Александр Кулагин - Огненный Эльф

- Мальчишка-дурак? - сторож осклабился. - Ну наконец-то! Если б кто знал, как он мне надоел! Неужто мы наконец-то от него избавимся?

- По сути, Элвин - единственный, на кого мы имеем моральное право возложить ответственность. Любого вменяемого человека за такое преступление ждала бы неминуемая тюрьма и ссылка. А всё, что ждёт умалишённого, - сумасшедший дом на улице Шляпников. Если вдуматься, подобные учреждения как раз и существуют для такого рода людей. Так что это будет даже на пользу самому мальчику.

Управляющий с печальным видом уселся в кресло и принялся задумчиво вертеть в руках чернильницу.

- В каждом человеке есть искра, - произнёс он. - Искра разума и таланта, способная осветить окружающий мир и сделать его лучше. В некоторых людях она ярче, в других - тусклее. Но искра в душе Элвина слишком тускла. Он не способен дать обществу ничего полезного. Будет лучше, если он проведёт остаток своих дней там, где ему следует быть.

Сторож ничего на это не ответил, поскольку в этот момент как раз был занят очередным внезапным приступом кашля. Похоже, дальнейшая судьба мальчика интересовала его примерно в той же степени, что и судьба фабрики.

- И всё-таки надо не забывать, что дело рискованное. Мы... как бы это выразиться... с огнём играем! - заметил он, откашлявшись.

- А разве это не к лучшему? - усмехнулся управляющий. - Огонь давно поставлен на службу обществу. Он выполняет для нас разную черновую работу, украшает и делает ярче наш быт. Так пусть теперь он для разнообразия послужит нам орудием преобразования!

"Да сколько ж можно! Неужели этот гордец действительно полагает, что ему весь мир подчиняется?! Такое раздутое самомнение нельзя оставлять безнаказанным!"

- Под лежачий камень вода не течёт, и светоч прогресса не вспыхнет сам по себе! Мы должны возжечь его! - завершил Фламболл свою блистательную речь и решительно отложил чернильницу в сторону. - Мы должны сделать последний шаг на пути укрощения огненной стихии! И потому я спрашиваю вас, мистер Кэйн: готовы ли вы оказать мне помощь в этом благородном предприятии? Со мной ли вы?

- Ну что ж... Должны - значит сделаем, - произнёс сторож с усмешкой. - Была бы оплата достойная.

Повернувшись, я выскользнул обратно в Лабиринт. Я весь пылал от гнева и жар моего пламени сливался с окружающей меня клокочущей круговертью. Даже сам я впоследствии не раз удивлялся, насколько же речь управляющего и его коварный план меня распалили. Не знаю, что разозлило меня больше: то пренебрежительно-хозяйское отношение к моей родной стихии, которое Фламболл продемонстрировал во время произошедшего разговора, или то, что он решил использовать для реализации своего замысла Элвина. Несчастного Элвина, который за всю свою жизнь не сделал никому ничего дурного!

Честно говоря, судьба фабрики интересовала меня в последнюю очередь. В конце концов, это дела людей. Пусть лучше у мистера Флинтбери болит голова на этот счёт, а для меня куда важнее, что мой друг может отправиться на вечное поселение в жёлтый дом на улице Шляпников. Бывал я как-то раз пролётом в этом заведении - наблюдал за обитающими там бедолагами. Достаточно будет сказать, что в этом жутком месте нет даже приличного очага. Кроме того, тамошние санитары вечно подворовывают уголь. В результате топят там до того худо, что пациенты вечно страдают от холода и многие из них болеют и умирают. Элвин определённо не заслуживает такой участи! Пусть даже он и не самый умственно одарённый из подчинённых Фламболла, но зато уж точно один из самых честных и трудолюбивых. И такой вот "рождественский подарочек" решил преподнести ему его начальник?! Ну уж нет! Так не пойдёт! Вот кого действительно не мешало бы проверить на психическое здоровье, так это самого Фламболла. Уничтожить собственную фабрику, чтобы добиться её скорейшего обновления, - разве адекватный человек до такого додумается?

- Ну берегитесь! - воскликнул я, обращаясь сам не знаю к кому. - Держу пари, я сумею отстоять честь моей стихии и проучить этого гордеца! Посмотрим тогда, какой из него укротитель пламени! - озвучив этот "священный обет", я тут же ударил рукой об руку, скрепляя договор.

В том дальнем закутке Лабиринта, где я сейчас пребывал, кроме меня не было ни души. Таким образом, мне даже не с кем было обсудить свои дальнейшие планы. Однако этого и не требовалось. Мы, эльфы, - народ самостоятельный. Мы привыкли всё решать сами и действовать по своему собственному усмотрению. Мне, правда, пришла в голову кислая мысль, что, согласно нашим законам, никто не имеет права без высочайшего разрешения верховного совета вмешиваться в человечьи дела. Как минимум это может привести к тому, что люди узнают о нашем существовании, и ещё неизвестно, что из этого выйдет. Однако я тут же отмахнулся от этого соображения. В конце концов, что страшного случится, если один единственный малолетний сирота окажется посвящённым в нашу тайну? Самому ему в любом случае никогда не придёт в голову использовать обретённое знание во зло. А даже расскажи он о нас кому-нибудь из своих знакомых, ему всё равно никто не поверит.

Итак, нечего дальше раздумывать! Надо просто взять и переговорить обо всём с самим Элвином. Пока его ещё не заграбастала миссис Гертруда...

***

Вообще-то не было ничего удивительного в том, что Фламболл выбрал для осуществления своего замысла именно сегодняшнюю ночь. Канун Рождества был, по сути, единственным днём в году, когда фабрика полностью пустела. В это время на ней, как правило, не оставалось ни души, не считая сторожа, который, как известно, сам был в числе заговорщиков. Обычно же и по окончании рабочего дня на территории находилась ещё уйма народу.

У большинства сотрудников не было собственных квартир, и они круглый год дневали и ночевали здесь же - в специально возведённых для этого общежитиях. Но только не в Рождество! До чего тоскливо было бы сидеть здесь, в пыльных унылых помещениях, в то время как всё прочее городское население стекалось в центр Берга, дабы вместе отметить наступление любимого праздника и полюбоваться на традиционный фейерверк, ежегодно ровно в полночь запускаемый с главной площади. Таким образом, все большие и малые обитатели фабрики в этот вечер рано покидали своё обычное пристанище и до самой полуночи катались с горок, смотрели бесплатные представления, участвовали в разных играх или просто гуляли по красиво украшенным улицам. И единственный, кто был всего этого лишён, - это Элвин.

Согласно решению особой коллегии, созванной после того самого случая с бургомистром и его дырявыми брюками, было установлено, что Элвин является крайне неуравновешенным субъектом, опасным для общества, и его ни в коем случае нельзя оставлять без присмотра. А посреди людной площади, понятное дело, ничего не стоит затеряться. Соответственно ни брать мальчика с собой, ни оставлять его одного было нельзя. Посему на эту ночь Элвина всякий раз уже в течение трёх лет отправляли к миссис Гертруде - пожилой женщине, проживающей по соседству.