Мария Метлицкая - И все мы будем счастливы [сборник]

— Ну, Зяблик! Ты даешь! — рассмеялась Кира и тут же подумала, что прежде эстет Зяблик никогда бы не позволил себе есть из пластиковой посуды.

За поздним обедом или ранним ужином Зяблик торжественно сообщил, что вечером они идут в театр.

— Ого! — воскликнула Кира. — Вот это сюрприз!

Зяблик скромно ответил, что должен «гулять» гостью — если уж не по карману кабаки, то театр он как-нибудь потянет.

Спектакль оказался так себе, но Кира не пожалела — как она соскучилась по московскому театру! Запах театрального занавеса, деревянная, немного скрипучая сцена, буфет с вечным ситро и ароматом свежесваренного кофе, пирожные эклеры и бутерброды с копченой колбасой — все как из детства и далекой юности.

Зяблик, кажется, был не только доволен, но и страшно горд собой. Галантно ухаживал, подавал плащ и поддерживал Киру за локоть. Вечер был теплым, совсем весенним, и они с удовольствием шли пешком.

— А завтра уезжать, — вздохнула Кира, — а что-то не хочется.

— Вот как? — Зяблик удивился ее заявлению. — А мне казалось, что для тебя это вынужденная и не очень желанная поездка.

— Так и было, — согласилась Кира, — ехать сюда мне совсем не хотелось. Знаешь, так странно — у меня остались только воспоминания последних лет. Нет, правда, странно! Наша неприкаянность, бездомность, вечный поиск чужих случайных углов. Нищета, подсчет копеек. Скандалы с Ниной, хмурость Катьки и ее полное, тотальное неприятие меня. Ну а потом Мишкино увольнение и снова одни проблемы. Проблемы, проблемы — они накручивались как снежный ком и никогда не кончались. И мы захотели все изменить, поменять и уехать, понимая, что здесь ничего не изменится. Нам нечего было терять. И я согласилась, думая, что спасу его, себя и нашу семью. И в общем, спасла. Нет, я не жалею. В итоге у нас все сложилось. Конечно, там тоже было полно дерьма — не сомневайся. И все-таки мы выстояли. И Мишка снова работал по специальности. И снова был счастлив. Ты же знаешь, что для него была работа и как ему тяжко было без нее. Нет, не жалею! — твердо подтвердила она. — Мы много поездили — объездили всю Европу. Мы отдыхали. Да, позволяли себе кое-что: кафе, магазины. Хотя и привыкли довольствоваться малым — ты знаешь.

— Ну что ты оправдываешься? Ты все сделала правильно. И, думаю, Мишка был счастлив.

— Да, я не хотела ехать сюда, — повторила Кира. — Боялась встречи с Катей, не хотела напрягать тебя. Мы же близкими с тобой не были, правда? Ты не замечал меня, я, уж извини, немного презирала тебя. Ну и Жуковский, кладбище, воспоминания. Вечная, непреходящая вина перед родителями за то, что оставила их. — Кира замолчала, а потом продолжила: — А вот сегодня как-то все поменялось, что ли? Вот чудеса! Не ожидала, если честно. Наверное, после встречи с Катей и Ксеней. Ну и ты… Постарался! — Она улыбнулась. — Спасибо, Лешка! Вот, праздник устроил!

— Да брось, ты о чем? — засмущался Зяблик.

Кира с благодарностью и нежностью погладила его по руке и повторила:

— Лешка, спасибо!

Они шли по вечернему городу, освещенному и нарядному, незнакомому и даже чужому. И все-таки своему. Пахло свежим липовым цветом и распустившейся сиренью.

Кира думала, почему этот город вызывал у нее такую тоску и отторжение. Разве было только плохое? И почему помнится только плохое — темное, тяжелое, беспросветное? Разве она не была в нем счастлива? Разве не здесь, в этом городе, она встретила Мишку, свою единственную любовь? Разве не было поцелуев в стылых подъездах, поездок за город в набитых электричках? Зеленой поляны и красных прозрачных сосен, сквозь высокие кроны которых просвечивало розовое солнце, нагретой солнцем травы, запаха сена, доносящегося с поля поблизости? И протяжный звук электричек… И остывший чай из помятого термоса, и чуть подтаявший сыр на бородинском хлебе. И потертое одеяльце, на котором они валялись, обнявшись и прижавшись друг к другу. И даже те чужие, случайные комнаты? И их сиротливые скитания… Разве им было плохо тогда? Разве они не были счастливы? Они были вместе.

И их утренний кофе, наспех сваренный в чужой кастрюльке. И вечера — долгие, зимние, протяжные, немного печальные и очень светлые. С бесконечными разговорами, не кончающимися никогда. И случайный билетик в театр — самый дешевый, конечно же, в бель-этаж. Но — праздник! И новая книжка, из-за которой они почти дрались: «Ну когда же ты, поросенок, наконец дочитаешь?» И даже поездки к Зяблику, которого она не очень любила. И его узкий диван в кабинете, и музыка за стеной — джаз или блюз, у Леши всегда был прекрасный музыкальный вкус. И его помощь — всегда, при любых обстоятельствах, о таком нельзя забывать. Почему же она все забыла? Наверное, потому, что так было легче. Как боялась она этой поездки в Москву! Как заставляла себя, как сомневалась! Как в последний день хотела порвать билет.

А как все окончилось? Как быстро все окончилось. И завтра она уезжает. Все, все. Теперь уже — все.

С утра Зяблик был дома и даже неловко возился на кухне — готовил отъезжающей гостье горячий завтрак. На стол торжественно были поданы глазунья, ветчина и отличный кофе — в час дня он должен был везти Киру в аэропорт.

— Надоела я тебе? — поинтересовалась она. — Любой гость — это хлопоты и перемены в привычной, устоявшейся жизни.

Зяблик горячо и, кажется, искренне стал возражать:

— Что ты, о чем? Господи, я хоть в театре побывал и в кабаке! Мы с тобой от души потрепались! Ты, Кирка, разбавила мою скучную жизнь. Вот, прогулялся по улицам — сто лет пешком не ходил, ей-богу!

Кира кивнула.

— И я. Сто лет не была в театре, сто лет не гуляла по улицам и сто лет не была в ресторане.

После второй чашки кофе решила спросить:

— Леш! А почему ты их… ну, Сережу с матерью, не перевезешь к себе? Так было бы проще. И легче, мне кажется… Извини, что лезу не в свое дело.

— Ты права. Я думал об этом и даже предложил это Сережиной матери. Но она отказалась. И ее тоже можно понять: там она хозяйка, а здесь? На правах гостьи? Она гордая, одалживаться не станет. Да и там все привычно и все под рукой. Ну а Сережа… Без матери он не поедет.

— А ты? Не думал продать эту квартиру и переехать поближе, к ним? Да и деньги. Ты наверняка выручишь хорошие деньги с этого обмена.

— Ты права, я думал об этом. Скорее всего, так и сделаю. Правда, очень хотелось оставить эту квартиру Сережке. Но, скорее всего, не судьба. Да и деньги… Понимаешь, они нужны постоянно — врачи, массажисты, реабилитологи, лекарства. В санаторий хотим с ним поехать, на грязи, в Мацесту. А еще лучше — куда-нибудь на источники, ну или на Мертвое море. Говорят, помогает…

Знаешь, некоторые обнадеживают, говорят, что в таких случаях бывают чудеса и спинальных больных поднимают. На костыли, конечно, или на вокеры. И, разумеется, не здесь, не у нас, а за границей. Но снова деньги, деньги. Без них никуда. Но я, знаешь, надеюсь! И это решу.