Николай Коняев - Марсиане (сборник)

Легкая грусть, скользнувшая по ее лицу, очень шла и к зеленому платьицу, и к клипсам под малахит, купленным по дешевке у Машки. Проходя мимо темной витрины «Канцтоваров». Таня лишний раз убедилась в этом. Стройная молодая женщина задумчиво смотрела на нее. Таня поправила волосы и отвернулась от витрины.

Возле фонаря стоял пожилой лысоватый мужчина и, удерживая в руке поводок, ждал свою рыжую, обнюхивающую столб колли. Мужчина внимательно и по–мужски смотрел на Таню. Таня улыбнулась ему и, чуть покачиваясь, прошла мимо. Уже совсем рядом был большой, залитый апельсиновым светом проспект. Здесь праздничными, нарядными огнями проступали из сумерек вывески магазинов и кафе, разноцветные огни падали на лица людей, на их одежду, выхватывая на мгновение всего человека из вечерней толчеи проспекта. Все вместе и каждый по отдельности — прохожие были красивы, у каждого была своя, непохожая на Танину и, наверное, более счастливая жизнь.

Таня сама не заметила, как остановилась у ярко освещенной витрины, рассматривая прохожих. Она задумалась и поэтому не сразу услышала обращенные к ней слова.

— Дэвушка! — настойчиво повторил восточный мужчина. — Нэ скажетэ, сколько врэмени, дэвушка?

Таня только теперь оглядела мужчину. В кроссовках «Адидас», в белых штанах, в оранжевой рубахе, полурасстегнутой на волосатой груди, он бесцеремонно разглядывал ее.

— Не знаю! — резко сказала Таня. Ей не понравились глаза мужчины — нагловатые, шарящие.

— Дэвушка! — мужчина двинулся следом за Таней. — Я ведь тэбя зачэм про врэмя спрашиваю. Пойдем в кафе, покушаешь, если врэмени есть.

Таня ускорила шаг, но мужчина не отставал.

— Слушай, куда торопишься, а? Я вэдь по–хорошему предлагаю. Нэ хочешь в кафе, пойдем в ресторан, там будешь кушать!

И мужчина схватил Таню за руку. Таня услышала его разогретое алкоголем дыхание и испугалась.

— Пустите! — закричала она, пытаясь вырвать руку, но мужчина крепко и больно сжимал ее.

— А ну отпусти человека! — раздался рядом уверенный голос, и пальцы восточного мужичка чуть разжались Таня вырвала руку. Возле нее стоял молодой высокий парень и насмешливо смотрел на Таниного преследователя.

— А чего она тогда выставилась там? — возмутился восточный мужичок. — Разве хороший дэвушка будет стоять в таком месте?

— А ну! Вали отсюда! — спокойно сказал парень. — Я тебя сейчас так сделаю, что завтра на базаре не апельсинами, а фингалами торговать придется!

— Ну, ты! Ты! — выкрикнул мужичок, но тут же сник, когда парень двинулся на него. — Ну чэго! Чэго ты?! — забормотал он, торопливо пятясь.

— Спасибо! — сказала Таня и, посмотрев на парня, покраснела — парень был красив и похож на актера, которого недавно показывали по телевизору.

— Пустяки… — ответил парень. — Может, проводить надо? Тебе куда?

— Вообще–то я так… — ответила Таня. — Я вообще–то не домой сейчас. Я…

— А! — сказал парень и внимательно оглянул Таню. — Просто прогуливаешься?

— Н–нет... Я шла… В общем, я в магазин шла.

Она сказала так, потому что глаза ее уперлись в знакомую вывеску гастронома.

— Ну так давай, заходи! — улыбнулся парень. — Я подожду.

— Но я надолго!

— Я подожду.

Таня пожала плечами и вошла в гастроном. Пройдя мимо бакалейного прилавка по пустому залу, она оглянулась. Высокий молодой человек стоял на улице и через окно наблюдал за нею. Таня улыбнулась и прошла в следующий зал. Здесь тоже было пусто, и Таня, гордо подняв голову, красиво зашагала по мраморному полу, с удовольствием думая, как смотрит сейчас на нее новый знакомый. Правда, Таня еще не решила, будет или нет знакомиться с ним дальше. Может быть, просто купит шоколадку и выйдет из магазина, даже не заметив его.

Хотя нет. Наверняка он увяжется следом. Но это даже и лучше. Она пройдет рядом с ним до дома, а там скажет: «Спасибо. До свидания». И — сразу к себе. Да.

Так, пожалуй, будет еще лучше, а по дороге она успеет внимательно рассмотреть его и, может быть, даст ему свой телефон. Рабочий, разумеется…

Таня и дальше бы шла так же красиво, как шла, и думала бы о высоком парне, но в мясном отделе на нее налетела толстая, как капустный кочан, бабка.

— А осторожнее нельзя?! — воскликнула Таня, Эта дура толкнула ее и чуть не поломала каблук.

— Смотри сама, куда ходишь!

— Я должна смотреть?! — возмутилась Таня, но не договорила. В сетке она увидела вдруг сосиски.

— Где брали?!

— Там! В молочном выкинули.

Позабыв про все, Таня бросилась в молочный отдел.

Сосиски только что выкинули, но очередь у кассы растянулась уже на весь зал.

— Кто последний? — спросила Таня.

Наконец ей указали на женщину с ребенком, и Таня сразу пристроилась за нею, а потом оглянулась на прилавок. Слава богу, сосисок, кажется, хватит.

Впрочем, тут же Таня вспомнила о высоком молодом парне, который ждет ее на улице. Она взглянула на окно. Ну вот. Этот дылда, наверное, шел следом за нею вдоль витрины и видел, как столкнулась она с толстой теткой, как бежала потом сломя голову в молочный отдел, как суетилась, отыскивая конец очереди! Ну, конечно же, он видел, раз шел за нею. Ну и пусть! Пусть он теперь дожидается… Таня закусила губы и повернулась к кассе.

В кассе работала старуха, что жила этажом ниже — прямо под Таниной квартирой. Все соседки в подъезде удивлялись, как это она в свои семьдесят четыре года еще умудряется работать кассиршей. Таня тоже удивлялась. Старуха и по улице–то двигалась с трудом, а работу не бросала. И ладно бы, если сторожихой работала, а то ведь кассиршей! Да через ее руки только за день, наверное, десятки тысяч проходят! Б–р–р! Неприятная все–таки старуха. Нос крючком, а глазки остренькие — колющие. Таня всегда пугалась, когда встречалась со старухой на лестнице. Так посмотрит, словно насквозь видит — даже внутри холодно делается…

Когда впереди Тани перед кассой осталась только женщина с ребенком, раздался крик продавщицы:

— Касса! Сосиски не пробивать!

— Ну, пожалуйста! — умоляюще сказала женщина с ребенком, что стояла перед Таней. — Нам всего килограмм.

Старуха–кассирша уже собиралась загородить счетами окошечко от докучливых просьб, но тут взгляд ее зацепился за Таню. Таня, словно ища защиты, оглянулась на окно, где всего минуту назад видела своего молодого человека. Его не было там.

Кассирша тоже оглянулась на окно и — уж лучше бы она не улыбалась — оскалила свои похожие на клыки зубы.

Она отложила назад счеты, и касса снова застрекотала под ударами костлявых пальцев.

— Сколько? — спросила старуха, обращаясь к Тане. Женщина с ребенком, сжимая в руке чек и счастливо улыбаясь, уже спешила к прилавку.

— Три килограмма… — еле слышно проговорила Таня.