книг?»

«Еще бы он не спросил об этом, – смеется Энни. – И что ты ответил?»

«Я сказал, что книги только в одном».

Именно в ту ночь я впервые, мельком, увидел Дору. Она пришла забрать Эллиса, а я смотрел из окна своей спальни и поймал момент, когда они выходили из лавки. Я постучал в стекло. Дора остановилась у машины и подняла взгляд. Ярко-красная помада в белизне снежной ночи. Дора улыбнулась и помахала мне обеими руками.

Мы дожидаемся просвета в плотной полосе машин и бежим через дорогу.

«Ты готов?» – спрашивает Энни.

«Нет, если честно», – отвечаю я.

«Идем же», – говорит она, и мы идем рука об руку по Саутфилд-роуд.

На улице удивительно тепло, и я в кои-то веки счастлив. Просто вне себя от счастья. Мы останавливаемся на углу Хиллтоп-роуд, и Энни выпускает мою руку и идет прочь.

«Ты куда это?»

«Хочу дать вам обоим время подготовиться».

«Энни?»

Она идет, не оборачиваясь. Взмахивает рукой и уходит. Я остаюсь один. Наедине с годами. Взгляд притягивает фигура человека, работающего снаружи у гаража.

Как мало он переменился, думаю я. Рукава закатаны. Те же взъерошенные волосы, тот же лоб, нахмуренный в мучительных раздумьях – о том, как сделать полку в кухне, или о любви. Радиоприемник скрашивает одиночество. Он кладет доску на верстак. Вынимает заложенный за ухо карандаш, что-то отмеривает – раз, другой, – потом начинает резать. Визжит пила. В воздухе – взвесь опилок. Потом тишина.

Я трогаюсь с места и иду по дороге, слышно топая ногами. Он поднимает голову. Щурится. Заслоняется ладонью от солнца. Осенние лучи блестят на лобовых стеклах машин. Он ухмыляется. Кладет доску и медленно идет мне навстречу. Мы встречаемся на полпути.

«Я скучал по тебе», – говорит он.

В груди у меня раздается звук – словно ласточка, выбившись из сил, тихо падает на землю.

Он стоит, делая набросок, у окна тихой комнаты на втором этаже. Руки и ноги покрыты ровным загаром, на лице – свежая борода. Глубокие морщины на лбу смягчились, волосы отросли длиннее обычного. Он уже пробыл тут шесть дней и каждый день недоумевает, почему не приехал раньше. На нем шлепанцы, поношенные шорты цвета хаки и бледно-голубая футболка с обтерханной горловиной, когда-то привезенная из Нью-Йорка.

Окно открыто, и доносятся песня цикад, визг ласточек и изредка шаги по тропе под окном. На том конце сада, в задней части за масом, воздух коробится от жары. Цвет неба пробуждает воспоминания, которые уже не причиняют боли.

Он смотрит на часы. Пора. Он откладывает альбом для набросков и выходит из комнаты.

Во внутреннем дворике никого нет. Со столов убрали после завтрака, и вода из фонтанчика шумно рушится в гранитную колоду. Он садится в тени оливы и ждет.

Шорох шин по гравию. Хлопает дверца. Невысокий седой мужчина – лет шестидесяти? – идет к нему, улыбается, протягивает руку.

– Мсье Джадд! – говорит он. – Простите, я опоздал…

Эллис встает и жмет ему руку:

– Мсье Крийон? Спасибо, что согласились со мной встретиться.

– Нет-нет, это ничего. Мне так жаль вашего друга. Конечно, я помню Monsieur Triste . Я тогда только первый год здесь работал. Идем.

Эллис идет за ним в прохладу конторы. Мсье Крийон открывает ящик стола и говорит:

– В сараях теперь уже не живут, но вы знаете, а?

– Да, конечно, я понимаю, – отвечает Эллис.

Мсье Крийон поднимает взгляд от стола.

– Вот, – говорит он. – Ключи. Этот – от главных ворот. Второй вам придется подбирать.

Эллис идет по саду к темным монолитам кипарисов. Ключ легко поворачивается в замке деревянных ворот, и Эллис шагает через некошеную траву, как когда-то Майкл, к пяти каменным сараям, за которыми – поле подсолнухов. Он думает об одиночестве Майкла и о своем собственном одиночестве. И еще думает, что его одиночество стало чуть более терпимым.

На сарае слева едва различимая надпись: «Мистраль». Он пробует все ключи подряд, и третий подходит к замку. Эллис сильно толкает дверь. Косые лучи солнца пронизывают мрачную полутьму. Ящерица стремглав бросается прочь.

«Ты добрался. Я знал, что ты придешь».

Девятнадцатилетний. В своей любимой полосатой бретонской майке, в руках вода и персики. Смотри, Элл.

Эллис подходит к окну, закрытому ставнями. Раздвигает ставни, и рама окна заполняется подсолнухами. Желтый мир красоты, простирающийся сколько хватает глаз. Эллис закуривает и облокачивается на подоконник. Ласточки парят, опираясь крыльями на жару.

«Знал ли ты, что болен? – думает он. – Когда ты узнал?»

Неутомимая песнь цикад – она никуда не девается.

«Я бы от тебя не отошел».

Он выходит на середину золотого поля, смотрит на солнце и думает: «У нас с тобой было время. Другим и того не досталось».

И он чувствует, что все хорошо. И знает, что у него тоже будет все хорошо. И этого довольно.

В передней спальне стоит цветная фотография, прислоненная к книгам. На ней трое – женщина и двое мужчин. Стиснутые рамкой, они обнимают друг друга, а остальной мир не в фокусе, словно они не пускают его в свой круг. У них счастливый вид. Подлинно счастливый. Не только потому, что они улыбаются, но и потому, что в глазах – роднящая всех троих легкость, радость. Фотография сделана весной или летом, судя по одежде (футболки, яркие тона, все такое) и, конечно, по освещению.

Фотографию сняли не где-нибудь на гламурном курорте или во время чудесной поездки, какая выпадает раз в жизни. Ее сделали на заднем дворе дома Эллиса и Энни. И снимал не профессиональный фотограф, а торговец пиломатериалами. Он только что привез дубовые половые доски, которыми Эллис собирался перестилать пол в дальней комнате – но так и не собрался. Торговец вышел на задний двор – там играла музыка, и все трое разлеглись на одеяле, на траве. У женщины, Энни, был фотоаппарат, и она попросила торговца их щелкнуть. И он взял у нее фотоаппарат и снимал не торопясь: хотел, чтобы получилось хорошо. Он подумал тогда, что у них очень счастливый вид. Он решил, что они родня, и хотел, чтобы это было понятно по фото. Кроме них, ничто ничего не значило в тот жаркий вечер в июне 1991 года. И в краткий миг встречи с этими людьми торговец пиломатериалами понял, что их держит вместе не женщина, Энни, а мужчина со взъерошенными темными волосами. Это было понятно по тому, как другие двое на него смотрели, и по тому, что он оказался в середине фото, крепко обнимая двух других. Так крепко, словно никогда в жизни не собирался их отпускать.