Мария Метлицкая - И все мы будем счастливы [сборник]

Нет, ей точно такого не надо — здесь она сама разберется. Муж, заглядывающий в кастрюли, ей совершенно не подходил — насмотрелась, спасибо. Мишку мало интересуют деньги? Тоже слава богу — муж ей полностью доверяет, она хозяйка положения. Покупкам ее только радуется. Ни разу не попрекнул — золото, а не муж. Многие позавидуют.

Отношения с мужем были по-прежнему близкими. Задушевными, как говорила одна из новых, уже «немецких», Кириных приятельниц.

Вот только после того московского тайного аборта больше она не беременела. Конечно, страдала. Но — молча. Видела, что мужа этот вопрос совсем не беспокоит — у него была Катя.

Кира подумывала обратиться к врачам. Но почему-то боялась. Она всегда, кстати, боялась врачей. Но однажды на приеме у семейного доктора, милейшей русской Женечки из Киева, все-таки решилась спросить, можно ли что-то сделать.

Та сказала, что путь это долгий и трудный. Для многих — невыносимый. Риски? Большие. А в Кирином возрасте просто огромные! Но можно попробовать, можно. Положительных результатов — море, океан! «Знаешь, сколько я видела счастливейших женщин?» — добавила Женя.

Кира сидела, вытянувшись в струну, ловя каждое слово, интонацию. Пыталась уловить движение Жениных бровей, уголков рта. И ощущала, что уже сейчас готова бежать туда, где дадут надежду и, скорее всего, помогут.

Женя внимательно посмотрела на Киру и осторожно сказала:

— Только, Кир… Я вот о чем…

Кира испуганно смотрела на растерянную и смущенную Женю.

— Я вот что хотела сказать. Кир! — Она подняла глаза. — Послушай! Ты должна… Нет, ты обязана все хорошенько продумать! До точечки, до черточки! Сначала и до конца! Все предусмотреть, все просчитать — все риски, все осложнения. «От» и «до», понимаешь?

Кира не понимала. Смотрела на нее во все глаза и не понимала. Громко сглотнув, наконец спросила:

— О чем ты, Жень? Честное слово, не понимаю!.. Ты же сказала, что все может быть хорошо!

Женя ее перебила:

— Послушай! Вот именно — может быть! А может и не быть, понимаешь? Я же тебе объяснила — риски большие. Суть вот в чем, Кира: на это стоит пойти только в том случае, если без этого невозможно, ты понимаешь? Просто нельзя — и все, точка! Причем вам обоим — и тебе, и мужу! Если совсем бессмысленна жизнь. А иначе, Кира, не надо. Очень опасно, ты меня слышишь?

Кира вздрогнула, как от громкого звука, как от удара, пощечины.

— Все поняла.

Больше к этой теме они не вернулись ни разу. И старалась об этом не думать — очень болезненно, очень. Понимала — Женя права, все так — и поздновато, и страшновато. И, наверное, ни к чему — как говорится, проехали. Если вдуматься, им и так с Мишкой неплохо.

Но жизнь, как известно, дает возможность сделать только короткий выдох, а потом снова бьет по башке. Так и случилось — через год их счастливой новой жизни умер Кирин отец. Приехать на похороны она не смогла по многим обстоятельствам — во-первых, заболела, и крепко — проигнорировав, как всегда, простуду, получила осложнение, сильнейшее воспаление легких — три дня пролежала в госпитале. Да ладно болезнь — все равно бы сорвалась, как-то бы долетела. Но была и вторая причина — документы и виза. Узнала, что визу специально задерживали, и здесь не помогала даже телеграмма, заверенная главврачом жуковской поликлиники, — въехать в страну она бы все равно не успела. Надо было ехать в любом случае — не на похороны, так к маме: поддержать и просто побыть рядом. Но сил, если честно, совсем не было. Валялась, как тряпка: бессильная, мокрая от пота, будто пойманная в мышеловку мышь. Решила не ехать. Потом, спустя время, корила себя страшно — надо было, надо. А, как всегда, пожалела себя.

Конечно, говорила с мамой по телефону по два раза на дню. Мама в сотый раз пересказывала подробности похорон и поминок — кто пришел, какие принес цветы и что было на поминальном столе. Кира удивлялась, раздражалась, но терпела, чувствуя свою вину.

Пыталась передать деньги, мама отказывалась категорически:

— Что ты, Кирочка! У нас все есть. Не надо, деточка! Купи лучше что-то себе!

Киру поразило, что мама по-прежнему говорит «у нас», словно отец, о похоронах которого она только что рассказывала, жив. Она понимала, что деньги у мамы действительно есть, наверняка она копила все эти годы. Но совесть по-прежнему мучила — не простилась с отцом, не простилась…

Тогда же начались и сложности с Катей, Мишкиной дочерью. Вроде бы обычные подростковые проблемы, и все вроде это понимали, но все равно Мишка страшно нервничал и почти перестал спать по ночам. Бывшая, Нина, на звонках не экономила — звонила раз в три дня. Рассказывала всякие страсти про наркоманию, выпивоны, ранний и опасный секс и ненадежных друзей дочери. Звонила, что характерно, на ночь глядя — говорила, что так дешевле.

Мишка рвался:

— Может, поехать?

— И чем ты поможешь, — пыталась охладить его пыл Кира. — Что ты сможешь сделать? Разве что поговорить?

Он успокаивался и соглашался, но ненадолго. Нина звонить продолжала. Наконец Кира не выдержала, позвонила ей и, стараясь быть вежливой, попросила ее не звонить с такой регулярностью. «Зачем трепать ему нервы, если он не может помочь, кроме как деньгами?»

Нина молча ее выслушала, а перед тем, как положить трубку, сухо сказала:

— Я тебя поняла. А вот ты меня — нет. Впрочем, чему удивляться? Тебе не понять, что такое ребенок! И вообще, ты не считаешь, что это дело родителей?

Ужалила больно. Кира положила трубку и разревелась — больнее ударить нельзя. Но и она хороша — зачем влезла? Нина права — это дело родителей. А кто она? Жена Катиного отца, все. Какое она имеет право давать советы и вообще вмешиваться? Ну и, конечно, не подумала о том, что Нина тут же, незамедлительно, об их разговоре доложит Мишке. Тот страшно разозлился. Поссорились и почти неделю не разговаривали.

Кира вяло оправдывалась:

— Да, некрасиво. Согласна. И, скорее всего, неправильно. И тут не возразишь. Но — чем я руководствовалась, не подумал? Наблюдая за тобой? О ком беспокоилась? Вот именно. Было невыносимо жалко тебя.

Через пару недель окончательно помирились — потому, что наступил, увы, пресловутый форс-мажор. О котором походя упомянула Кира — ну чистая ведьма, ей-богу — сама испугалась.

Катерина залетела. Получается, Нина была права. Конечно, аборт — о другом просто не упоминали. И тут она, Кира, законченная, конечно, дура, опять встряла. Имею право, кричала она, больше, чем все остальные, — сама осталась бесплодной. И осеклась, увидев удивленные глаза мужа.

Тут же смущенно поправилась: ну, в смысле того, что не смогла родить, понимаешь?

Хорошо, что он, лопушок, так ничего и не понял тогда — пронесло.

Катя рыдала. Нина названивала по два раза на дню. Киру назвала «конченой идиоткой», и Мишка теперь удалялся с телефонной трубкой в туалет — чтобы не услышала Кира. Кира — врагиня.