Сергей Апрелев - Под шорох наших дизелей

В кабинете главного военного советника меня встретили три напряженных генеральских лица. Генерал Мокрополов строго приказал: «Докладывайте!» Я вынул из внутреннего кармана доклад, который пару раз проглядел в самолете, и за пятнадцать минут изложил ситуацию. Затем пришлось отвечать на вопросы. Слез умиления не было, но меня даже не выпроваживали для совещания. Судьба решилась мгновенно. Мне пожали руку и предложили продолжать в том же духе. Стоит ли говорить, что я был не просто окрылен. Здесь хотелось бы упомянуть моего непосредственного начальника в Алжире - капитана 1 ранга Ивана Николаевича Завгороднего. Опытнейший подводник (в прошлом - командир бригады подводных лодок), он немало сделал на посту советника Главнокомандующего ВМС АНДР для того, чтобы донести до местного командования серьезность такого начинания, как создание подводного флота. Он же был первым, кто заступился за меня перед генералами. Самое интересное, что командование базы начало проявлять такую прыть в устранении замечаний, что мы только диву давались. Боевой дух в группе значительно вырос, хотя, в принципе, никогда и не падал…

ГЛУБОКОВОДНОЕ ПРОИСШЕСТВИЕ

К началу выдвижения в столицу на парад лодки практически вернулись в строй, успев выполнить еще и ряд боевых упражнений в море. Особо хочу остановиться на «показательном» глубоководном погружении, проведенном «010»-й в обеспечении специально вызванного спасательного судна «Байкал». Отработанная до мелочей организация была призвана превратить, в общем-то, обыденное для советских подводников мероприятие в своего рода учебный спектакль. Важной частью плана была таблица условных сигналов. Погружаясь, лодка должны были выстреливать зеленые КСП (сигнальные патроны) через каждые 50 метров в случае нормального хода событий. Для обозначения аварийных ситуаций существовали КСП красного цвета. Кто же мог подумать, что отечественная промышленность снабдит нас исключительно красными патронами, независимо от маркировки на тубусах, в которые они были упакованы. Прямо как на рекламном плакате Генри Форда 1904 года - «Вы можете приобрести автомобиль любого цвета при условии, что он будет черным!». Тогда речь шла о его первой модели - «Т», а в нашем случае - о моральном и физическом здоровье любимого шефа. Рядом с ним на мостике «Байкала» находился мой друг и коллега - командир-инструктор ПЛ «011» Шура Большухин, описавший происходящее без прикрас.

Увидев вылетевший из-под воды первый КСП, озаривший окрестность красной ракетой и дымом такого же цвета, Иван Николаевич обвел участников учения понимающим взглядом и сдержанно изрек: «Наверное, ошибся Апрелев, надеюсь у них все в порядке».

После второго и третьего КСП радикально красного цвета, которые должны были предварять либо аварийное всплытие, либо что-то фатальное, его лицо приобрело оттенок близкий к тому дыму, что исторгали мои сигналы из глубин Средиземноморья.

«Если он всплывет, я придушу его собственными руками! Кидайте одну гранату!» (Сигнал - «Как обстановка?» В отсутствии замечаний надлежало выстрелить все тот же зеленый КСП).

Разумеется, мы невольно ответили КРАСНЫМ, наивно полагаясь на заводскую маркировку. В тот момент лодка уже находилась на глубине 250 метров. Мы честно добрались до рабочей глубины 270 метров и дали двойной КРАСНЫЙ, считая его ЗЕЛЕНЫМ, означавшим начало всплытия. Для находящихся на мостике «спасателя» этот сигнал с одной стороны был последней каплей перед «массовым инфарктом», а с другой - добрым знаком, что не все так плохо, если «терпящие бедствие» хладнокровно выстреливают свои патроны через ровные промежутки времени. Приготовлений к спасению лодки, затонувшей на глубине 500 метров, можно было не начинать. Реальных средств для этого не было даже на таком могучем корабле как «Байкал». К тому же публика, по свидетельству командира Большухина, начала привыкать к однообразию колера наших КСП. На глубине 100 метров наконец-то наладили и звукоподводную связь. Паршивая весенняя гидрология внесла свою лепту в расшатывание нервной системы Шефа, которую я по всплытии немедленно попытался восстановить. Беглое расследование и последующая демонстрация тары из-под КСП вернули доброе имя экипажу и его командиру. Правда, у алжирцев в очередной раз появилось основание усомниться в незыблемости лозунга «Советское - значит отличное!» Пришлось объяснить, что «и на старуху бывает проруха!» в том смысле, что упаковщица Груня могла ошибиться краской по причине семейных неурядиц.

- А Госприемка на что? - поинтересовался въедливый командир дивизиона майор Хеддам.

Мне вспомнилось, как еще перед выходом в АНДР, на прощальном банкете в Рижском учебном центре глава алжирской делегации майор Мухаммед Али вдруг спросил:

- А почему это КДПЛ (Курс боевой подготовки дизельных подводных лодок), который вы нам передаете с этой лодкой такой тоненький? Когда я учился в Академии, эта книга была раз в пять толще.

- Выучили на свою голову, - тихо молвил комбриг, смело приняв вопрос, как и подобает старшему на рейде, на свою широкую грудь.

- Видите ли, товарищ Али, убрали все лишнее, чтобы не забивать вам голову.

- А-а-а, - с неприкрытым сарказмом продолжал майор-правдолюб, - а я думал, что это просто экспортный вариант, как стрельбовая станция на «нанушках», которые мы у вас покупаем.

Речь шла об МРК проекта 1123Э (экспортном!), где под колпаком-обтекателем была абсолютная пустота. Алжирцам, индусам и ливийцам советская сторона скромно поясняла, что и на наших кораблях там тоже ничего нет. Мол, место зарезервировано для грядущих разработок. Некоторые делали вид, что поверили. Все это, разумеется, не способствовало развитию взаимного доверия, не говоря уже об укреплении «братства по оружию».

На сей раз, комбриг развел руками и, дипломатично переводя тему, заявил:

- Не по окладу вопрос, майор. Мне что дали, то я вам и передал. Вон, какие орлы ваших будут учить, - и он дружески хлопнул меня по плечу.

Я воспринял знак как сигнал к действию и немедленно подарил майору Али командирский знак со своей груди. Больше у меня ничего не было, ну а что было дальше, вы уже знаете. Через неделю лодка уходила...

В целом, интенсивность плавания наших подводников в Алжире была порой выше, чем на родине, а отсутствие напряженности боевых служб с лихвой компенсировалось необходимостью держать ухо востро, дабы избежать ситуаций, описанных ранее. При всем уважении к подопечным я практически не оставлял в море центрального поста, за исключением случаев регулярного, но, по возможности, быстрого обхода корабля.

С наплаванностью связан курьезный случай. Представ перед кадровиком по возвращении на флот, я с интересом выслушал его комментарии относительно моего личного дела. Среди прочих бумаг там находилась справка, выданная Алжирским Адмиралтейством.