Пётр Курков - Категория жизни: Рассказы и повести советских писателей о молодежи нашего времени

— Нет, нет! — испугалась. — Дмитрий Иванович никогда не простит. Анна Викторовна такой души человек… Теперь дети не понимают родителей, а родители не понимают детей.

— Кто же вас, мама, поймет? Жизнь — это не урок каллиграфии от звонка до звонка.

Через яблоневый сад Михайло подался к озерку. Над застоявшейся зеленой водой порхали мотыльки, мерцали прозрачными крылышками стрекозы. Уже не думалось о происшествии с тестем, отправившемся на «Запорожце» неведомо куда, скорее всего к Анне Викторовне. Воистину трудно понять как тестя, так и тещу, которые играют в высокие чувства, в чистоту отношений. Ну, есть чувства, от которых не отвертишься, есть отношения между мужчинами и женщинами, куда ты денешься от этих отношений. Гм, у Люси в прошлом году ребенок родился, хорошо, что не мальчик, а девочка, вылитая мама. А если бы не девочка, а мальчик — вылитый папа, то есть он, Михайло?! Смилостивилась судьба, спасибо судьбе за девочку, они с Люсиным мужем ездят на рыбалку, никогда без улова не возвращаются, как вот Дмитрий Иванович нынче… Довольны все, никто не отказывается от долга сердца. Но ведь по-всякому же можно праздновать свои долги сердца, можно совсем тайно, а не вот так, на публику, и тайно — совсем не означает отказа от долга сердца. Сколько путаницы, сколько хаоса, сколько драм произошло бы, если бы вот у каждого — урок каллиграфии, как у тестя и тещи, словно бы из пещерного века пришли в нынешний день.

— Наивные, — произнес вслух сочувственно. — Чудаки. Пусть позабавятся, коли уж на старости лет забавок захотелось, их уже не переучишь, если сами своевременно переучиваться не захотели.

И засвистел беззаботную песенку, шагая от озера через яблоневый сад к дому.

Шукур Халмирзаев писатель из Узбекистана. В «Молодой гвардии» вышла его первая книга «Восемнадцать бывает каждому». Автор сборников рассказов «Жизнь вечна», «Миндаль расцвел зимой» (удостоен премии имени Айбека), в этом году в переводе на русский язык публикуется роман «Жизнь на волоске». Предлагаемый рассказ «Пристрастие» получил премию молодежного журнала «Ёшлик» («Молодость») как лучший рассказ года.

Здравствуйте!.. Спасибо. Мне недалеко, выйду по пути. Не доезжая до Термеза. В стационар еду. Вы, должно быть, удивились моей бледности? Болезнь моя не заразная. Можете не сомневаться… Ну, спасибо. Был автобус, но пока я до него доковылял, тот тронулся. Смотрите-ка, и осень настала. Какая чудесная пора. Говорят, время это очень любят поэты. Кстати, вы любите Абдуллу Арипова? Мне он очень нравится. Если помните, у него есть осенний цикл.

Хорошо-о.

Вы на хлопке бывали? Э, о чем я толкую. Да разве есть такой узбек, который в детстве не собирал хлопка!

Право, не знаю, как другие, но я… Хлопок — моя стихия: бывало, на крыльях готов был лететь. Ведь это здорово, собирать хлопок! Не правда ли?

Ну как, скажите на милость, можно удержаться, когда из раскрытых коробочек будто и не хлопок, а кусочки курдючного сала вываливаются. Эх, не фартук бы, а мешок огромный волочь и кидать в него мягкие комочки. Я так и собирал его. Хорошим был сборщиком. Передовиком. И в техникуме собирал в специальной бригаде… Я вам не мешаю? Нет? Не отвлекаю ли, хочу оказать?.. Ну, спасибо. Уж очень скучно мне стало там, у дороги… Захотелось с кем-нибудь поговорить. Гляжу, машина идет, новенькая, так и сверкает. Эх, думаю, была не была, и поднял руку. А вы остановились. Дай вам бог здоровья. А вы, между прочим, не похожи на местных жителей. Да, угадал? Я это сразу почувствовал. О, путешествие, брат, дело хорошее. Особенно осенью!.. Я все «осень» да «осень» заладил, уж вы не удивляйтесь. Ведь мое недомогание тоже с осенью связано. Да, представьте себе… Эх, осень! Ха-ха-ха! Вы писали когда-нибудь стихи? А я пробовал. Написал «осень…», «о-осень!», поставил жирный восклицательный знак, да и закончил на этом! Не нашел, что дальше сказать. А однажды ночью мне захотелось написать стихотворение о луне. И опять то же самое: только заглавие поставил «Луна», и все. Я сидел у окна. Так и вглядывался в луну. И она с городского неба тускло так светит.

Когда я учился в техникуме… Вы знаете «Горный техникум» на Хадре? Так само здание называется. Мы хоть и учились в строительном, но жили там.

Моя комната была на четвертом этаже. Внизу — фонтан. По вечерам струился, как мелкие косички девушек.

Хорошие были времена.

Иногда в наш техникум мы приглашали поэтов. Я сам был руководителем кружка. У нас был кружок самодеятельности, песни и танца. Я тогда неплохо играл на рубабе. Прекрасные были времена.

Но меня ни одна девушка не полюбила!.. Впрочем, можете сами взглянуть на мою физиономию. Хотя… извините, можете не смотреть. Я очень нескладный. Во мне, видимо, какие-то гормоны возобладали, вымахал как столб. Вон, и на голове ни одной волосинки… Правда, волосы потом повылезали… Впрочем, не буду врать. Была все же девушка одна, маргеланская, вроде бы обратившая на меня внимание. Училась с нами рядом, на филфаке. Пела хорошо. Я ей подыгрывал на рубабе… Ведь мы иногда по договоренности с филфаком концерты давали. Вот мы и встречались на репетициях. Однажды… она пришла в мою комнату. Ох, срамота… и вспомнить-то стыдно: нет чтоб заранее приготовиться к ее приходу! Вроде о поэзии говорю, а живу…

О, тогда, помнится, она мне постирала майку. Представьте только себе, чужая девушка! Вот какое благородство!.. А я от стыда чуть сквозь землю не провалился. Если уж говорить начистоту, мне просто хотелось тогда броситься с четвертого этажа, да последствия пугали…

Она?

Она вышла замуж за одного своего преподавателя.

Они собирали хлопок в Букинском районе. Мы в Акалтынском. Я иногда к ней захаживал. С дынями, арбузами… Был у них один отличнейший парень. Ох и силен был в истории. Я обычно находил его, он и вызывал Насибахон.

Ба-а, иногда я добирался туда ночью. Мы-то ведь тоже хлопок собирали! После работы и отправлялся. Час-два поболтав со мной, она уходила спать в барак к своим девчонкам, а я возвращался в Акалтын. Расстояние немалое. Иногда добирался ко вторым петухам… Но я был не в обиде. Где там обижаться! Да я ту дорогу бегом пробегал.

О, какие это были ночи!

Вы, конечно, извините меня, наверное, думаете, вот болтун… Спасибо. А то, знаете ли, неудобно.

Так вот, когда я приходил туда и выходила Насибахон, мы шли на хирман и зарывались в хлопок. Прямо как маленькие дети! И, лежа рядом, вели всякие разговоры и при этом пощелкивали хлопковыми семечками… У них своеобразный привкус, знаете, да?

Я уже не помню, о чем мы с ней говорили. Романтиками, знаете ли, были! Она была девушкой мечтательной!