Фёдор Грот - Ромовая баба

Основной маршрут был понятен и так — густонаселенные приволжские губернии были первой целью моровых дев. Спрятаться на борту или в трюме торгового судна, идущего вниз по Волге, для чумного демона проще простого — можно вселиться в крысу или даже в матроса. Сойти на берег тоже небольшая задача — та же пристань в Ветлянке, шумная и запруженная народом, была, как теперь ясно осознавал Гартмут, прекрасно приспособлена для враждебного проникновения. Быстро, в течение нескольких дней, он наметил на карте волжские порты и пристани — главные места высадки моровых дев. Отсюда разбредались они по степям и весям обширного Астраханского края.

Ольденбургский отнесся к этим сведениям с большим воодушевлением, Лукьянов, после ознакомления с полным отчетом, — со спокойным скептицизмом. С назначением на должность советника КОМОЧУМ Гартмут был переведен на работу в ИЭМ, где ему был предоставлен кабинет самого попечителя, и Лукьянов вскоре привык к тому, что в стенах института работает совершенно ненаучная, даже лженаучная личность. Но высочайший попечитель благоволил немцу, а со временем и Лукьянов заинтересовался этим немыслимым экспериментом и стал заставлять себя без смеха выслушивать доклады доктора Шоске. Тот, конечно, нес несусветную чушь про моровых дев и прочих духов, но была в этих диких словах своя кривобокая логика, уживавшаяся с последними открытиями бактериологии.

К новой этой науке Гартмут относился с благоволительным терпением. Мало ли каких микробов и инфузорий они там сумели разглядеть. По его мнению, Левенгук совершил величайший акт духовидения со своим стеклом, и это было тем более замечательно, что понадобилось всего лишь как следует отполировать стеклышко, чтобы весь мир самых крохотных болезнетворных демонов стал виден как на ладони. Наверное, гугельхупф, полученный из малюсеньких тварей, был бы таким крохотным, что сотня этих кексов могла бы поместиться на кончике иглы.

Отношения с русскими врачами у Гартмута складывались непросто. Официально претензии к новому советнику КОМОЧУМа не предъявлялись, поскольку покровительствовал ему сам принц Ольденбургский. Неофициально же за Гартмутом тотчас же закрепилась репутация выскочки и шарлатана, в чьи ловкие сети попала сама государыня. При встречах его сторонились. Из всех сотрудников института особенно усердствовал Данила Заболотный, молодой, но уже опытный бактериолог, побывавший к тому времени во многих экспедициях по изучению чумы и холеры в самых удаленных уголках Азии. При виде Гартмута Заболотный становился преувеличенно любезен, даже угодлив, и начинал с напускной серьезностью выспрашивать, удалось ли ему наконец поймать моровую деву и когда можно ожидать это волнующее событие. Сначала Гартмут отвечал со всеми подробностями, но потом, увидев, что его поднимают на смех, замкнулся и перестал здороваться с Заболотным. Тогда тот избрал новый способ подтрунивания над немцем.

— Га! — громогласно произносил он, столкнувшись с Гартмутом в коридоре.

Этот возглас моментально привлекал внимание спешивших мимо сотрудников, и вокруг Заболотного и Гартмута образовывалась небольшая толпа.

— То це ж наш доктор із Шмеччини! — так же громко, ухмыляясь, продолжал Заболотный. — Здоровенью були, вельмишановний пане докторе! То як, вполювали тих чумних чортів? Що, жодного? Оце ж так! Ану заждіть, от же один просто на вашому плечі сидить! Цур тобі й пек, певельна сило, забирайся геть! — И Заболотный принимался хлопать Гартмута по плечам, стряхивая воображаемого демона, так что Гартмуту, не понимавшему ни слова на малороссийском наречии, оставалось только бежать под издевательский хохот.

Однако особенно неприятной вышла встреча с директором Медицинского департамента МВД Рагозиным. Это был известнейший врач-психиатр, человек резкий и прямолинейный, бывший народоволец, пять лет заведовавший Казанским домом умалишенных, самым большим в России. Лев Федорович Рагозин своих взглядов не скрывал и никого не боялся — это ему приписывали высказывание, что все несчастья в России от того, что царь слаб духом, а царица — умом. Сумасшедшие виделись Льву Федоровичу на каждом шагу, и уж высшее начальство и двор он считал поголовно умалишенными и предлагал лечить тем же методом, что когда-то своих казанских душевнобольных, — физическим трудом.

Узнав, что с ним желает встретиться новый советник главы КОМОЧУМа, Рагозин с готовностью согласился его принять. Он уже был наслышан о новом увлечении Ольденбургского и, будучи человеком, поспешным на выводы, все про себя решил. Ему не терпелось высказаться. Увидев аккуратного молодого немчика, он только утвердился в своих первоначальных догадках и без колебаний поставил диагноз.

— Сударь, — вместо приветствия заявил он, даже не предложив Шоске сесть, — не знаю, по какому вопросу вы ко мне явились. Сомневаюсь, что могу чем-то вам помочь. Я имею честь возглавлять врачебно-ученое установление, которое рассматривает вопросы охранения народного здравия и врачевания. Вы, насколько я про вас понял, занимаетесь совсем иными вещами, о которых я как дипломированный психиатр имею особое мнение. И если хотите знать, милостивый государь, мнение мое таково — вы серьезно больны. Вам срочно нужен доктор. Навязчивые видения, которые вас обуревают.

Тут Рагозин замолк, потому что немец поднялся.

— Лев Федорович, — вежливо и размеренно произнес он на довольно сносном русском языке, — благодарю за ваше особое мнение. Несомненно, мне будет интересно его когда-нибудь выслушать. Я хотел поговорить о создании Эпидемиологического отдела, каковой вопрос сейчас обсуждается на заседаниях Медицинского совета. Но вы хотите поговорить на другие темы, которые, по-видимому, ближе вам, как психиатру. Извольте. «Когда нечистый дух выходит из человека, он бродит по безводной пустыне, ища себе пристанища, но не находит». Помните эти слова из Писания? «Тогда он говорит: „Вернусь-ка я в свой прежний дом”. И, возвратившись, находит его незанятым, подметенным и прибранным». Задавались ли вы когда-нибудь вопросом, кто прибирает этот дом? О да, это притча, в ней говорится о крещении. Но я воспринимаю ее буквально. Это вы прибираете в головах у людей, доктор Рагозин. Потому что вы думаете, что знаете, как устроен этот прекрасный и светлый дом — человеческая голова. В ней нужно только немного разложить все по местам. Но человеческая голова — темное и грязное место. Духи привыкли к этому, поэтому даже небольшой порядок, небольшая уборка для них — праздник. «И тогда отправляется он, берет с собой семь других бесов, еще худших, чем он, и они, войдя, там поселяются. И в конце концов человеку тому становится еще хуже, чем было вначале». А знаете, почему я говорю об этом с такою уверенностью?