Иржи Швейда - Авария

— Я сказала, что я не верю, — добавила она неохотно.

— И что? — выспрашивала Марцела.

— Потом показала ему на дверь. Мы поссорились. Раньше мы никогда не ссорились. Ну, а потом он ушел, — продолжала Здена, испытывая небывалую муку.

— Ушел… Хлопнул дверью так, что задребезжали окна у нас в кухне. Все они одинаковы. Когда нечего сказать, швыряют все что ни попадя. Юбочники… — брезгливо произнесла Марцела и кивнула на дверь спальни. — Девочка уже спит?

— С семи часов.

— Просыпается ночью?

— В одиннадцать высаживаю ее на горшочек.

— Так приходи, поболтаем. Соберутся девчата с верхних этажей. Ярда снова займется своими самолетиками, — она выразительно постучала себя по лбу, — в телевизоре сегодня какая-то оперетта, неинтересно, но не ложиться же в девять спать. Обязательно приходи, у нас и бутылочка припасена.

Здена неуверенно пожала плечами.

— У меня еще дела есть, ну, а если управлюсь, загляну на минутку…

Наконец Марцела ушла. Ее чрезмерное любопытство начинало раздражать Здену. Не нужно было так глупо признаваться ей во всем, подумала она, поколебалась, не принять ли все-таки приглашение соседки, но потом решила, что лучше никуда не ходить. Треплушка Марцела, конечно, все в соответствующих красках и с соответствующими пояснениями передаст соседкам, а жалостью, сочувствием и добрыми советами Здена сыта по горло. Несчастненькой Золушкой я сидеть там не стану, подумала она, лучше уж в одиночестве грызть ногти.

Она сварила себе кофе, поколебавшись, вынула из шкафа роман «Жизнь взаймы» и села в кресло. Клерфейт и Лилиан. Драма любви и смерти на двухстах пятидесяти страницах тоненькой книжицы. Чуть ли не в третий раз читаемая история и по-прежнему захватывающая и трогательная. Муж, жена и любовь. Единая суть и плоть, что выдерживает многие испытания. И Камил теперь отчаянным дриблингом бежит от самого себя… Здена отложила книгу и нерешительно набрала номер.

— Цоуфал, — тут же коротко отозвалось в ней.

Она помолчала, помедлив.

— Папа, — немного погодя спросила она, — Камил не у вас?

— Да, он заходил к нам, — ответил отец и неохотно добавил: — Мы с ним не поладили. Он вывел меня из терпения. И я вынужден был сказать, чтоб… Словом, я его вышвырнул.

— Ах так… Тогда ничего, спасибо.

Она вдруг растерялась не в силах сообразить, что бы сказать еще.

— Не прийти ли нам с матерью, Здена? Может, приехать?

— Не надо. Он, наверное, скоро вернется…

— А как малышка?

— Спит…

— Ну, да, конечно. Собственно, сейчас уже поздно…

Они помолчали. Словно обдумывали какое-то решение.

— Ну, спасибо, спокойной ночи, — поблагодарила Здена.

— Покойной ночи.

И заместитель Цоуфал, как всегда, подождал, пока Здена первой не повесила трубку.

Значит, Камил — изгнанник… Его выгнали отсюда, выставил даже отец, и теперь он бродит где-то среди ночи, один, промелькнуло в уме, пока она опускала трубку. Но почему, собственно, изгнанник? Он сам себя изгнал, успокоила она свою смятенную совесть и пошла на кухню. Стрелки кухонных часов, два года пролежавших в коробке среди свадебных подарков, почти перекрывая друг друга, показывали около одиннадцати. Через час пробьет полночь, потом еще пять, прежде чем прибавится света… Она сварила Дите питье, посадила сонную девочку на горшок и снова заботливо положила ее в кроватку.

Отчаянная, бесконечно длинная ночь, подумалось ей, когда часы пробили двенадцать. Двенадцать тонких звонких ударов, хрип механизма и монотонное тиканье, единственные звуки во всей комнате. Чудовищная, бесконечная ночь. Хорошо бы заснуть. Она снова уткнулась в книжку, но милосердный сон не приходил. Не нужно было на ночь пить такой крепкий кофе, подумала она, наполнила горячей водой ванну, пренебрегла снотворным и после получасовой успокаивающей процедуры, уже обессиленная, легла в супружескую постель, где только что постелила чистое белье. Вторая ночь в нашей собственной квартире. Уже вторая ночь, и снова я одна…

С утра пораньше, едва она успела приготовить завтрак, в квартире снова прозвенел звонок.

Марцела в дождевике, побрякивая сумкой с бутылками, лукаво усмехалась.

— Ночь любви, да?

— Что, похоже, у меня вид такой? — переспросила раздосадованная Здена.

— Не вернулся? — заговорщически пробормотала Марцела.

— Не заметила.

Марцела разочарованно вздохнула.

— Я чего звоню-то… Иду Ярде за пивом. Не надо ли чего прихватить?

Здена задумалась. Может, еды для Камила?

— Купи мне итальянского салата и мясной рулет.

— А ты чего ж не заглянула-то? Мы ждали, ждали…

— Уснула.

— А аппетит у тебя ничего. Салат с мясом, — язвительно ухмыльнулась Марцела.

— Если тебе не трудно…

— Да чего там. Молчу, молчу. Коли кто решил жить своим умом, нечего попусту молоть языком, Я бы ему показала салатик и мясцо…

Марцела вконец испортила Здене настроение. Пусть свои приговоры исполняет у себя дома. Резкости она говорить горазда, а сама через все Обрнице несется Ярде за пивом. И хотя в одиночестве Здене было несладко, она взяла у Марцелы покупки в передней, даже не пригласив ее зайти, поблагодарила и заперла двери.

Первую половину дня беспрестанно моросил дождь. Только после обеда робко проглянуло слабенькое солнце. Здена одела Дитунку, спустилась лифтом вниз и через всю разрытую вокруг их квартала площадку протарахтела с коляской по направлению к невысокому холму, видневшемуся за островком высотных зданий.

Воздух был резкий и необычайно чистый. Непрекращающиеся дожди смыли мелкую пыль и едкий дым недалекой электростанции. Ее высокие трубы с воронками густого дыма были видны даже отсюда. Из нутра серых, стоявших в отдалении зданий веероподобно разбегались мощные блестящие провода высоковольтной линии передач. Начинаясь густой сетью друг возле друга, они рассеивались по всему краю и, как гонцы, исчезали за горами. Ну кому известно, что свет, который льется вечером над их столом, приходит отсюда? От нас?

Земля благоухала влагой и незаметно превратилась в шелковистый травяной ковер. Этот холм выглядит, как у нас Прашняк, подумала Здена. А вообще, откуда такое название, если там можно растянуться во весь рост, не опасаясь запылиться? [7] Прашняк в переводе с чешского — Пы́лище. У нас травка чистенькая…

Вчерашняя тоска, отдалившись, показалась ей ненастоящей. Мало-помалу в душе рождалось такое ощущение, что вообще ничего не произошло, что, вернувшись после вечерней прогулки домой, они застанут Камила за его письменным столом. Эта картина настолько взволновала ее, что она не стала подниматься дальше, к высокому лесу на вершине холма, похожему на зеленый остров, и повернула обратно. Тем более, что снова накрапывало.