Мария Метлицкая - И все мы будем счастливы [сборник]

— Нет, Кир! Сухой компот я не ел, этой радости познать не случилось! А вот курагу там всякую, дыню сушеную и прочее деду привозили из Самарканда. Помню деревянные ящики, заколоченные гвоздями. Бабушка варила для деда компот из кураги. Говорила, что полезно для сердца. Помню, дед вылавливал разбухшие ягоды из стакана и причмокивал — вкусно. А умер от инфаркта — не помогли эти волшебные фрукты, — грустно улыбнулся Зяблик. Ее слова по поводу феи он словно и не услышал.

Они пили кофе и вяло перебрасывались пустыми фразами. Оба чувствовали неловкость, обоим стало почему-то тягостно. Кира видела, как Зяблик устал — как посерело его лицо и под глазами залегли темные тени. Она заскучала и решила пойти на улицу. Как говорил Мишка, проветрить мозги.

Поблагодарила хозяина и пошла одеваться. Когда стояла в прихожей, подкрашивая губы, Зяблик позвал ее:

— Кир, можешь зайти?

Пришлось скинуть туфли.

Зяблик сидел на кухне, перед ним стояла коробка из-под обуви — большая, когда-то белая, а теперь желтоватая, с треснутыми и разъехавшимися углами. В ней кое-как, в совершеннейшем беспорядке, были навалены фотографии.

Сердце упало. Кажется, Зяблик решил устроить вечер воспоминаний — то, чего она больше всего боялась. Кира ненавидела перебирать старые фотографии, где все молодые, счастливые, не потерявшие надежду. Где у всех горят глаза и на лицах искренние улыбки, где у всех густые волосы, стройные ноги и никаких животов. Ей было нестерпимо рассматривать ту прежнюю, счастливую жизнь, которая просто прошла. И нечего бередить душу.

— Лешка, — упавшим голосом сказала она, — ты что задумал?

— Да ничего такого! Просто вот…

Она резко оборвала его:

— Леш, извини! Я терпеть не могу рыться в воспоминаниях. Извини.

Зяблик смотрел на нее растерянно и удивленно, хлопал все еще густыми и длинными ресницами и не понимал, чем ее обидел.

Кире стало стыдно — ну он-то при чем? Он разве обязан знать, что ей нравится, а что нет. Она выдавила улыбку и присела на край стула. Взяла себя в руки.

— Ну что там? Показывай. Любишь поворошить прошлое?

— Да нет. Сто лет не смотрел, еле отыскал эту коробку. Но если ты не хочешь…

— Давай, давай! Да и что там такого страшного, верно? Все — занятие, все развлекуха.

Он вроде обрадовался и принялся вытаскивать из коробки чуть смятые, с загнутыми уголками, фотографии, как иллюзионист вытаскивает из ящика за уши кролика. При этом то и дело вскрикивал от удивления — было видно, что фотографии эти он действительно сто лет не смотрел.

Он удивлялся, или восхищался, или, наоборот, хмурил лоб, пытаясь что-то припомнить, и радостно вскрикивал, протягивая фото скучающей Кире.

— Это Сочи! А это Ялта! Таллин! Ох, как же мы тогда…

Кира только молила бога, чтобы не попались и их с Мишкой фотографии.

Выудив очередное фото, Зяблик не поспешил показать его гостье — долго и внимательно его разглядывал. Потом все же протянул его Кире:

— Помнишь ее?

На Киру смотрела молодая загорелая женщина с короткими вьющимися темными волосами и очень красивыми, большими, темными и грустными глазами.

— Нет, а кто это?

Зяблик закурил и коротко бросил:

— Сильвия. — И с удивлением переспросил: — Да неужели не помнишь?

Кира развела руками — дескать, прости. И не отказала себе в колкости:

— Разве всех твоих баб упомнишь, Зяблик?

Но тот настаивал:

— Вспоминай! Вы точно виделись! Они с мужем итальянцы. Он — высоченный такой пузан, брюхо уже тогда из порток вываливалось. Громкий, зычный. Смеялся так, что стены тряслись. Синьор Батисто, не помнишь?

— Кажется, помню, — неуверенно проговорила Кира.

— А это Сильвия, его жена. Ну, вспомнила?

— Вроде да. Но как-то плохо.

Зяблик расстроился.

Кира вгляделась в фотографию смуглой женщины и наконец вспомнила.

— Точно! Такая маленькая, худенькая до невозможности, прямо подросток! Очень смуглая, черноглазая. Лицо такое живое. Немножко похожа на обезьянку, верно?

Зяблик обрадованно закивал:

— Точно, точно! Я так ее и звал — Мартышка! Она и не обижалась — сама веселилась. У нее было прекрасное чувство юмора. — Он взял из Кириных рук фотографию Сильвии и погрустнел: — А ты знала, что у нас был сумасшедший роман?

Кира покачала головой:

— Нет, не знала. Или не помню, прости. Вся эта карусель твоих баб… Извини, Лешка! Я и имен их запомнить не успевала! Нет, вру — Алену помню, рыжую такую, высокую. Кажется, с телевидения.

Зяблик небрежно махнул рукой, дескать, не о ком говорить — Алена и Алена.

— А Тамара? Красивая девка, кажется, южных кровей.

— Грузинка, — коротко бросил Зяблик.

— Ну да, — сказала Кира и добавила: — Не обижайся! Я и этих-то двух запомнила только потому, что мы в то время у тебя жили. Да и память на лица у меня отвратительная.

Зяблик вглядывался в фотографию Сильвии, словно пытался что-то там отыскать. Кира видела, что это его взволновало и ему хочется об этом поговорить.

— Так что твоя итальянка? — из вежливости осведомилась она. — Тоже потеряла от тебя голову? Что, впрочем, неудивительно, — засмеялась она.

— Да, потеряла. Но здесь другая история, Кир. У нас вправду была любовь. Она даже решила уйти от мужа, ты представляешь?

— Вполне, — ответила Кира. — А что здесь такого, если любовь?

— Что такого? — усмехнулся Зяблик. — Да так, ничего. Только муженек ее был богат как Крез. И при разводе… Словом, ты ж понимаешь. И вообще, она хотела остаться здесь, со мной. И это после виллы в Тоскане, где у нее было полно прислуги, личный повар, лимузины и все остальное.

— И что же? — уже заинтересованно спросила Кира. — Чем дело кончилось, почему не срослось?

— Я ее отговаривал. Боялся за нее, если честно. Она была вообще впечатлительная и даже нервная. Такой темперамент! Да и он бы ей устроил — сволочь был еще та!

— А синьор этот был в курсе? — удивилась Кира. — Все знал, говоришь?

— В курсе, — кивнул Зяблик. — Она вообще ничего не скрывала. Я же говорю тебе — экспансивная была, нервная, чувства все через край. Ну и прямая.

— И вот тогда ты испугался? — догадалась Кира.

— Да, испугался. Такие женщины, знаешь, до добра не доводят. Сами горят и тебя в огонь тащат. Я тогда совершенно не был готов. И вообще, — он усмехнулся, — я никогда не был готов! Лет в сорок задумался — вроде пора. Нагулялся от вольного. Все видел, ничем не удивишь. Ну и стал осматриваться, поглядывать — кто бы, так сказать, подошел для этой нелегкой роли. — Он засмеялся.

— И что? — поинтересовалась Кира. — Кандидатки на роль верной жены не нашлось? Не присмотрел никого? Может, не там искал, Лешка?

— Не в этом дело, — убежденно ответил он. — Искал везде, веришь? Но передумал. Понял, что закоренелый и окончательный холостяк, и тему эту оставил.