Александр Поляков - Сад памяти (Очерки)

К тому времени в дивизии уже знали: под Великими Луками паренек — тезка их разведчика — шагнул в бессмертие.

— Я тогда с одной девушкой переписывался. — Александр Алексеевич смотрит в даль, затуманенную дождем. — С заочницей, как тогда водилось. Написала: хочу, дескать, переписываться с самым храбрым… Гм… — Он смущенно потирает нос, и я еще раз отмечаю тяжелую грубость его натруженной ладони и неожиданное, изящное благородство утонченного профиля: этакий генерал 1812 года, какой-нибудь Тучков-4-й, положим.

— Вот… Командир решил: пускай Матросов ей пишет. А потом письмо от нее: «Всякому, к кому попадет». Удивляюсь. А в письме: расскажите подробнее, как погиб Александр Матросов. Она думала, что я и есть тот самый…

Его домашние, друзья на текстильной фабрике имени Балашова, где Александр Алексеевич снова, как и до войны, стал работать помощником мастера, он сам, наконец, долго не верили: за всю войну ни единой царапины. Даже там, где сливаются реки Березина и Свислочь, на пятачке изуродованной металлом земли, откуда они с товарищами, выполнив задание, чудом ушли, старшина остался цел и невредим. Правда, два снаряда все же предназначались ему лично. Но один ударил в макушку могучего дерева, под которым ел кашу разведчик, а другой упал в пяти шагах от него на бруствер и взрываться отчего-то раздумал.

— Ты, Саш, может, слово какое знаешь? Поделись, — допытывался первый друг и помощник Андрей Дворниченко.

Александр отмалчивался. Боялся спугнуть это зыбкое фронтовое везение.

Итак, Березина и Свислочь. Здесь разведчики показали все, на что способны их души и тела.

В районе Бобруйска была окружена большая группировка противника. Кольцо сжималось. Враг заметался. Чтобы помешать наступлению нашей восемьдесят второй стрелковой дивизии, фашисты задумали взорвать мосты через Березину. Начальник разведки майор Чайкин получил приказ: не допустить взрыва. Командир роты разведки капитан Аксенов дал задание группе Матросова: в ночь на 28 июня пройти в тыл врага у местечек Елизово и Свислочь, прояснить обстановку, затем внезапным ударом овладеть мостами и удерживать их до подхода 250-го стрелкового полка.

Матросов сам формировал группу. Отобрал шестнадцать человек.

Июньская ночь мгновенна, как взмах ресниц. И за эту ночь они взяли пленного, получили нужные сведения о гарнизонах поселков, охране мостов. Затем Язьков, Мажуга, Вафин и Максимов без шума сняли часовых, а другая группа ворвалась в домики, где отдыхала охрана. Рассветало, когда Матросов сообщил о выполнении первого этапа задания. А утром началось…

Атака, вторая, третья. В каждой атакующей группе до роты гитлеровцев. Более того, в третьей атаке вражеских автоматчиков поддерживал броневик с пушкой и пулеметом.

— Ничего, сейчас они выдохнутся, тогда уж мы… — пообещал старшина. И пока немцы готовились к следующей атаке, Матросов и несколько разведчиков, маскируясь, приблизились к их траншеям, забросали гранатами, в ход пошли ножи…

Восемнадцать часов удерживали три моста 17 разведчиков. Десять атак отбили. Продержались, как и требовалось, до подхода 250-стрелкового полка. Потом смывали речной водой пот и кровь с осунувшихся лиц, смотрели, как стремительно форсирует Березину наша пехота и без промедления уходит в бой, тесня врага. Привычное дело…

За эти восемнадцать часов и присвоено старшине Александру Матросову звание Героя Советского Союза. Его товарищи награждены орденами Ленина, Красного Знамени.

— Знаете, мне тогда казалось, что Саша предчувствует летящие в него пули и успевает уклониться. В те дни он был весь слух, весь внимание, — рассказал мне при встрече товарищ Матросова по разведке, москвич Павел Петрович Беликов.

Думаю, это чутье, обостренные взгляд и слух помогали Александру Алексеевичу и в послевоенной жизни: отлаженные им ткацкие станки принесли известность многим ивановским мастерицам. Более тридцати лет проработал разведчик на фабрике, пока коварно, как вражеские лазутчики, не подползли болезни.

Но старшина не сдается. Старшина продолжает бой. В прохладных водах Березины смывают пот и кровь его друзья; он тоже погружает непослушную ногу в убаюкивающие волны. И просыпается…

Белоруссия, Прибалтика, Польша, Германия и, наконец, Берлин. Это его путь, путь его товарищей. По наводке разведчиков не раз, когда темп наступления оказывался под угрозой, фронтовая авиация обрушивала свой удар точно в цель, и движение продолжалось. Как работали разведчики, можно судить уже по такому факту: только в дни наступления от Вислы до Эльбы группы майора Чайкина взяли сто двадцать три «языка».

После дождя встала над городом радуга. Матросов посмотрел на нее, на детскую площадку за окном, на балконы в ярких цветах и сказал:

— Старею, наверное. Но страшно становится: слишком уж хороша наша земля, вдруг еще кто найдется?.. — И вздохнул, сжигаемый этим страхом. — Простите, старею…

Нет, Александр Алексеевич, тут другое. Я сейчас вспомню, сейчас…

Дома нашел рассказ Андрея Платонова «Броня», набрал номер телефона в Иваново, стал читать:

«— Я с детства люблю нашу русскую землю, — сказал Саввин… — Наша земля всегда мне виделась такой доброй и прекрасной, что ее обязательно когда-нибудь должны погубить враги. Не может быть, чтобы ее никто не полюбил и не захотел захватить… Все это было давно, но чувство мое не прошло, мой страх за Россию остался…»

К такой любви приходят непросто. Через Брест, блокаду, деревню Чернушку, Огненную дугу, через Березину и Свислочь.

Но — живы Матросовы…