Жужа Тури - Под одной крышей

В воротах он столкнулся с матерью, во весь дух бежавшей куда-то.

— О, работничек мой! — восторженно произнесла она. — Я поставила греть воду, вымойся и ложись отдыхай, я только…

— С какой стати я должен ложиться? — Парень молодцевато расправил плечи. — До обеда успею порубить оставшиеся дрова.

Сунув руки в карманы, он засвистел и, громко стуча каблуками, зашагал по мощеному двору, словно подстраиваясь под мотив только что услышанного марша.

На седьмой день заявился Лаци, и в тот же день Мари устроилась на работу.

Дворник пришел домой с пустыми руками, так, как будто выбежал только за ворота — ни рюкзака, ничего. Он странно, подслеповато озирался на кухне — у него не оказалось и очков на носу. Луйза ни о чем не спрашивала, молча пододвинула ему стул, поставила на стол шкварки, печенку, нацепила ему на нос старые очки и, пока он приходил в себя, трещала без умолку, что было ей совсем не свойственно. Выяснилось, что Лаци до ночи провел на Западном вокзале — поезд отправился только в полночь. Шесть часов он просидел на крыше вагона. На рассвете прибыли в Цеглед. Он по нужде спустился вниз и, так как кругом был народ, прошел в хвост поезда. Там он обнаружил пустой вагон с распахнутой настежь дверью. Не долго думая, забрался в него, устроился в углу. Радуясь удаче, положил голову на рюкзак и заснул. Когда он проснулся — примерно в полдень, — поезда уже и след простыл, а он оказался в отцепленном вагоне на запасном пути. Тут же он бросился на станцию, стал расспрашивать у каждого встречного. Но его не только не слушали, но и подняли на смех, «ведь люди все бессердечные!» Поплелся он обратно к одиноко стоявшему вагону. Пока ходил, рюкзак исчез. Томимый голодом и жаждой, он прождал полдня на станции; тут с противоположной стороны прибыл какой-то поезд. Он забрался на крышу, но его оттеснили, а потом спихнули вниз, очки упали, кто-то раздавил их. Все же он с грехом пополам устроился; поезд стоял там несколько часов, а он сидел, помалкивая, в окружении враждебно настроенных людей. Поезд маневрировал, двигаясь то вперед, то назад, наконец отправился — в Сольнок. Через какой-нибудь час вагоны поставили на запасный путь. Тогда он слез с крыши и зашагал пешком по направлению к Пешту. Пожалуй, километров тридцать проехал на поезде, не больше, а остальные отмахал на своих двоих. Какая-то старушка угостила его мамалыгой, в одном из придорожных домов ему дали кусок черного хлеба и молока, вот так и добрался…

У Луйзы дрожали уголки губ, она то и дело повторяла:

— Ладно хоть живой вернулся, слава богу, теперь ты дома!

Ее забота и радость мало-помалу успокоили перепуганного насмерть дворника. Лаци в старых очках теперь уже был немного похож на самого себя, движения его обрели прежнюю живость, он с аппетитом уплетал шкварки и, насытившись, так закончил свой невеселый рассказ:

— Вот что я скажу тебе, Луйза: не многим пришлось пережить то, что выпало на мою долю. Не всякий выживет, попав в такой переплет, скажу я тебе.

Потом, когда жильцы один за другим заглядывали в дворницкую, история раздувалась, обрастая все новыми подробностями. Лаци вышвырнул с крыши вагона трех мужчин за то, что они не хотели уступить место женщине с грудным ребенком, именно в это время у него пропал рюкзак. «А та, бедняжка, плакала горькими слезами, что я из-за нее пострадал, что, мол, я скажу теперь жене, но я только махнул рукой, моя жена не такая, она не станет горевать из-за какого-то тряпья».

А Юци Пинтер он сказал:

— Совершенно исключено, сударыня, чтобы вы остались в живых. Идя домой, я не переставал думать о вашей горькой участи, сударыня, если бы вы поехали со мной. Даже одного шанса из ста не было, чтобы вы могли выжить.

— Какое счастье, что у меня было много работы! — воскликнула Юци Пинтер. — Не окажись ее, я поехала бы с вами, господин Ковач, и, зная вашу смелость, не сомневаюсь, что вы и за меня бы стали драться. — Так говорила Юци Пинтер, желая сделать приятное дворнику, поскольку не могла забыть, что супруги Ковач четыре дня укрывали у себя ее мужа. — Но что же я болтаю тут, когда у меня столько дел! Сегодня утром еще две приходили, одна принесла сатин на костюм. И где только они достают материал такой красивой расцветки?

— Покупают с рук. На каждом углу можно встретить вора, — сказала Луйза. — Торгуют краденым. Известно, как грабили магазины…

— К счастью, на наш магазин рухнули два этажа. Ну я побежала, ей-богу, в последние дни едва успеваю застелить кровати, в конце концов у человека всего две руки, — жаловалась Юци Пинтер, явно довольная собой.

— Вам, сударыня, надо бы заиметь помощницу, которая бы вела домашнее хозяйство, — посоветовала Луйза.

— Надо бы. Но где взять женщину, на которую можно было бы положиться? Еще лучше, если бы она и шить помогала. — Взгляд ее скользнул по лицу Маришки, и, дойдя до двери, она в нерешительности остановилась. — Смотрю я на вас, Маришка, ловкие у вас руки.

— У меня?

А Луйза вставила:

— Годы жила тем, что шила перчатки.

— Не хотите ли научиться шить платья? — предложила Юци Пинтер.

— Я? — не веря своим ушам, переспросила Мари.

Луйза разозлилась:

— Ну чего ты прикидываешься глупенькой! Присядьте, пожалуйста, — сказала она, пододвигая стул Юци Пинтер. — Давайте обсудим, сударыня, как вы себе это представляете.

— Очень просто: она поступит ко мне ученицей. — Юци Пинтер села и, проявляя все больший интерес, продолжала: — Конечно, на первых порах, пока Маришка будет ученицей, ей придется помогать мне и по хозяйству.

— Она хочет устроиться на фабрику, — сказала Луйза. — Это ее самое большое желание.

— Она вольна поступить как ей вздумается, хотя, скажу откровенно, я была бы рада взять ее к себе. Вместе бы и хозяйством занимались, и шитьем. Когда-то я была ученицей — и тоже подметала мастерскую, убиралась в салоне, доставляла готовые платья, ездила с поручениями, так уж водится…

— Совершенно верно, — кивнула Луйза. — А когда она станет шить самостоятельно?

— Не знаю, как получится. К тому же мне еще надо выправить патент. Думаю, что, предъявив свои прежние удостоверения, я получу его без всяких проволочек. Но Маришке будет засчитываться срок со дня поступления. Раньше было три года, теперь, возможно, быстрее, я наведу справки.

— Кроить тоже научится? — Не ожидая ответа, Луйза набросилась на Мари: — Сидишь, словно у тебя язык отнялся. Мы же о тебе говорим!

Мари к этому моменту уже приняла решение. Перед ее глазами стояла уютная, светлая квартира Пинтеров из двух комнат и холла с широкой, солнечной верандой. Нынче не ахти сколько готовить придется, за полчаса вдвоем они вполне управятся с домашними делами. Зато не надо никуда ходить, здесь, в доме, среди знакомых. К тому же она любит шить, если бы не такой большой срок ученичества, давно бы взялась за это дело, но надо было жить на что-то, поэтому и отказывалась. Такая специальность всегда пригодится! И Винце обрадуется, если когда-нибудь вернется, что у его жены есть специальность.