Александр Поляков - Сад памяти (Очерки)

Ничего, когда-то надо начинать, размышлял Перевалов. Все мы когда-то начинаем. Под стол пешком впервые — тоже премьера! А там, смотришь, и самолет в небо поднял… В конце концов, ребята сами выбрали профессию и место на карте для ее приложения. В конце концов, тысячу раз прав Оноре де Бальзак: два человека могут спасти друг друга там, где один погибает. А их не двое — четверо. Все будет в порядке…

На кого же так надеялся командир?

Владимир Иванович Волокитин двадцать три года назад закончил училище и через четыре года приехал летать в Певек, сейчас командир звена. Семнадцать лет стажа у пилота-инструктора Владислава Прокофьевича Ильченко, большая часть отдана небу Чукотки. Евгений Дмитриевич Курышкин — старший штурман авиа подразделения, сотни раз он прокладывал курс в самые отдаленные точки — к оленеводам, геологам, охотникам, рыбакам, горнякам. Отличный бортмеханик и Станислав Ильичев, хотя он моложе всех в этом сборном экипаже.

По-разному эти люди начали осваивать небесные трассы, в разных городах и училищах. В разное время они прибыли в Арктику — посмотреть, попробовать, поработать, — чтобы встретиться здесь, встать плечом к плечу в прочной товарищеской и профессиональной связке, чтобы остаться на этой земле на долгие годы, тем самым внося свою долю в великую неразгадываемую тайну Севера: отчего всякий, кто побывает тут, будет не раз бросать потом теплые моря, благоухающие сады, высокое небо и ясное солнце и стремиться сюда, на пронизанные холодом чукотские берега?

Впрочем, летчики могут ответить на этот вопрос: они нашли здесь надежных друзей, они нашли здесь все, что нужно человеку для настоящей, не призрачной жизни.

Из тех, кому надлежало терпеливо ждать своих близких на земле, наверное, самая трудная доля выпала жене Волокитина — Капитолине Николаевне, инженеру-синоптику аэропорта. Как специалист она понимала все лучше других.

— Давай погоду, синоптик, — пошутил муж и посмотрел на дочь. Оленька безмятежно спала — ей было от роду несколько месяцев.

— Даю, Володя. Возвращайтесь быстрее…

Когда «скорая» с врачами подкатила к аэропорту, машина была уже готова к вылету. В полночь Ильченко вырвал вертолет из снежного облака, поднял его в небо.

Медиков на борту было четверо. Бригада из лучших специалистов, всегда готовых на выезд: хирург, ныне главврач больницы, Михаил Денисович Салманов, анестезиолог Константин Емельянович Тульба, медсестры Валентина Александровна Федотова и Валентина Михайловна Симахина. Собрались быстро, по-военному, и никто не заметил бы, что провели они в общем-то нелегкий день — с наркозами, операциями, дежурством в стационаре и реанимации. Все были серьезны, сосредоточены.

«Вездеход… Да, тут жди разрыва тканей. Ничего, взяли весь операционный блок, запас крови… Если что, прооперируем на месте», — размышлял хирург, глядя на вздрагивающие, словно слабый пульс больного, блики северного сияния.

Пилоты, сменяясь в управлении, с обостренным вниманием вели вертолет в стороне от постоянных авиатрасс. Только что на связь выходил сам Перевалов: «Еще раз повторяю приказ. Спасти людей, но обеспечить безопасность полета. Удачи, ребята…»

— Переправа, переправа, горы слева, горы справа, — пропел под нос неунывающий Ильченко.

— Берег слева, а горы уже под нами, — поправил чуткий штурман Курышкин. — Внимание: скоро Пырканаян.

Пырканаян — самая высокая здесь вершина. Совсем близко под вертолетом проплывала, скрывая во мгле свою белую макушку, ее громада. Впереди был последний визуальный ориентир — поселок Северный. Но вот и его робкие, теряющиеся в снежном мареве огоньки растаяли. Теперь надежда только на себя. Тем паче что после горной гряды резко ухудшилась связь с аэропортом, можно сказать, вовсе пропала. У тех, кто был в салоне, появилось ощущение, что машину держит на месте эта обложившая ее темень — без дна, без берегов…

Они уже больше часа находились в воздухе. Пилоты, штурман, бортмеханик всматривались вниз до рези в глазах: вот-вот должна быть избушка; не пропустить бы зеленую ракету, которую даст охотник, встречая их. Они не знали, что охотник уже стрелял дважды, но ракеты гасли незамеченными.

— Надо снижаться, но горы — будь они неладны, — ответил Ильченко и не удержался, пошутил: — Игра в жмурки по-чукотски… Сыграем, бортмеханик?

— Идет. Только уговор — ты водишь, — откликнулся Ильичев,

«Как говорится, моральный климат в нашем коллективе тревоги не вызывает», — удовлетворенно подумал Волокитин.

Спускаться стали осторожно, метр за метром, по спирали, буквально на ощупь. Волокитину казалось, что он сквозь днище машины чувствует близкое ледяное дыхание вершин. И тут зоркий Ильченко крикнул:

— Братцы, ракета!

Остальные тоже успели заметить мерцающую в снежных вихрях мутно-зеленую каплю, пропавшую через несколько секунд. Все облегченно вздохнули. Можно садиться, нужная точка наконец-то обнаружена. Конечно, в другое время безопаснее всего было бы зайти на посадку со стороны моря — место ровное, помех нет. Но сейчас с моря дул порывистый ветер, и выдержать его удары в хвост вертолет, понятно, не мог. Да и запрещалось такое инструкциями строго-настрого… Поэтому из двух зол, что называется, выбрали меньшее — горы. И пилот Ильченко направил машину к земле…

Внизу тоже готовились к посадке: Георгий Майский зажег посадочные огни — пропитанную бензином ветошь в ведрах. Воздушная волна разбросала огни — стало темно. Посадочная фара вертолета, коротко вспыхнув, погасла — перегорела. «Последняя, надеюсь, гримаса фортуны», — проворчал командир. Он не успел ничего больше сказать, как бортмеханик Ильичев открыл дверку и прыгнул вниз, в белую круговерть. Щупом проверил надежность площадки, отбежал, махнул рукой: можно.

Сели. Охотник спешил навстречу. «Быстрее, быстрее…»

В избушке собрали весь свет — нашлись две керосиновые лампы. Салманов сразу проверил, нет ли у пострадавших разрыва тканей. Ему помогали медсестры. «Как будто все в порядке. Хоть тут повезло…» Однако успокаиваться рано: сотрясение мозга, множественные тяжелые переломы конечностей…

Анестезиолог Тульба выводил людей из шока. Первым пришел в себя Пашкуров:

— Дочка у меня заболела… Как она? Узнать бы…

— Не волнуйтесь, узнаем. А сейчас готовьтесь в дорогу — летим.

Улыбнулся:

— А я готов. Мне собраться — только подпоясаться…

Молодец, Пашкуров. Спасибо тебе, охотник, за эту улыбку. Поклон тебе за нее низкий до земли.

Когда больные уже были на борту вертолета, командир и хирург вернулись в избушку поблагодарить охотника Майского, спросить, не нужно ли чего. «При случае лыжи забросьте. А то мои, сами видите…»