Аркадий Сарлык - Ухожу и остаюсь

«Будьте любезны, который час?» — светским тоном обратилась она к патлатому длинному балбесу, топтавшемуся с краю сходки. Парень от неожиданности замер, обернулся, улюлюкнул и с ходу схватил ее за маленькие девчоночьи груди. В сумерках он, конечно, принял ее за ровесницу. Алена пикнуть не успела, как вся компания окружила ее. В ярости на нее (с них-то что взять?) Алексей с разбега вломил ногой в бананный тощий зад. Длинный, хрюкнув, влетел внутрь кодлы, которая мгновенно распалась, как орех под молотком, и в середине обнаружилось ядрышко: слегка помятая, но вполне невредимая Аленка.

«Что это он, обознался что ли? — громко недоумевала она, отряхиваясь. — Это ты ему так ловко наподдал? Не может быть! Как Великолепный у Бельмондо. Он так смешно летел, чуть меня не сшиб…» Она гордо прошествовала мимо оцепенелой шантрапы, рассуждая, ждать трамвая или идти пешком и дальше. «Да, он так и не сказал мне, сколько времени. Нет, пойдем лучше, подумаешь, одна остановка!..»

Разумнее, конечно, было подождать, потому что идти нужно было через Похвалинский съезд, место нежилое и совершенно безлюдное, а шпана, стоявшая вокруг, быстро приходила в себя, и, слушая ее лепет, в свою очередь, изумлялась, как это их угораздило спасовать перед «фрайерским», гнусным, явно ничем не подкрепленным налетом.

Алене объяснять что-либо «себе дороже», длинный щерился метрах в трех от них, растравливая себя, и другие зашевелились, ожидали. Не давая им опомниться, Алексей подошел к нему, судя по всему их вожаку, лидеру или как его там, и, глядя в его мгновенно осоловевшие глаза, жестко замахнулся ребром ладони, целясь в переносицу. «Замри, шкет!» — имитируя бешенство, сквозь зубы прошипел он прыщавому с подтянутой посередине, с намеком на заячью, верхней губой — таким предстал перед ним юнец вплотную… Из-за этой-то губы, скорее всего, Алексей и не ударил. А может быть, рассчитывал заморозить инцидент, спустить на тормозах…

Если уж идти, то идти следовало быстро. Это было кому угодно ясно, только не Алене.

Алексей силой заставил ее взять себя под руку, но вскоре она вырвала руку, замедлила шаг — справа трамвайная насыпь, слева, за чугунным парапетом, глубокий овраг — и начала возмущаться, почему это они «маршируют, как на параде», и с какой стати идти под руку, когда она терпеть этого не может? Алексей, давно уже различавший далеко позади рассыпной многоногий топот, потерял дар речи. Что это, глупость или провокация? На приключения потянуло, мордобой посмотреть захотелось? Неужели не понятно, что и ей несдобровать, когда его подколют — эти махаться не будут.

— Идем быстрее. Еще быстрее… Быстрее, говорю, — долдонил Алексей, прислушиваясь. Ему не хотелось оглядываться. Впереди горел ртутный фонарь, и сзади, из темноты, они были видны, как на ладони. Надо было хотя бы дотянуть до света, иначе… Хорошо еще, что в «Молочном» они взяли бутылочный кефир, а не в пакетах. Бутылка о бутылку, и вот ты уже вооружен и умеренно опасен: стеклянная тара с отбитым донышком — грознейшее психическое оружие! Но это, разумеется, на самый «дохлый» случай…

До фонаря оставалось полста метров, когда Алена остановилась.

— Объясни, пожалуйста, в чем дело? — вскипела она. — Или ты боишься, что они пойдут за нами? Ты этому сопляку так дал, что он больше с тобой по гроб не свяжется. Вон они где! — она махнула вслед прогромыхавшему мимо них трамваю.

— О, санкта симплицитас! [1] О, святая простота! ( лат. ) — застонал Алексей и попытался подцепить Алену за локоть, но она неожиданно ловко увернулась. Шум приближался, она ничего не слышала — с «абсолютным»-то ухом! Топот нарастал — там побежали.

— Иди сюда! — скомандовал Алексей. Алена, не слушая его, начала озираться. — Сюда, с-сука! — он поймал наконец ее, остолбеневшую, за рукав и почти поволок к пятну света впереди. Она упиралась, лепеча, что его самого надо в милицию сдать, что это он себе позволяет такое. Тем временем из гороховой дроби выделился одиночный твердый и крупный шаг. Зато остальных более не было слышно. Что они там задумали?

Когда шаги заухали вплотную за спиной, Алексей отпустил Алену и сунул руку в сумку.

— Спокойно! — прозвучал сзади насмешливо-спокойный хрипловатый голос.

Алена дернулась всем телом, остановилась, посмотрела на поравнявшегося с ними плотного мужчину в старомодном мешковатом плаще и, привзвизгнув, захохотала, прикрываясь правой ладонью.

— А он-то… он боялся… что сзади шпана…

— Плохо, значит, боялся. Не стоило вам здесь идти. Капитан милиции Сердюк, — представился он.

— Очень приятно, — буркнул Алексей. — Чего мне бояться? Я вооружен и очень опасен. У меня полная сумка бутылок.

— А у них напильники.

— Напильники? — не поняла Алена. — Ну и что?

— Ничего. Сделали бы из вашего храброго кавалера дуршлаг.

— Как это дуршлаг? Боже мой! — заметалась она. — А как вы узнали? Про напильники?

— Извините, спешу. Пойдемте, я вас провожу. На ходу все объясню.

Оказалось, что Сердюк, следователь по делам несовершеннолетних, ведет дело бандитствующей группы подростков. За недостатком улик и отсутствием холодного оружия, если не считать им орудий труда — напильников, как раз сегодня он отпустил троих из них, все пэтэушники. Отпустил, а сам не спеша пошел туда, где они «тусуются». Прогулялся за ними «от пятака» до самой остановки, где и стал свидетелем стычки. «Светить» не стал, поскольку «кавалер» неплохо справился сам. Когда же тот со своей дамой безалаберно двинулся вниз, а шпана потянулась следом, и Сердюк, пристроившись в кильватере, расслышал, как они сговариваются «сковырнуть дядю», он догнал кодлу. Троица узнала его даже в темноте и сыпанула в овраг. Остальные выжидают там, где он их нагнал. «Не стоит так озираться, барышня, все равно вы ничего не увидите».

Сердюк проводил их до Алениного дома, порекомендовал сегодня больше никуда не выходить, на всякий случай дал свой телефон и ушел. Помнится, она принялась уговаривать Алексея остаться, переночевать у них — «раскладушку поставим на кухне», — но не досада и гнев на нее, не перспектива сыграть в «бедного родственника», а ее пошло-задумчивое в адрес Сердюка: «Вот кто настоящий мужчина» — доконало его. Он достал одну из двух ее бутылок, на всякий пожарный: «Ты не возражаешь? Спокойной ночи».

Она почти не удивилась:

— Все-таки не останешься? Думаешь, они тебя не ждут? А кефир зачем берешь! Ты же знаешь, папа с мамой без него спать не ложатся. Что я им скажу?

— «Приятного аппетита»… — Алексей гадливо сунул бутылку обратно в сумку и, не взглянув на Алену, рванулся в темноту, «судьбе навстречу».

— Обязательно позвони мне из своего автомата, а то я спать всю ночь не буду! — крикнула она ему в спину.