Максим Бондарчук - Начинающий писатель [СИ]

— Все так и есть. Мужчины. Вы так предсказуемы, что иногда становится скучно. Ну так когда ты впервые подумал об этом?

— Чуть меньше года назад.

— Кто она? Кто эта женщина которой ты так страстно признавался в любви даже ночью?

— Ты ее не знаешь.

— Ну так познакомь нас. Будет классический любовный треугольник, как в анекдоте.

— Не говори так. Я не хочу никому причинять боль.

— Ты уже это сделал. Ты жил со мной просто из-за сострадания ко мне. Разве не так? Женщина, загнанная в угол одиночеством, готовая на все ради замужества. Разве может быть жертва легче. Кто она? Очередная поклонница таланта?

На этот раз ее вопрос звучал угрожающе.

— Что-то в этом роде, — кивнул я головой, — Но мы познакомились задолго до того, как я зашел к тебе в банк.

— И она до сих пор тебя преследует. Вот же настырная.

Какой же она была в этот момент и что творилось в ее голове знал один только бог. Я молчал почти все время, пока она, проклиная меня и в первую очередь — себя, за излишнюю доверчивость и наивность, говорила, что повелась на этот союз.

— Я знала, — бредила она этой фразой, — знала все с самого начала, что так не бывает в жизни, что рано или поздно какая-нибудь сучка перейдет мне дорогу и твой взгляд уже не будет таким как прежде. Вот так и произошло.

Я слышал как она плакала в соседней комнате, закрыв за собой дверь. Можно было конечно постучать, попробовать войти и успокоить ее. Да, так бы и поступил настоящий мужчина, которому была дорога женщина с которой тот прожил три года и которые без сомнения можно было назвать настоящими, а не спущенными в трубу безнадежности.

Но я был другим. Все так или иначе должно было закончиться именно этим. Ссорой, скандалом, нытьем и битой посудой. Стоило только подумать об этом, как треск разлетавшейся в разные стороны посуды, возник за дверями. Все громче и громче, он как крик, давал мне понять, что меня здесь больше не ждут.

Ушел, оставив дверь незакрытой, боясь что вдруг все же мне придет в голову вернуться и извиниться перед ней. Подождав с секунду, я сделал первый шаг по лестнице, потом второй, третий, четвертый. Не прошло и минуты, как я уже стоял у входа в подъезд, выкуривая сигарету и думая над тем, что же делать дальше. Возврата нет. Рубикон остался позади, теперь нужно двигаться только вперед, вопрос только — куда?

Тем же вечером я напился. Обычное дело для писателя, когда тот топит прошедшие сутки в спиртном, не задумываясь ни над чем. Просто выпивает. Одну рюмку за другой, приправляя все это горьким табачным дымом.

В баре к этому моменту собралось много людей, поднялся шум. Я старался отстраниться от него, побыть в тишине, создать молчание вокруг себя и не дать проклятой музыке проникнуть в меня. Потом поднялся на ноги, пошатываясь направился на верхний этаж и забурился в самый дальний угол, где музыка гремела не так сильно как внизу и где можно было побыть одному.

Вскоре появились первые женщины. Незаметно они подсели ко мне, приблизились и о чем-то мне говорили. Я смотрел в их глаза, пытался разглядеть истинное лицо каждой из них, сокрытое под тоннами макияжа и туши, отталкивал их, просил уйти, всячески избегал поцелуев и объятий, ловя в свой адрес упреки и оскорбления. Потом одна из них ушла — остался последняя. Маленькая, почти миниатюрная, с крепкими ногами и упругой задницей, вульгарно обтянутой очень коротенькой юбкой.

— Тебя как зовут? — спросил я заплетавшимся языком.

Она промолчала.

— Ты сидишь здесь, рядом со мной и не хочешь говорить?

Девушка покосилась на меня, но продолжала молчать.

— Хотя, наверное, это хорошо, когда женщина молчит, больше проблем она создает, когда начинает говорить.

— Ты слишком груб для писателя.

Вот и подтверждение моих слов. Едва ей стоило заговорить, как я моментально поймал всплеск боли в груди, отдававший дурной привычкой курить сигареты без фильтра. Боли мучили меня давно, но к врачам я так и не наведывался — боялся до чертиков этих дьяволов в белых халатах.

— Ну вот, говорил же, — я схватил стакан и проглотил остатки налитого алкоголя, — стоило только женщине открыть рот, как внутри меня закололо.

— Что? Я тебя даже пальцем не тронула, — возмущалась она.

— Хватило только слов. Ну да ладно.

Я пододвинулся к ней, обнял и поцеловал, сам то не понимая зачем. Потом опустил руку на грудь, сжал в ладони упругий горбик и положил свою голову ей на плечо.

— Мне так этого не хватает. — шептал я. — Какого-то первого чувства, когда ты только-только познаешь женщину. Женитьба убивает это чувство, превращая его в серость. Писательство не приемлет серость — оно умирает в нем. Писателю нужны яркие краски, яркие эмоции, иначе зачем вообще жить и писать.

Она слегка отодвинула мою голову и попросила убрать руку. Я нехотя, но повиновался ее словам. Голова кружилась.

— Ты ведь тот писатель, правда?

— Тот? — переспросил я, — Это какой?

— Ну этот, который пишет женские романы. Я читала несколько.

— И как?

— Мне понравилось. — она улыбнулась и от этой улыбки весело стало и мне.

— Тебе правда нравится читать подобную ерунду? — слова неожиданно вылетели из меня. — Скажи честно, — я вдруг повернулся к ней лицом, засовывая в зубы сигарету, и спросил прямо, немного повысив голос. — Если бы я стал писать что-нибудь другое, ну-у не любовные романы, а, скажем, историю жизни простого человека, без сказки, без ванили, без любви и прочего ненужного барахла. Просто жизнь. Такая какая она есть, без прикрас и со всей грязью, что в ней существует. Ты бы стала читать такое?

Женщина несколько смутилась от моего громкого голоса и рта, из которого вылетали клубы серого дыма, словно из пасти громадного дракона.

— Ну так что?

— Не знаю. — она пожала плечами, — без любви как-то…

— Как-то что?

— Как-то плохо. — она сжала колени и постаралась отодвинуться как можно дальше от меня, пока не оказалась на самом краю, где ее тут же встретила вторая, вернувшаяся с первого этажа, женщина.

Подруга была стройнее и выше первой миниатюрной красавицы, хотя и не лишена приличных форм во всех нужных местах. Узнав в пьяном человеке напротив знакомую творческую личность, она подсела ко мне почти вплотную, несмотря на страх, царивший сейчас внутри ее подруги.

— Поверить не могу, — начала она, хлопая длинными ресницами у меня перед глазами, — творческая интеллигенция решила залететь к нам на огонек. А я и не узнала писателя в суматохе. Что привело такого человека к нам?

Я указал на вторую женщину, все еще сидевшую на краю длинного закругленного дивана.

— Вопрос.

— Что? — переспросила вторая.

— Вопрос, куколка. Меня последние несколько минут терзает вопрос. — я поднес еще закрытую бутылку вермута, вскрыл ее и быстро налил в стакан, проглотив через секунду почти все содержимое. Горло воспламенилось невидимым огнем и на мгновение стало тяжело дышать.