Иржи Швейда - Авария

— Ну и что? Так бросай все к черту, собирайся — и поехали. Не пройдет и недели, как тебя разыщет душераздирающее письмецо, подписанное всем семейством.

— Привет, Камил, — раздался позади них голос Инки. Подняв руку, как кинозвезда, которая перед объективами фотоаппаратов появляется чаще, чем перед зеркалами, к дверям дома подходила нарядно одетая Инка и лучезарно улыбалась. Минимум дюжина экземпляров какого-то еженедельника валялись повсюду, и ясно было, что свою модель она слизала с обложки журнала.

— Ты всегда проскальзываешь к нам, будто рыбка. Не выгляни я в окно, так и не узнала бы о твоем визите.

— Ну вот и врешь. Я нарочно грохнул дверцей. Наверняка наводила красоту, последние штришки, да? Демонстрация модных моделей для пациентов.

— Ну ладно, язык не мельница. Пошли лучше пить кофе. А то продержишь Камила тут до самого вечера, — с укором обратилась она к Миреку.

— Я выбиваю ковер! — отрезал он.

— Миречек…

— Нет, факт, это меня уже бесит. А кто занимался у вас домашней работой, пока ты не вышла замуж?

— Любовники, — рассмеялась Инка, изогнувшись, будто модельерша на паркете, и малюсеньким платочком осторожно поправила ресницы. — Пока закипит вода, вы уж, наверное, закончите. Камил, конечно, с удовольствием тебе поможет, — проговорила она, засунула платочек за вырез блузки, снова рассмеялась и танцующим шагом направилась к дверям служебной квартиры, находящейся на первом этаже.

Черт, пикантная женщина, подумал Камил. С ума сойти, какая женщина, вот Мирек и спятил и все еще не может оправиться от этого безумия. Тот, каким я знал его раньше, давно бы взорвался.

— Ну что, свернем эту попону, а? — проговорил он, ухватив толстенный ковер за угол.

Мирек не шевельнулся.

— Обычно она не такая. — Он покачал головой. — Но все время одна, немножко скучает, ну, вот и устраивает себе театр.

— Да я же ничего не говорю…

— Но все равно думаешь.

— Что думаю-то?

— Ну, что она держит меня на поводке.

— Глупости. Единственное, о чем я сейчас думаю и тебе советовал бы, — так это мотать отсюда. Как можно скорее. В Пршибрам — вот было бы идеально.

Мирек быстро взглянул ему в глаза. Одно мгновение, но этот взгляд выразил все. Камил понял. Наши давние планы. Ты — художник и иллюстратор, я — переводчик, а может, и писатель. Двое неразлучных друзей. Представители богемы, боготворящие одну лишь свою работу.

— В любом случае я отсюда когда-нибудь выкачусь, но по своей воле — нет, Камил, — помолчав, проговорил Мирек и начал сворачивать ковер. — Видишь ли, нам нужно было решиться на это сразу же после армии. Тогда все было иначе.

Камил смутился. Последняя фраза Мирека прозвучала упреком. Как пояснение, почему он отвергает эти сумасбродные планы. В конце концов, это понятно, подумалось ему. Что теряю я, и что потерял бы Мирек…

— Наверно, я хватил лишку…

— Я тоже так думаю, — крякнул Мирек, согнувшись под тяжелым рулоном ковра, и кивнул на дверь: — Я поскачу наверх, а ты пока проходи в дом, я сейчас.

В комнате уже благоухало черным кофе. «Крысолов» был закончен. Он висел на стене против окон, волнующий и впечатляющий. Никаких новых работ у Мирека не прибавилось, и тем не менее Камил чувствовал, что со времени его последнего приезда в доме что-то переменилось.

Инка, сидя в кресле, курила и перелистывала красочный журнал мод.

— Вы заставляете себя ждать, — проговорила она, даже не повернув головы. — Бесплатные советы супругам?

— Мирек сейчас придет.

Она оглянулась засмеялась виновато и закрыла журнал.

— Извини. Садись.

— Слушай, Инка, тебе не кажется, что это немного глупо? — спросил Камил, кивнув на двери.

— Что я и тебя запрягла в работу?

— Нет, что ваши запрягли Миру?

Инка укоризненно нахмурилась.

— Скажи, пожалуйста, чего ты вмешиваешься? — Она вопросительно поглядела на Камила. — Ты ведь понятия не имеешь, как обстояло дело. Вчера Мирек обещал вытряхнуть этот ковер. Отец сегодня занят в санатории, а маме такую громаду пронести по лестнице и обратно, конечно, не по силам. Вчера дела обстояли так. А сегодня Миречек страшно разволновался, стоило только мне напомнить ему об этом. Я не люблю, когда мужчина бросает слова на ветер.

— А я не терплю, когда меня то и дело отрывают от мольберта, — загудел Мирек из передней; отпихнул в сторону башмаки, так что раздался грохот, и, обиженно улыбаясь, уселся в кресло. — Я олух, и надо было заявиться Камилу, чтоб у меня открылись глаза. Спасибо ему за это. Сегодняшним днем, мамочка, кончается моя дискриминация. Соберу вещички — и айда в Пршибрам!

— У отца на ковер, должно быть, когда-то просыпался наркотик, — проговорила Инка и выразительно постучала Мирека по лбу. — Ты слегка надышался им, Миречек, но это пройдет.

Мирек отрицательно замахал руками.

— Боюсь, что нет, мать. Камил предлагает обсудить весьма респектабельную идею. Что ты скажешь, если бы я годок-другой поработал на уране? Ты бы отдохнула от меня, а пачки денег, которые я регулярно посылал бы тебе, даже не смогла бы донести до дома.

— А потом выставила бы тебя манекеном в витрину, да?

Инка недоверчиво покачала головой и укоризненно взглянула на Камила.

— В общем, я бы еще поверила, что ты можешь задурить голову шестнадцатилетней девчонке, но что тебе придет блажь сбить с панталыку взрослого парня… Ты что, решил оставить шикарное место на химзаводе?

Вопрос снова отбросил Камила вспять. Бодрящую, овеянную свежестью беззаботность, которая длилась всего какой-нибудь час, сменило знакомое ощущение тоски и подавленности.

— Ведь я уж говорил Миреку, что с тем Пршибрамом я несколько хватил. А ты сразу давай ругаться, — произнес он опечаленно и, растерявшись, хлебнул кофе.

— Со Зденой что-нибудь?

Камил кивнул.

— Пора бы тебе образумиться.

— Когда-нибудь образумлюсь. Я хотел спросить… Нельзя ли мне у вас переночевать? Хотя бы в сторожке или в сарае вместе с курами…

— Разумеется. Я не стану тебя отговаривать, хотя мне Здену жаль. У нас места хватит, — неожиданно серьезно закончила Инка.

— А что скажут ваши?

— Мы их предупредим. На одну порцию ужина больше.

— Ужинать я и не думал. Поужинать съезжу в трактир!

— Ты их очень обидишь, — улыбнулась Инка и смущенно добавила: — Мне пора наверх, Миречка пора покормить.

Они остались одни. Камил молчал, раздумывая. Осуждение это или простое сочувствие?

— Значит, ты на самом деле хочешь отправиться в Пршибрам?

— Само собой.

— Как бы не выкинуть какого несуразного кретинства… Не понимаю, чего вы со Зденой не поделили, но уйти от семьи — это полный идиотизм.

— Тут уж, увы, ничего не попишешь.

Мирек поскреб в голове и засмотрелся на цветущий парк.