Николай Коняев - Пригород

Сорокин не ответил.

— Значит, не веришь? А чему не верить-то? Я ж везде свадьбы играл. Даже в Германии сватом на трех свадьбах был. Понимаешь, нас с концлагеря негры освободили. Ну, американцы то есть… И вот, пока разбирались, что с нами дальше делать, у нас кое-кто — в лагере-то и бабьи бараки были — между собой и перезнакомились. Какие, конечно, свадьбы… А все равно весело было! Думали ведь, что теперь счастливая жизнь на все времена начинается… Слушай! А может, тебя поженим, а? У меня ж и баба хорошая на примете имеется! Хочешь, сосватаю?

Сорокин промолчал и на этот раз, и Сват обернулся. Сорокина не было рядом. Ссутулившись, он шагал сейчас назад к развилке.

Сват не стал окликать друга.

Ломая непрочные спички, раскурил еще одну сигарету и присел на накиданные возле тропинки доски.

Тихо тонуло в густеющих сумерках заводское поле, то поле, которое в самые тяжкие минуты вспоминал Сват.

«А теперь такое случись? — как-то отрешенно подумал он. — Что вспоминать теперь? Канавы, грязь? Ох-хо-хо… Да что ж это такое наделано-то у нас?»

Не знал Сват, не заметил, сколько времени он сидел так, погрузившись в невеселые мысли. И холодно, зябко было, а все равно сидел, не имея сил подняться и двинуться дальше, пройти последние шаги до дома…

А на другой стороне заводского поля, возле распахнутых мусорных ворот, сидел на ящике Лапицкий и обдумывал, как же убедить ему Бачиллу, что не служил он в полиции, и если не попал в партизаны, то только по тогдашнему своему малолетству.

Возле ног охранника дотлевал костер.

— Я разведчиком был у них… — тяжело ворочая языком, проговорил Лапицкий и, вскинув голову, удивленно захлопал глазами: напротив сидел не Бачилла, а сбытовский грузчик Антон.

Антон еще полчаса назад пришел сюда к воротам вместе с Термометром и теперь ждал возвращения приятеля из Дражни. Антон не знал, что Термометр уже давно вернулся на завод, просто, подойдя к мусорным воротам, вспомнил, как обобрал его Лапицкий, и решил не испытывать судьбу, полез через забор. Забраться наверх ему удалось, а слезть — уже не хватило сил. Так и заснул Термометр, перевесившись, как сопля, на заводском заборе. Но Антон не знал этого. Присев на ящик, он дремал, безвольно опустив голову. Голова у Антона была тяжелой от выпивки, она тянула за собой все тело, и со стороны казалось, что Антон вот-вот упадет лицом в тускло тлеющие угли. Но в самое последнее мгновение, когда падение было уже неминуемым, жаром углей опаляло лицо и он испуганно дергал плечами, и вопреки всем законам физики успевал выпрямиться… Впрочем, тяжелая голова его тут же опускалась и снова начинала клонить за собой тело.

— Да! — с вызовом повторил Лапицкий, уставившись мутноватыми глазами в Антона. — Три раза в разведку ходил! А м-может, четыре! Не веришь?

Лапицкому почему-то очень захотелось подраться с Антоном.

Антон открыл глаза, но Лапицкого не узнал. Ему показалось, что напротив сидит Термометр.

— Не, парень… — пробормотал он. — Тут и без разведки ясно. Не будет добра от такой жизни… Птички и те дохнут, а ты говоришь… Раньше ведь не, не было такого. Худая, парень, земля теперь стала…

А Термометра стащил с забора сердобольный Карапет. Подогнал кар и погрузил на него бесчувственное тело.

Только по дороге очнулся Термометр.

— Эт-то куда мы едем?

— На склад тебя, дурака, везу!

— Н-не надо на склад! Вези в раздевалку, козел!

И откинувшись на спинку сиденья, хрипло запел:

— Эх, да прокатимся на тройке с бубенцами! Эх, да прокатимся с тобой!

Карапет уже не рад был, что сунулся спасать человека. Термометр то принимался горланить песни, то хватался за руль кара, то — изо всей силы! — лупил Карапета по спине и матерился.

Но Карапет все-таки довез Термометра до склада и, поскольку Термометр категорически отказался слезать, отправился в зараздевалье сказать хлопцам, чтобы забрали своего товарища.

Хлопцы — Русецкий, Романеня и Андрей — играли в карты. Напротив них, злобно посверкивая глазами, набирала телефонный номер Сергеевна.

— Ну, погодите! Ну, погодите! — бормотала она. — Сейчас Миссун придет, он вам покажет.

— Ты скажи, чтобы скорее шел! — посоветовал Романеня. — Чтобы одна нога там, а другая здесь. Очень уж спать хочется, а ведь еще потолковать с ним надо…

— Ну, алкоголики! Ну, фашисты! — не слыша его, бормотала Сергеевна. — Вагон силумина недоразгруженный стоит, два еще на подходе, а они в карты играют!

От волнения Сергеевна сбилась и снова принялась набирать номер.

Хлопцы как-то очень равнодушно отнеслись к сообщению Карапета о прибытии своего товарища на склад.

— Золотой ты наш… — проговорил Романеня, задумчиво глядя в свои карты. — Ну что ты все бегаешь, все хлопочешь? Ты вот лучше сядь с нами, посиди. Расскажи о себе. О папе, о маме… Расскажи, с кем живешь, как? Зачем ты биографию свою скрываешь? А может, мы с тобой родственники?

Прищурившись, он посмотрел на Русецкого и подкинул ему десятку бубей.

— С кем, с кем… — проворчал Русецкий, забирая карты. — Да уж небось у него есть с кем. Тут как-то в ночную смену иду по складу, а он навстречу. Чего, спрашиваю, не спишь? А он: не могу, говорит, спать… Стоит…

— Да не стоит, а стоят! — покраснев, закричал Карапет. — Часы у меня стояли, черт бы их побрал!

— Ну, не стоит так не стоит… — Романеня, не глядя, вытащил из своей пачки-околыша сигарету. — Зачем шумишь, дарагой? Сядь, говорю, расскажи о своей беде… Мы же все понимаем… Если с девушкой проблемы, можем тебе подсобить по-товарищески… Приводи сюда.

Так ничего и не добился Карапет. Только вогнали его в краску, и все. Багровый, выскочил он из зараздевалья.

С Термометром, к счастью, удалось разобраться и без грузчиков. Помог глухонемой. Когда Карапет подошел к своей тележке, глухонемой чего-то требовал у Термометра, а тот только смеялся в ответ.

Наконец глухонемой сам вытащил из кармана Термометра карты.

— Э! Э! — сказал Термометр. — Я это у одной сучки забрал! Твоя она, что ли?

Карапет даже поежился, услышав такое: глухонемой читал любой разговор по губам.

Так и случилось, как думал Карапет.

Глухонемой, не размахиваясь, коротким, но сильным ударом сшиб Термометра с ног. Когда Термометр вскочил, глухонемой уже выходил на рамку.

— Стой! — закричал Термометр. — Убью гада!

Глухонемой не обернулся на крик. Он просто не слышал его.

— Вот сука, а? — проговорил Термометр, поворачиваясь к Карапету. — Его счастье, что бутылка цела, а то бы я так его сейчас отметелил.

Полученная от глухонемого зуботычина пошла ему на пользу. Сейчас Термометр гораздо тверже стоял на ногах.

Карапет уселся за руль и погнал тележку в карное. Кончалась и Карапетова смена.