Владимир Саламаха - 3. Если упадёт один...

— Мы не немцы, — сказал Василий. — Я из Забродья, это там (махнул головой на запад), километров сорок отсюда. А они — из Гуды, на другом берегу реки, соседняя деревня.

Петро и Гаврила переглянулись.

— Есть такие деревни в моем районе, — вдруг сказал Петро. — Я из рай­центра. Слышал о таких, хотя и не был там. Хорошо же вас «подковывают» перед тем, как забросить в тыл. Ладно, кому надо, разберется. Пойдем, давай, давай!

Гаврила больно ткнул автоматом Никодима в спину. Парни последовали за Петром. Появилась надежда, что там, куда их приведут, кто-то действительно разберется, поймет, что они свои. И никакие они не дезертиры. Кажется, даже Петро сомневается в том, что они враги. А что попали к своим, было понятно. Парней вели не к дороге, а подальше от нее, в чащу.

8

Пройдет еще немало дней и ночей, и эти пятеро молодых парней, одетых в форму красноармейцев, но уже в заношенную, и еще восемь таких же, как они, бойцов под командованием того, кто должен был «разобраться» с Васи­лием, Никодимом и Иваном, попадут, в ситуацию, которая никому из них не могла даже присниться в самом страшном сне.

А тогда эти двое вооруженных, да еще и в немецкой форме, вскоре при­вели Никодима, Ивана и Василия к поляне, где их уже ждала группа красно­армейцев, вооруженных немецкими и советским автоматами и винтовками. Среди них был мужчина лет под тридцать, одетый в офицерскую форму, с петлицами младшего политрука. Фамилия его была Груздев. Он был из когор­ты тех великих, не по званию, а по душевным качествам советских офицеров, для которых солдаты — не безликая масса, а люди, за судьбы которых несешь ответственность перед их родителями, женами, детьми, в конце концов, перед своей совестью.

На первом и последнем допросе младший политрук Груздев понял, кого к нему привели. Глянув на Никодима, Ивана и Василия, увидев рас­терянные лица, понял, что это обычные деревенские парни. Спросил доку­менты.

Документов у них не было. Сказали, что остались у командира. Рассказа­ли все, что с ними стряслось с того момента, когда немцы разбомбили эшелон, и до того, как Петро и Гаврила взяли их в плен.

Груздева не очень интересовал десант, выброшенный с самолетов, — это было далеко отсюда. Его интересовало, видели ли они колонну немцев, пере­правляющуюся через реку на эту сторону километрах в десяти от хутора. Переправлялась-то колонна в той стороне, откуда шли парни. Ответили, что не видели, но слышали, что где-то далеко за рекой идут поезда и, кажется, время от времени слышен гул моторов.

Груздев спросил, почему не пошли домой, если были так близко от своих деревень.

Понимая, что находятся среди красноармейцев, Иван в запале выкрик­нул:

— Мы же красноармейцы!

— Присягу принимали? — спросил младший политрук.

— Не успели.

По тому, что назвались красноармейцами, хотя не успели принять при­сягу, Груздев понял, что эти парни, как и те, которых он вел к фронту, могут стать настоящими бойцами. Ведь не каждый, попав в такую ситуацию, как они, находясь рядом с домом, сможет повернуть в другую сторону, пойти к фронту, даже не зная точно, где он.

Петро тоже не пошел домой, хотя был ближе к нему, чем Василий, Нико­дим и Иван. (У него дома остались мать, жена и четырехлетняя дочь. Его мать летом сорок третьего немцы сожгут живой на глазах жены и дочери, а потом будут издеваться над женой и малышкой. Враги будут заставлять жену отравить больную девочку. Они дадут женщине таблетки, но она проглотит их сама, и только после этого немцы с хохотом отпустят ее, так и не сказав, что проверяли, какая она мать: таблетки не были отравой.)

— Обмундирование хозяйка хутора постирала? — выслушав парней, почему-то спросил Груздев.

— Она, — кивнул головой Василий.

Груздев долго молчал. Молчали и его бойцы, а Василий, Иван и Никодим ждали, что будет дальше. Теплилась надежда, что им поверят, возьмут к себе. И вместе с тем было очень страшно, казалось, люди, которые окружают млад­шего политрука, только и ждут приговора, чтобы немедленно исполнить его, а командир медлит. Тем временем младший политрук, уже все зная об этих парнях, поглядывая на белого как полотно Ивана, на вид самого младшего из пленников (он и был на год младше Василия и Никодима), худого, изнуренно­го подростка, спросил:

— Убежали от эшелона, потому что страшно было?

— Да, — кивнул тот головой.

— А как же вы воевать собираетесь, когда там испугались?

— Все воюют, — с отчаянием проговорил Василий, — и мы сможем.

Младший политрук понимал, что воевать они смогут, но их надо этому научить. Понимал, что парни превозмогли себя. Понимал, что перебороли свой страх перед всеми уже известными и неизвестными им ужасами войны и, идя домой, чтобы спрятаться от нее, вдруг повернули туда, где, как сказал один из них, «все воюют».

Младший политрук внимательно посмотрел на него, на Никодима и Ивана и приказал:

— Стать в строй!

По многим дорогам под командованием младшего политрука Груздева пройдут Василий Кечик, Никодим и Иван Боровцы, красноармейцы, не успев­шие принять присягу.

На этих дорогах к фронту, вроде бы и далеких от войны (врагов группа обходила), они найдут новых друзей-товарищей, сблизятся с ними, особенно с Петром и Гаврилой, которые взяли их в плен, и будут им благодарны за это.

По этим дорогам раньше них на восток, туда, где фронт, большими меха­низированными колоннами и малыми группами пройдут немецкие танки и автомашины. Эти дороги будет беспощадно топтать сапог иноземца. На этих дорогах многие бойцы, попавшие в окружение, так же, как и бойцы Грузде­ва, вступят в бой с врагом, кто в свой последний, а кто в очередной. На этих дорогах погибнут воины, принявшие присягу и не успевшие принять ее, и не всех смогут похоронить их боевые товарищи... На этих дорогах и сегодня еще немало безымянных могил, с бугорками и без них, о которых мы не знаем и не догадываемся о них.

На этих дорогах, где полегли воины, уже много лет дети, внуки и правну­ки, и не только родные, будут отыскивать их могилы, чтобы навечно сохра­нить память о героях. На этих дорогах уже много лет другие дети, внуки и правнуки будут раскапывать могилы с иной целью. Люди назовут их «чер­ными копателями».

Много раз красноармейцы под командованием младшего политрука Груз­дева будут попадать в тыл врага — военные дороги не имеют точных границ: здесь мы — там враг, не вступая в бой, будут наблюдать за ним, изучая его поведение и привычки.

На этих дорогах, на местах недавних боев они будут находить и наше, и немецкое оружие. На этих дорогах не раз и не два они будут предавать земле останки павших бойцов, своих ровесников, не зная, что после войны их роди­тели, жены и дети получат горькие документы: «Без вести пропал».